— Ну, тебя туда ж привезли? — удивился я. — Выходит, кто-то про него знает.
Василий Макарович в ответ только выругался.
— Там раньше, говорят, до революции старообрядцы жили, — сообщил он. — Только уж что-то не похоже на них. И церковь другая, и кресты какие-то… Своеобразные.
— Может, сектанты?
— Не похоже, — возразил Василий Макарович. — Эх, было б время осмотреть там всё!
— Осмотрим, — ответил я. — В следующий раз съездим да осмотрим. Приберем там всё… Что с бою взято, то свято.
Лесник засмеялся. Мы выехали на окраину Кочаров. Василий Макарович заглушил двигатель «уазика», но выходить не спешил.
— Я ж нашел, кто на Данилку порчу наслал, — сказал он. — Бабка Трандычиха ладанку ему дала. Понимаешь?
— И что? — не понял я.
— Ладанка оказалась не со святыми мощами, а с могильной землей, — пояснил лесник. — Сама земля взята с могилы самоубийцы. Старуха Трандычиха в церковной лавке у Алексия трудилась. Он вполне её мог подговорить или обмануть.
— Так давай устроим дознание, — предложил я. — Поговорим с попом. Давно у меня на него зуб…
— Поздно, — Василий Макарович развел руками. — Пропал Алексий. Как его сняли, от сана отлучили, сразу и пропал. Дом пустой. Жена его тоже куда-то сразу съехала. Как будто знали.
— Надо было Еремеича расспросить, — сообразил я. — Где этого Алексия искать? Если он в лесу, то Силантий Еремеевич наверняка знал бы. Кроме того, он про какого-то инквизиторского служку говорил. Якобы он в ските остался.
Мы распрощались. Лесник направился к себе. Я открыл ему короткую дорогу. Я — к себе. По дороге помахал рукой Селифану, выглянувшему из-за ворот.
— Всё нормально! — крикнул я. — Нашлась пропажа.
Оборотень как-то несмело махнул мне рукой тоже.
До самой темноты я трудился над саженцами, отлучившись только на обед. Акации я сразу высадил «на задах» вдоль забора. Саженцы дубков, что принес мне Еремеич, рассадил рядом, чтобы недалеко было выкапывать и нести в лес, когда придёт время. Собственно, я рассчитывал, что через два месяца они уже будут готовы к пересадке, благо опыт работы с сельхозкультурами имелся. А вот три отростка сосны я решил забрать в город. С хвойными породами я еще не работал, хоть и имел представление об этом.
Когда стемнело, и я собрался идти домой, ко мне вдруг подошел домовой Авдей Евсеевич, похлопал меня по спине, от чего я чуть не подпрыгнул и сообщил:
— Федул баньку затопил. Пойдем, попаримся втроём.
Предложение было достаточно неожиданным, но весьма к месту.
— Сам растопил? — удивился я.
— Ну, ты ж ему пива привёз, — развел руками домовой. — Должен же он отдариться? Вот и решил истопить. А сам-то ты, небось, устал?
— Устал, — согласился я. — Сейчас maman предупрежу…
— Матушка твоя спать уже легла, — улыбнулся Авдей Евсеевич. — Так что не беспокойся!
Я зашел в дом, взял чистое белье и ощутил, как я вымотался за этот день. С тоской взглянул в сторону кровати. Поспать бы, да неудобно, баню для меня истопили специально. Я, едва волоча ноги, направился в баню.
Баня, истопленная самим банником, оказалась просто великолепной. Авдей Евсеевич и Федул в четыре руки двумя вениками буквально вернули меня к жизни. Федул выставил на стол моё пиво. Только оказалось, не для меня.
— Мал еще! — буркнул Авдей Евсеевич.
И поставил на стол кувшинчик холодного квасу.
— У Ярёмы одолжил, — объяснил он. — Домовой у Селифана.
После третьего захода я не заметил, как задремал прямо за столом.
— Устал хозяин, — услышал я сквозь сон.
— Утомился…
На следующий день я проснулся в своей кровати. Однако! Я же прекрасно помнил, что вырубился в бане!
— Авдей Евсеевич! — громко сказал я в никуда. — Спасибо большое тебе и Федулу!
Мне показалось, что кто-то кашлянул.
Maman полдня проковырялась в огороде: что-то полола, поливала, удобряла, рассаживала. Я с удивлением обнаружил, что у нас на грядках появились рассады помидоров, перцев, даже огурцов! Когда она это всё успела только?
— Яблок в этом году будет много, — сообщила маман. — Завязи на яблонях хорошие.
Я вздохнул. Эти три старых дерева в саду, в которые я на всякий случай слил «живую» силу, оказались яблонями.
Я выбрал время и «подкормил» деревья конструктами «регенерации». Лишним не будет, еще годик другой, третий, четвертый проживут. Магия Жизни нашла своё применение в сельском хозяйстве. Я хихикнул.
— Давай к деду с бабкой заедем! — маман уже не просила, а чуть ли не ставила в известность, когда мы собрались наконец домой.
— Поехали!
Селифан с Цветаной нас привычно проводили, помахав на прощанье.
— До следующих выходных! — сообщил им я.
— Очень даже хорошо иметь машину и дом в деревне, — заключила маман. — Как мы раньше жили, не представляю!
Она вышла у ворот дома, а я направился к леснику. Ворота передо мной распахнулись, стоило мне только упереться в них бампером. Меня встречал жизнерадостный шишок.
— Хозяин где? — спросил я у него после обнимашек.
— Чаи в саду гоняет, — сообщил довольный шишок. — Тебя ждет!
Он проводил меня в сад. В беседке на столе стоял самовар. За столом в деревянном кресле восседал лесник. Завидев меня, он поспешно встал и направился ко мне навстречу.
— Проходи, чай попей! — предложил он, наливая мне заварки, а потом и кипяток из самовара. — Угощайся!
На столе стояла вазочка с пряниками, вафлями, печеньем, баранками. Рядом со мной, свесив ножки, на лавочке уселся шишок.
— Домой собрался?
— Ага, — подтвердил я. — Через неделю опять приеду.
Я протянул леснику коробку с карандашами:
— Четыре «исцеления» с одной риской. Три «регенерации» с двумя рисками. Три «каменной кожи» с тремя рисками.
— Что? — не понял Василий Макарович. — Какой кожей?
— Это защита. Действует полтора часа. Помнишь, как ты с оборотнем ведьму укрощали? Эта защита от любого физического воздействия работает.
— Благодарствую, — лесник бережно забрал коробку с десятью карандашами.
— Знаешь, почему тебя так легко повязали? — поинтересовался я, выкладывая на стол деревянный крест на веревке. — Этот амулет отвода глаз был на инквизиторе.
— Но на Алексие такого не было? Я ж его четко видел, когда он машину остановил.
— А этого?
Василий Макарович пожал плечами:
— Этот как будто расплывался поначалу. Зато когда пытал меня в подвале, я его четко видел!
Лесник протянул ко мне руки:
— Он, сука, мне пальцы молотком дробил!
— Я помню, — ответил я. — Я видел.
Конструкты «исцеление» и «регенерация» сработали отлично, приведя лесника в порядок за считанные минуты. Правда, сколько я еще в него энергии Жизни залил…
— Я тебе защиту поставил от отвода глаз, — сообщил я, наложив на него конструкт защиты Разума. — Год продержится.
— Благодарю, — улыбнулся Василий Макарович.
— Надо Алексия найти, — сказал я. — Он не из тех людей, которые успокаиваются. Сдается мне, у него с головой не всё в порядке.
— Так и есть, — согласился лесник.
— Поговори с Еремеичем, — предложил я. — Если этот расстрига в лесу прячется, в том же старом ските, он тебе наверняка расскажет. А я приеду через неделю, наведаемся к нему.
Василий Макарович с удовольствием сделал глоток-другой чая из чашки, блаженно зажмурился. Шишок зеркально скопировал его действия. Я хихикнул. Василий Макарович хитро улыбнулся и подмигнул. Шишок тоже улыбнулся.
— Ладно, пойду я.
Я допил свой чай, сунул в рот сушку, с удовольствием её разгрыз. Василий Макарович встал, проводил меня до ворот.
— С предками так и не замирился? — поинтересовался он.
— Да я бы рад, — пожал я плечами. — Только вот бабка…
Василий Макарович цепко ухватил меня за плечо, не давая уйти, вполголоса чуть ли не прямо в ухо сказал:
— Ты про скит не распространяйся, ладно? А то слухи ходят, что там церковные сокровища чуть ли не со времен Мамая прятали. Это, во-первых. А, во-вторых, нехорошее там место. Ох, нехорошее. Беда будет, если народ туда ринется.
— Да кому я скажу? — удивился я. — Только тебе да Селифану. Селифан туда сам не пойдет. Ладно, замяли.
— М-да, — лесник отпустил моё плечо, усмехнулся. — Вот уже не думал… Говорили, там чуть ли не библиотека Ивана Грозного спрятана…
— Ой, — отмахнулся я. — Где Иван Грозный, и где этот скит? А ещё там снежный человек и мамонты. В папоротниках.
Мы обнялись на прощанье.
— Посматривай по сторонам, — в очередной раз посоветовал я. — Не к добру этот сумасшедший запропал. Прячется. И, возможно, где-то рядом.
Глава 44Последствия приключений
Все эти мои при- и злоключения, в том числе, которые произошли во время поездок в деревню, неминуемо накладывали свой отпечаток на мою жизнь, в первую очередь, на взаимоотношения с друзьями, одноклассниками, окружающими, на жизнь в школе и вне её стен, в конце концов.
В частности, ежедневные уроки с элементами запугивания («Ваша будущая жизнь находится в прямой зависимости от результатов на экзаменах!» и всё такое прочее) вызывали уже даже не смех, а нагоняли скуку.
События вокруг стали казаться театральными декорациями: вокруг что-то меняется, но, тем не менее, проходит мимо и абсолютно не вызывает никаких эмоций. Поначалу меня смешило поведение одноклассников, их переживания в отношение экзаменов. Позже я стал относиться к ним с пониманием. У них, действительно, это был старт во взрослую жизнь. А у меня она уже началась и била ключом, хорошо, не по голове.
Приключения в старом ските на моё психологическое состояние отнюдь не повлияли. Подумаешь, труп обратил в прах? Тем более, что этот, тогда еще будущий труп с пяток минут назад выпустил в меня два заряда серебряной картечи. Я даже поймал себя на мысли, что если бы не Макарыч, то я его сам бы определил бы… в небытие. Кстати, интересное кладбище там, за скитом. Вот бы взглянуть с научной… ммм… магической точки зрения!