Со временем брак превратился в формальность. Каждый из супругов жил своей жизнью. Но из семьи это не выносилось, и поддержка тестя в движении по карьерной лестнице не прекращалась. Когда тесть ушел на пенсию, Агафонкин легко нашел общий язык с новым руководителем и остался на своём посту.
Только вот возраст давал о себе знать. Полгода назад ему исполнилось 64 года, и нынешний начальник облисполкома в приватной беседе намекнул, что пора ему подыскивать преемника, так как следующий юбилей станет для Евгения Евгеньевича последним на этом посту.
Здоровье тоже стало сбоить. Замучили диабет, постоянные скачки давления, ноющие от ненастной погоды суставы. Он уже года три не ходил на работу без дефицитного инсулина, нитроглицерина и валидола.
Лет десять Евгений Евгеньевич, ранее имевший репутацию «ходока» (ну, а как же: жена, любовницы, которых он менял примерно раз в два года, да плюс постоянные интрижки на работе, особенно в командировках), совсем перестал смотреть на противоположный пол. Он даже порой ловил себя на мысли, что женщины, как объекты вожделения, начинают его раздражать. Врач, к которому он периодически наносил визиты, разводил руками и говорил:
— Возраст. Увы, все мы не молодеем…
А тут еще и Гера — еврей, фарцовщик Гершон Самуэльевич, которому он периодически «сбрасывал» кое-какой дефицитный товар. Старик-еврей внезапно помолодел, нарушая все мыслимые и немыслимые законы природы. Более того, он даже избавился от своих застарелых болячек и даже вновь завёл себе подружку.
Не то, чтобы они были друзьями. Скорее, их связывал бизнес. В своё время органы безопасности в городе арестовали группу валютчиков, одним из которых был Гершон Самуэльевич, который тогда в силу возраста назывался просто Гера. Удивительно, но тогда посадили, а кого и «прислонили к стенке» всех. Всех, кроме Геры. Ему было сделано предложение, от которого трудно, практически невозможно, отказаться. В результате чего Гера, а по документам, предназначенных для очень ограниченного круга лиц, агент органов госбезопасности «Агасфер», мало того, что вышел из СИЗО до суда, но и все упоминания о нём в материалах уголовных дел исчезли начисто. В общем, Гера-Агасфер отделался легким испугом, более того, продолжал фарцевать, ну и, конечно, своевременно информировать «куратора» по интересующим органы безопасности вопросам.
Евгений Евгеньевич об этом догадывался. Уж слишком свободно Гера занимался тем, что подпадало под некоторые статьи УК РСФСР, и при этом совершенно не боялся ни милиции, ни КГБ.
Тем не менее Евгений Евгеньевич, которому на тот момент позарез был нужен сбытчик дефицитного товара, с Герой познакомился, сошелся, но на первую встречу предусмотрительно привел с собой Владимира Мартыновича, водителя с облисполкома, которого свои звали попросту Мартынычем, имевшего насквозь бандитский вид. Агафонкин выдал его за уголовного авторитета, и Гера поверил.
Мартыныч был огромен, больше двух метров роста, 110 килограммов веса, причем эти килограммы были отнюдь не бесполезным жиром, а самыми натуральными мышцами. Стригся наголо под бритву. А лицо его было изуродовано шрамами — результат ДТП десятилетней давности.
— Мы с тобой, Гера, под вышкой ходим, — сказал Евгений Евгеньевич. — Если ты меня сдашь, то ведь и я молчать не буду. Сам понимаешь. Сядем оба. Только вряд ли сядем. Скорее, к стенке прислонимся. А если ты соскочишь, то вот он, — Евгений Евгеньевич показал на Мартыныча, — или его подручные тебя найдут. И умирать ты тогда будешь страшно… Это я так, на всякий случай.
Гера проникся. С тех пор прошло почти двадцать лет. У Геры сменился не один и даже не два «куратора». Но ни один из них так про Евгения Евгеньевича не узнал.
Заметив страдания своего поставщика, Гера, точнее уже Гершон Самуэльевич, предложил ему «подлечиться», но предупредил насчет высоких расценок. Глядя на Геру, Евгений Евгеньевич согласился, но заявил:
— Гера! Ты охренел! Никаких денег я не дам. Категорически. Забываться начинаешь. Забыл, кто тебя… того, и кормит?
Он подумал и сказал:
— Я тебе могу очередь на машину подогнать. Понял? У нас перед новым годом кинут на реализацию с десяток «жигулей». Талончик на одну «жигу» могу устроить.
Стоило Антону закрыть дверь, как Гершон Самуэльевич и Евгений Евгеньевич словно очнулись. Переглянулись. Оба непонимающе пожали плечами.
— Ты зачем меня звал? — хмуро поинтересовался Евгений Евгеньевич. — Лечить собрался? Вот и лечи!
Гершон Самуэльевич озадаченно пожал плечами, ответил:
— Да я помню. Только вот из головы вылетело, как! Помню, что что-то надо сделать…
— Там помню, тут не помню! — взорвался Евгений Евгеньевич. — Что ты заладил! Какого хрена меня от дела отрываешь? Думаешь, у меня времени вагон?
И уже успокоившись, спросил:
— На базу спортивные костюмы привезли. «Адидасовские». Брать будешь?
Несмотря на случившееся, возвращался я домой с хорошим настроением. Меня даже не огорчил разрыв отношений с фарцовщиком. Будут деньги, схожу в ЦУМ, благо Воронцов сказал «заветное слово». Или найдём другого фарцовщика.
Перескакивая через ступеньку, вбежал на свою площадку, но направился не к себе, а к двери напротив, к Альбине. Нажал кнопку звонка. Ещё и ещё, ожидая, когда она откроет. Странно, но её не было дома. Во всяком случае, дверь была заперта, на звонок, достаточно неприятный, никто не прореагировал, кроме соседки. Соседка, мелкая старушонка лет за 70, услышав, как я настойчиво насилую звонок, приоткрыла дверь, оглядела меня подозрительным взглядом и толи вякнула, толи гавкнула на меня:
— Что трезвонишь? Не видишь, что ли, нет никого?
И тут же захлопнула дверь. Я разочарованно направился к себе.
Альбина пришла в гости сама, когда уже на часах было одиннадцать вечера. Maman легла спать. Я промедитировал и занимался своими растениями, накладывая очередные заклятья на ростки дубков. Мои четыре дубка уже имели в рост по десять сантиметров. Их я перестал подпитывать, опасаясь, что они вымахают в саженцы раньше времени. Были все предпосылки к этому.
С весны я также планировал заняться опытами над другими растениями: с саженцами осины — деревом, защищающим от всякой вредной нечисти и нежити, плодово-ягодными деревьями и кустарниками. Всё это я хотел высадить возле своей будущей усадьбы.
Звонок раздался совсем неожиданно. Maman из своей комнаты недовольно крикнула:
— Кто там припёрся? Антон, посмотри!
Время было одиннадцать вечера. Я едва открыл замок, как дверь распахнулась, мне на шею бросилась Альбина. Она обняла меня, принялась целовать — в губы, щеки, даже в нос попала. И от неё ощутимо пахло вином, и мне это было неприятно. Я терпеливо выждал, когда она закончит, чуть отстранил её от себя и ехидно спросил:
— Ну и где мы были? Где шлялись?
Альбина обиженно поджала губы, толкнула меня в грудь.
— Что, мне теперь с девчонками и посидеть нельзя?
— Я к тебе заходил после школы, — сообщил я. — Тебя уже не было.
— Ну и что? Я ж говорю, как проснулась, поехала к подружке. В кафешке посидели, потом домой поехали. А ты что, ревнуешь? — она игриво улыбнулась и снова быстрым поцелуем чмокнула меня в губы.
— Поздно уже, — я устало отстранился. — Ты-то выспалась, а я ухитрился в школу сходить, да еще и по делам помотаться.
— Я тебя поблагодарить зашла, — обиженно заявила Альбина, — а ты…
Она толкнула меня ладонями в грудь, развернулась и вышла, хлопнув дверью.
— Я ещё и виноват! — я пожал плечами, зевнул. Действительно, жутко хотелось спать. Я направился в свою комнату.
Глава 5Возвращение в ЦУМ
Следующие дни были заполнены предновогодней суетой. В школе занятия заканчивались третьим уроком, после которого нас, десятиклассников, распускали по домам.
Недолго думая, я в качестве новогодних подарков решил приобрести для отца, maman, Альбины и Мишки с Андрюхой дефицитные кожаные перчатки, которые крайне редко появлялись на прилавках магазинов. Да и стоили они не так уж дорого — от восьми до пятнадцати рублей. Размеры я примерно знал.
С этой целью я сразу после уроков на следующий день поехал в ЦУМ «Весна» к Зинаиде Михайловне. Увидев меня, директор, не вставая из-за стола, махнула рукой в сторону двери, рявкнув:
— Я занята!
— Добрый день, Зинаида Михайловна! — поздоровался я. — Вы меня забыли?
— Не забыла, — по-прежнему сурово ответила она. — Только у вас, молодой человек, лимит на посещение закончился.
Дистанцируясь, она назвала меня на «вы», несмотря на мой юный возраст.
— Вам привет от Воронцова, — сказал я. — Иван Георгиевич просил вас меня обмундировать.
Этой фразой я вверг её в немалое удивление.
— Далеко пойдёте, молодой человек! — заметила она. — Не ожидала, что у вас такой уровень связей. Интересно, с кем вы еще добрососедские взаимоотношения поддерживаете?
— Я, пожалуй, промолчу, Зинаида Михайловна, — улыбнулся я. — Пусть сюрпризом будет.
— Надеюсь, приятным? — спросила она без улыбки.
— Обещаю, — ответил я.
— Ладно, что вы хотели? — отрезала она, продолжая сохранять дистанцию.
— Зинаида Михайловна, я хотел бы приобрести шесть пар кожаных перчаток для подарков на новый год, — сказал я. — Три пары женских, три мужских. Женские размеры: 6,5 и две пары по 7,5. Мужские две пары 9-го размера, одна пара 10-го.
Женские предназначались Альбине, maman и нынешней жене отца Катерине. Мужские — отцу, Мишке и Андрюхе. Думаю, это будет отличным подарком.
Зинаида Михайловна подняла трубку телефона, набрала три цифры («внутренний!» — догадался я), скомандовала:
— Клава, зайди!
Зашла сотрудница в форменном халате с вышивкой на груди «ЦУМ ВЕСНА», поздоровалась со мной.
— Принеси шесть пар перчаток кожаных, — попросила директор. — Женские 6,5 размер и две 7,5. Мужские две «девятки», одну «десятку». Всё?
Она посмотрела на меня.