Радостно приветствуемые Ардарихом и его спутниками, они тотчас же были снабжены оружием и последовали за королем. Тут только узнали они о смерти Аттилы: их стражи, хотя и знавшие об этом, не сказали им ни слова. Прискакавших на площадь германцев на мгновение ошеломила бесчисленная масса толпившихся здесь пеших и конных гуннов. Прибывшие сюда раньше них гунны из свиты Эрнака успели рассказать о смерти мальчика и князя Эцендрула, и народные волны зловеще гудели тысячами угрожающих голосов.
Дженгизиц и Хелхаль скоро приметили малочисленность германцев, положение которых было теперь поистине отчаянное. Размахивая бичом, Дженгизиц проскакал перед гуннами, отодвигая и размещая их густые ряды.
— Вперед, сыны Пуру! — крикнул он. — За мной, вперед! Вы слышали, что говорят наши жрецы? Дух великого отца моего переселился в такого же великого героя, каким был он. Этот герой — я! Я чувствую в себе его мощный дух. Следуйте за мной, Дженгизиц ведет вас к победе! Дженгизиц сделался Аттилой!
Глубокое молчание последовало за его воззванием: проникнутые священным ужасом, гунны набожно склонили головы и скрестили руки на груди в немой молитве, готовые в следующий момент броситься на смелых иноземцев и уничтожить их. Гибель германцев казалась неизбежной. Но тут случилось нечто совершенно неожиданное.
Глава восьмая
В полной тишине, наступившей перед шквалом, откуда-то сверху донесся голос:
— Ложь! Все ложь!
Германцы и гунны в изумлении подняли головы.
На плоской крыше одной из ближних башен стояла высокая фигура в светлой одежде. Это была Ильдихо. Золотые ее волосы сияли в лучах заходившего солнца.
— Вам лгут, гунны! — громко возвестила она вновь. — Ваш царь умер не от излияния крови. Женщина убила его. Я, Ильдихо, задушила его, опьяненного, задушила своими волосами. У него в зубах потому и осталась прядь волос.
Словно богиня стояла Ильдихо над гуннами — и на площади поднялось смятение.
— О горе!
— Убит женщиной!
— Как и его отец!
— Проклятье исполнилось на нем!
— Горе его сыновьям!
— Он проклят навсегда!
— Бежать! Бежать прочь!
Гунны, мужчины и женщины, в панике ринулись кто куда.
Напрасно предводители пытались остановить их. Напрасно Хелхаль рвал на себе волосы, умоляя не покидать господина. Напрасно Дженгизиц стегал беглецов бичом, он сам был сброшен с коня и очутился под копытами.
Хелхалю удалось, наконец, забраться на верхний ярус ступеней, окружавших дворец.
— Не верьте германке! Она лжет! — кричал он с возвышения. — Как и ты, Дзортильц, бежишь?! — Он схватил начальника стражи, недавно обмывавшего вместе с Хелхалем труп повелителя. — Остановись! Она лжет!
— Нет! Не лжет! — вырвалось у воина. — Бегите от проклятого трупа! Я сам видел, клянусь, у него во рту прядь золотых волос…
Паника усилилась.
Хелхалю удалось удержать у шатра лишь нескольких преданных ему рабов. Он боялся, что германцы уничтожат палатку вместе с покойником.
Но им было не до того — они отражали натиск гуннов, которые среди всеобщего смятения, валили прочь, круша друзей и врагов.
В то время, как Ардарих стоял на месте, Визигаст и Дагхар со своими людьми пытались пробиться с южной стороны площади туда, где возвышалась башня, в которой была заточена Ильдихо. Дагхар прокладывал себе дорогу мечом, с трудом продвигаясь вперед.
Вдруг король Визигаст воскликнул:
— Дагхар! На крыше гунн! Она погибла!
Дагхар на миг остановился и, взглянув вверх, выдохнул:
— Это Дженгизиц. Она борется с ним.
В отчаяньи бросился он вперед, изо всех сил работая и мечом, и копьем. Но если бы дорога была и вовсе пуста, он и тогда не поспел бы на помощь своей возлюбленной.
Глава девятая
Поднявшись на ноги, Дженгизиц постоял, привалившись к чьему-то покинутому коню и едва перевел дух: в глазах темнело, в ушах стоял звон. Толпа бегущих вновь едва не сшибла его, но кто-то узнал:
— Это же сын царя, Дженгизиц! Он ранен, не задавите его!
И все пронеслись мимо. Дженгизиц собрался с силами и обратил взор на башню.
Новые толпы оттеснили его.
— Пропустите меня, — прохрипел он, обращаясь к бегущим. — Пропустите меня, гунны! Я прошу вас. Слышите? Дженгизиц просит!
Такая страсть прозвучала в его словах, что гунны отступили, отталкивая своих соседей.
— Дженгизиц просит? Этого еще не бывало!
— Пропустите сына господина!
— Что хочешь ты, господин? Бежать?
— Нет, отомстить! — прохрипел он, расталкивая бегущих и, выхватив из-за пояса свой кривой меч, помчался к башне. Дверь не уступала ударам. Одно только это и спасало доселе Ильдихо. Часовые ее бежали давно, при первой же вести о происшествии, унеся с собой ключ, и крепкая дверь, запертая еще, кроме того, на железный засов, выдержала все нападения.
— Топор! Гору золота за топор!
— Вот тебе топор, Дженгизиц! — крикнул пробегавший мимо гунн, выхватывая свой топор и бросая его князю.
— Я научу тебя бегать, собака! — закричал он и, кинувшись за гунном, рассек ему череп. Потом он начал разбивать дверь. Во все стороны летели щепы под сильными взмахами топора. На противоположном углу, в другой башне, также покинутой часовыми, в низком окне через щель ставня за работой Дженгизица с напряженным вниманием следила пара глаз.
Глава десятая
Между тем Ильдихо с гордостью и радостью, но вместе и со страхом следила за поразительными последствиями своего поступка. Она смотрела на смятенное бегство гуннов, на их стычки с германцами, видела издалека своего возлюбленного и отца, спешивших освободить ее, но очень медленно приближавшихся к месту ее заключения.
Опершись на перила крыши, она наблюдала с волнением за всей картиной, не обращая внимания на нередко падавшие возле нее стрелы, пущенные неверной рукой бегущих мимо гуннов.
Удары топора в дверь внизу также не встревожили ее, и она продолжала следить за приближавшимся Дагхаром, когда внезапно с крыши ближайшего дома, по ту сторону соседней улицы, раздался громкий голос.
— Ильдихо! Ильдихо! Беги! Он убьет тебя! Беги с крыши в погреб, спасайся! Он сейчас придет!
Обернувшись на голос, она увидела на углу широкой улицы, на крыше, стоявшего человека, который кричал и делал ей знаки.
— Эллак! Ты здесь? Что тебе нужно?
— Не спрашивай! Спрячься! Я не могу перескочить к тебе, слишком далеко. Он убьет тебя!
— Кто?
— Брат Дженгизиц! Он ломает дверь! Вот он!
Из узкого отверстия в виде люка, ведшего на крышу, высунулось отвратительное, окровавленное лицо гунна. Он уронил топор при входе и держал в зубах длинный нож, оставив обе руки свободными, чтобы цепляться по ведшей сюда веревочной лестнице.
Как ни велико было мужество Ильдихо, сердце ее охватил смертельный ужас. У нее мелькнула мысль броситься с крыши, только бы избежать рук Дженгизица, но башня была очень высока, прыжок означал неминуемую смерть, и она кинулась вперед, чтобы столкнуть врага в люк, пока он не вылез на крышу. Но уже было поздно: он стоял перед ней.
— Дагхар! — крикнула она. — Дагхар! На помощь!
— Кричи! — насмешливо сказал он. — Горе тебе, убийце величайшего из людей! Жаль, что нет времени помучить тебя. Но жить ты не будешь!
И он бросился на нее с занесенным ножом. Но девушка была отважна и сильна: она нередко укрощала волов, останавливая их за рога. И теперь она решилась дорого продать свою жизнь.
Обеими руками вцепившись в его правую руку с ножом, она мешала ему переложить оружие в левую, и в то же время изо всей силы толкала его к открытому люку.
Сначала Дженгизиц опешил от неожиданного сопротивления, но опомнившись левой рукой схватил девушку за горло и быстро увлек ее к тому месту крыши, где перила были очень низки и где он мог покончить с ней, сбросив вниз.
Ильдихо, стиснутая его железными пальцами, уже начинала ослабевать, руки ее разжались, колени подогнулись, и в помутившемся мозгу мелькнула последняя мольба к богине Фригге, когда вдруг снизу раздался такой возглас ужаса и изумления, что палач и жертва вздрогнули и остановились в своей отчаянной борьбе. Дженгизиц вырвал руку и отскочил от Ильдихо, прислушиваясь и озираясь.
В то же мгновение на крышу позади них прыгнул человек: это был Эллак.
Глава одиннадцатая
Угадавшие его намерение гунны приветствовали его оглушительным криком, который так поразил боровшихся на крыше. Жизнь Эллака висела на волоске в миг этого безумного прыжка, но он удался, и Эллак уже стоял между братом и девушкой.
— Беги, Ильдихо!
Она исчезла в люке и, быстро спустившись по веревочной лестнице, уже бежала к двери, когда наверху послышалось тяжелое падение. Дженгизиц, забрызганный кровью, в один миг очутился возле нее.
— Пес убит! Теперь твоя очередь!
И он схватил ее за длинные волосы. Она громко закричала от боли и страха и закрыла глаза.
— Дагхар! — отчаянно крикнула она в последний раз.
— Я здесь! — раздалось в дверях.
Волосы ее рассыпались по плечам. Она открыла глаза: рядом с ней стоял Дагхар, а позади на полу в предсмертных судорогах корчился Дженгизиц, в горле, у него торчало копье.
Все завертелось перед Ильдихо, и она без чувств упала на руки жениха.
Глава двенадцатая
Когда она опомнилась, вместе с Дагхаром около нее стоял король Визигаст и его свита, рассеявшие последних гуннов. Все вместе они поспешили на площадь к Ардариху, которого застали в переговорах с Хелхалем. Старик согнулся и одряхлел в эти несколько часов и стоял перед королем, склонив свою седую голову, а по его впалому бледному лицу катились крупные слезы, смешивавшиеся с кровью из раны на щеке.
Молча, угрюмо и не поднимая глаз слушал он Ардариха.
— Я не могу согласиться на твое предложение, — говорил король, — выдать тебе короля Визигаста, Ильдихо и Дагхара, для спасения которых я рисковал своей жизнью и жизнью своих всадников! Это требование безумно, старик! Отношения наши изменились. Мы не данники сыновей Аттилы! Мы свободны! Лучше согласись ты на то, что я предлагаю тебе: мы не станем трогать вас и уйдем с миром, но вы должны отпустить с нами из лагеря всех пленных германцев, их жен и детей. Вы же, гунны, оставайтесь здесь оплакивать вашего царя и падение вашего царства. Сыновьям Аттилы передай, ч