Всё-таки заронила Алька в меня зерно сомнений, посеяла и полила обильно, так сказать. С обоими Амельченко, и старшим, и младшим, вопрос надо было решать. Причем, безотлагательно и кардинально. Но убивать их всё равно не хотелось.
Я наложил на кровь Амельченко-отца конструкт «мостик», сел поудобнее и привычно скользнул в Астрал.
Сначала я, как всегда, сделал записи в дневник, подробно расписав события, связанные с применением магии за день — всё, от встречи с бывшей подружкой и наложением «каменной кожи» и покушения до лечения кота.
Я вспомнил еще один момент, мысленно смутился, покраснел, но записал. Когда кот уже был здоров, а Зинаида Михайловна сидела перед ним на корточках спиной ко мне, наблюдая, как он уминает паштет из вареной курочки (Зинаида Михайловна сама его готовила специально для Колчака), я чисто из озорства выпустил волну «живой» силы ей в район поясницы, как тогда, на дискотеке Наталье Михайловне. Зинаида Михайловна невольно опустилась с корточек на колени, чуть наклонилась, опёрлась руками в пол и замерла. В этом положении она пробыла минуты три, не больше. Тяжело дыша, встала, буркнула «что-то у меня голова закружилась!», быстро взглянула на меня (я едва сдержал улыбку) и скрылась в ванной. Впрочем, в мою сторону с её стороны никаких ни намеков, ни поползновений по поводу происшедшего не было.
На этот раз библиотечная полка пустовала — ни учебников, ни монографий, никакой вообще литературы не наблюдалось. Шкафы в библиотеке, конечно, стояли, забитые и книгами, и свитками, и даже какими-то альбомами. Только всё это было обманкой. Пытался я, и не раз, что-нибудь взять из этих шкафов. Увы. Рука упиралась в гладкую стену.
Я погонял силу по каналам. Моё магическое ядро вроде внешне по размеру осталось прежним, только изменило цвет, став из светло-золотистого темно-оранжевым, и перестало быть прозрачным. Оно выглядело теперь как крупный апельсин, а точнее эдакое маленькое темное солнышко.
Я задумался, разглядывая себя в зеркале. Так было удобнее. Представил в Астрале перед собой зеркало и смотри на себя, на своё магическое ядро, каналы. Можно понаблюдать за своими внутренними органами, выявляя возможные отклонения, то есть болячки явные и скрытые.
Я сел за стол, взял в руки платок с кровью Амельченко-отца. «Мостик», наложенный мною, светился как несколько синих светящихся нитей, один конец которых упирался в платок, а другой уходил в никуда в сантиметрах 10—15 над ним. Осталось наложить конструкт на эти нити.
Сначала я хотел наложить «проклятье», как на уголовников Шалвы. Потом просто усиленный «дротик» — импульс «мертвой» силы, который бы вызвал обширный инфаркт или инсульт, а, в конечном счете, и смерть.
Зерна сомнения во мне посеяла просьба Альбины не доводить месть до крайности, то есть не убивать ни отца, ни сына. Я задумался над этим, стоит ли действительно убивать их? Разум говорил, что не стоит оставлять живыми врагов у себя за спиной. Рано или поздно они снова попытаются достать меня и моих родных и близких. Но, тем не менее, что-то во мне противодействовало голосу разума.
Я махнул рукой и послал по «мостику» конструкт «ночного кошмара», напитав его силой раза в два больше обычного. В конце концов, если получится недостаточно, можно будет легко повторить. Платочек-то с кровушкой никуда не денется!
Синие светящиеся нити погасли. Конструкт ушел по назначению. Эх, жалко я у них в квартире не был. Показать бы её барабашке. Вот была бы веселуха!
Я взялся за дневник. Надо записать результаты своего труда.
Глава 31Защита Разума
— Чем будешь заниматься? — поинтересовалась maman, одеваясь в прихожей. Альбина задерживалась.
— Поработаю над собой, — буркнул я. — Буду самосовершенствоваться. Немного.
— Что-что? — не поняла maman.
— Мэм, ты думаешь, у меня дел нет?
В квартиру ворвалась Алька, чмокнула maman в щечку, потом меня в губы.
— Привет! — весело сказала она и вдруг щелкнула меня по носу. — Я готова!
— Ну, что пошли? — сказала maman.
— Ой, — спохватилась Альбина. — Антош! А ты мне денюшку не дашь?
Maman раскрыла рот. Я пожал плечами:
— Конечно, дам. Сколько?
— Ну, рублей двести!
Вдогонку к широко открытой ротовой полости, у maman так же широко открылись глаза. Она хотела что-то сказать — толи мне, толи Альбине, но не успела.
— Сейчас!
Я сходил в комнату, залез ящик, вытащил стопку «десятирублевок», отсчитал двадцать штук, потом еще двадцать. Вышел, протянул одну стопочку Альбине, другую maman.
— Хороший мальчик! — Альбина подмигнула мне и снова чмокнула быстрым поцелуем в губы. — Спасибки!
Maman взяла деньги, медленно убрала их в сумку, кивнула в знак благодарности.
Они ушли, оставив меня в одиночестве. Я сварил себе еще кофе, налил молока, насыпал сахару и пошел в комнату. Кофе пить приятней, сидя в кресле, хоть оно и старое, из прошлой жизни с прошлой квартиры.
Кофе закончилось. Я отставил бокал, уселся поудобнее, закрыл глаза и замер, отрешаясь от всего.
Библиотечная полка и на этот раз оказалась пустой. Впрочем, на письменном столе обнаружилась тоненькая брошюра «Защита от магии Разума». Я взял её в руки, открыл…
Вступительная часть повествовала о заклинаниях магии Разума, их воздействующих факторах, конструкциях, последствиях — всё общими фразами и малой долей конкретики. А вот заканчивалось вступление интересно — переходом к 1-й главе или параграфу, как защититься от влияния конструктов на основе этой магии.
Конструкт оказался достаточно сложным, многосторонним и, соответственно, имел много вершин и точек приложения силы. Зато у него оказался огромный плюс — он был долгосрочным по времени действия — от года и дольше. Для меня запоминание особого труда не составило. Я перечертил его пару раз перед собой в пространстве Астрала, запоминая точки приложения силы, покрутил пред собой, разглядывая со всех сторон.
Затем вернулся вновь к брошюре. Прочел про способы наложения (можно напрямую, можно через кровь, то есть отдаленно, по «мостику», можно через амулет-артефакт). Оказалось, что если напитать некоторые точки-вершины «мертвой» силой, то конструкт, наоборот, усиливает заклинание Разума, увеличивая его действие на длительный, до 5 месяцев, период.
А еще заклинание защиты Разума не могло быть снято. Оно только рассеивалось само, со временем. Если упрощенно, то я не мог воздействовать на человека, например, уложить его спать, если на него было наложено заклинание защиты.
В заключении я узнал, что конструкт защиты Разума мало того, что предотвращает наложение заклинаний одноименной магии, но и защищает от так называемых «бытовых» воздействий на мозги, не связанных с магией, — от того же гипноза, от влияния харизмы и прочего.
Я направился на астральный полигон отрабатывать усвоенные знания. Библиотека со столом, стеллажами и шкафами исчезла. Возникла длинная узкая комната с манекеном.
Я с минуту постоял, сосредоточился, наложил на манекен конструкт защиты. Он засветился сиреневым цветом, свидетельствуя, что заклинание работает. Я выпустил конструкт подчинения. Цвет не изменился. По очереди попытался наложить заклятия сна, правды, ночного кошмара. Бесполезно. Манекен так и не изменил цвет.
Меня вдруг осенило. А «каменная кожа» может защищать от конструктов магии Разума? Гериса нет, никто не подскажет, разве что… Я «установил» еще один манекен. Наложил на него «каменную кожу». Манекен засветился сиреневым цветом — конструкт «лёг» на объект нормально. Я выпустил конструкт ночного кошмара. Манекен вспыхнул красным цветом. Я выждал несколько минут, дожидаясь, когда красный цвет сменится сиреневым. Выпустил конструкт сна. Результат оказался немного другим. От заклятия сна «каменная кожа» немного, но защищала. И с «правдой» вышло так же. В общем, от чего-то «каменная кожа» защищала, но не сильно, а что-то пропускала. Интересно, а от воздействия ведьмы Альбины она защищала на все сто процентов? Или наполовину? Или я только думал, что защищала?
На этом мои занятия в Астрале можно было считать законченными. Осталось только «покачать» каналы, погонять силу по телу.
В эту ночь Владлен Георгиевич спал как никогда отвратительно. Как только он закрывал глаза, пытаясь заснуть, то сразу же погружался в ужасающий до дрожи кошмар: то падал в бездонную пропасть, то его начинала пожирать заживо громадная скользкая зубастая тварь, то он терял партбилет перед самым партийным собранием и первый секретарь обкома бросал ему в лицо «Предатель!», ему тут же заламывали руки люди в серо-зеленых гимнастёрках, а затылок чувствовал холодный металл ствола нагана.
Когда Владлен Георгиевич вскочил в постели ночью с криком очередной раз, его раздраженная жена Аглая Стефановна встала с постели, сходила на кухню, накапала ему успокоительных капель, прихватила из аптечки таблетку сильнодействующего снотворного, принесла ему:
— Пей! Надоел уже!
Владлен Георгиевич послушно выпил. До утра он так и не проснулся, ухнув, как в прорубь, в тяжёлый, пустой сон без сновидений.
Он проснулся вялым, совершенно разбитым. Обнаружил под собой мокрую, воняющую мочой простынь. Жены рядом не наблюдалось. Владлен Георгиевич кое-как встал. Тело слушалось с трудом. Ноги подкашивались, руками овладел непонятный тремор. Кружилась голова. Он, тяжело дыша, стянул с себя мокрую майку, трусы, держась за стены, поплелся в ванную, поймав себя на мысли, что никогда раньше так себя отвратительно не чувствовал. Владлен Георгиевич залез в ванну, выпрямился, включил душ, не озаботившись закрыть штору. Переключился с горячей воды на холодную, затем снова на горячую, и снова на холодную. Контрастный душ его вроде взбодрил. Во всяком случае он почувствовал себя увереннее. Он спустил ногу из ванной на пол, перенес на неё вес тела, опёрся и, поскользнувшись на мокром полу, потерял равновесие и со всего размаха приложился затылком об чугунный бортик ванны.