— Так ты уверена, что Хартагер знает о сегодняшних скачках?
— Абсолютно уверена.
Хартагер мог бы сбросить миниатюрную наездницу одним движением задних ног. Он недовольно всхрапывал, словно жалуясь на то, что его заставляют стоять.
— В это утро он хотел, чтобы я вывела его на прогулку. Видишь ли, мы понимаем друг друга. Разговариваем. Он может многое рассказать мне. Когда он хочет поразмяться, он стучит в дверцу стойла копытом. Сегодня он стучал всё утро: тап, тап, тап, тап! Он не мог дождаться, пока его выведут из конюшни. Он сказал мне, что кипит от переполняющей его энергии и ему надо стравить пар. Он сказал мне: «Давай поскачем на холмы. Потом я отдохну, и на скачках понесусь как ветер». Так оно и будет. Я уверена, что его ждёт лёгкая победа.
— Надеюсь это увидеть.
Девушка бросила на него тревожный взгляд.
— Если ты придёшь, я встречу тебя так же, как и любого другого гостя. Потом отец будет зол на меня. Его глаза станут мрачными, как грозовая туча. Боюсь, мне крепко достанется. Но я не намерена обращать на это внимания, Николан. Я так рада, что ты здесь.
Николан приехал на условленное место встречи с Иваром, но, к своему удивлению, не застал там бритонца. Тот появился лишь через несколько минут. И указал за спину.
— Она приехала. Женщина с рыжими волосами.
У Николана широко раскрылись глаза.
— Ты говоришь про вдову Тергесте?
Ивар кивнул.
— Видишь шатры за той рощицей? Там она и расположилась. Я видел, как они приехали. Двенадцать всадников и полдюжины вьючных лошадей. Она путешествует с размахом. Я наблюдал за ними из укрытия. Она ехала на белой лошади и командовала ими, словно надсмотрщик.
— Она, должно быть, сошла с ума, если забралась так далеко от границы. Думаю, Ивар, нам нужно ещё раз повидаться с очаровательной вдовой и дать ей дельный совет. Как по-твоему, она нас вспомнит?
Пять шатров из шёлка разных оттенков красного и жёлтого уже стояли на траве. Слуги поили лошадей, нося воду из близкого ручья.
Меднокожий раб застыл у полога самого большого шатра. Он ничего не сказал незнакомцам, но дал понять знаками, что вход воспрещён.
— Мы хотим видеть госпожу Евгению, — объяснил Николан причину своего появления в маленьком лагере.
Раб поклонился и исчез внутри. Несколько секунд спустя из палатки появился другой раб, с бронзовой кожей.
— Кто вы такие?
— Мы служим великому Танджо, Аттиле, правителю земли и императору небес.
Исчез и этот мужчина. А появившись, пригласил войти слуг великого хана.
Внутри шатёр напоминал римскую виллу. Роскошные ковры, мягкие кушетки, высокое зеркало из полированного металла. Хозяйка, в зелёном с золотом платье, сидела на одной из кушеток и третий раб завивал ей волосы.
Едва ли кто взялся бы определять возраст вдовы Тергесте. Выглядела она лет на двадцать с небольшим, и лишь большие карие глаза показывали, что их обладательница прошла куда больший жизненный путь. И естественность рыжих волос вызывала подозрения. Однако и самый внимательный наблюдатель не мог не отметить высокого качества краски, которой пользовалась вдова.
Она оценивающе оглядела Николана, а затем взмахом руки удалила рабов.
— Я тебя знаю. Ты — тот маленький, голодный крысёнок, что постучался в дверь моей виллы на холмах у Аквилии. Вас было двое, беглых рабов. И вы так жалобно просили накормить вас.
— Да, моя госпожа. Мы бежали, чтобы обрести свободу. Ты нас приютила. И теперь мы живы лишь благодаря тебе.
Вдова поднялась с кушетки, направилась к ним, шурша юбками. Всмотрелась в Ивара, что застыл у полога.
— Этот здоровяк-молчун был с тобой и тогда?
— Да, это Ивар.
— Он превратился в Геркулеса, не так ли? — она предложила бретонцу подойти поближе. — Какой ты симпатичный. Просто красавец. При первой нашей встрече я и подумать такого не могла. Ты походил на мешок костей. О, Аполлон, как я люблю крупных мужчин! — она повернулась к Николану. — Что привело вас сюда? Судя по вашему виду, вы ни в чём не нуждаетесь. Как я понимаю, вы на службе у Бича Божьего. Стоило ли убегать от одного хозяина, чтобы попасть в лапы к другому?
— Нет, моя госпожа, мы свободные люди. Но ты права. Мы служим Аттиле. А здесь мы потому, что приехали на встречу с Мацио Роймарком. Но увидели твои шатры и решили, во-первых, засвидетельствовать своё почтение, а во-вторых, ознакомить со здешней ситуацией.
При упоминании Мацио вдова оживилась.
— Я тоже приехала к нему. Моих ушей достигли слухи о его великолепном чёрном жеребце. Ты уже видел Хартагера?
— Да, не более чем полчаса тому назад.
— Скажи мне, он действительно так быстр, как о нём говорят?
— Госпожа моя, он быстрее ветра. И силён, как те кони, на которых Аполлон каждое утро въезжает на небо.
Глаза вдовы сверкнули.
— Тогда он должен принадлежать мне. Я предложу этому человеку цену, от которой он не сможет отказаться. Где мне найти этого Мацио?
— Ты разбила шатры на его земле. Его дом в долине к востоку отсюда.
— Тогда я должна незамедлительно повидаться с ним. Но, сначала, что ты хотел мне сказать?
— Я советую тебе уехать немедленно. Сюда направляется Аттила. Он будет здесь через несколько часов.
Вдова беззаботно махнула рукой.
— Что мне Аттила. Я его не боюсь. Все, даже этот ужасный гунн, знают вдову Тергесте. Я путешествую, где мне заблагорассудится.
— Личности для него ничто, — настаивал Николан. Возможно, ты этого не знаешь, но мы в состоянии войны с Римом. Он без малейшего колебания уничтожит тебя. Не посмотрит на то, что ты знаменитая женщина. Ещё подумает, что ты шпионка, а то схватит тебя, чтобы получить выкуп. Мой совет — собраться и немедленно уехать.
— Никуда я не уеду, пока не повидаюсь с Мацио и не куплю несравненного Хартагера. Я должна убедить этих твердолобых римлян, что людям мало цирковых развлечений, которыми их теперь потчуют. Они стали христианами, а потому отказались от гладиаторских забав. Так теперь им предлагают гонки колесниц, да клоунов, перепрыгивающих с лошади на лошадь. И они никак не поймут, что настоящие скачки, с наездником на каждой лошади, самое захватывающее зрелище в мире. Скачки проводятся везде, но не в Риме. Даже в Греции. Римляне ужасно консервативны. Сатпий в Эпире устраивает скачки каждый год, так туда стекаются лошадники со всего света. В прошлом году я выставила там жеребца, на которого очень рассчитывала. И проиграла целое состояние. Сто тысяч сестерций! Это большая сумма, даже для вдовы Тергесте. Поэтому я должна купить чёрного жеребца Мацио, чтобы вернуться в Эпир и взять реванш. Я хочу увидеть физиономию Сатпия, когда Хартагер первым пересечёт линию финиша. Поэтому я здесь и никто не убедит меня уехать до того, как жеребец будет мой.
— Аттила наверняка заберёт Хартагера себе, — внезапно осенило Николана. Он задумался, а затем продолжил. — Госпожа моя, кажется у меня есть план. Я уверен, что никакая сила на земле не заставит старика продать Хартагера, но, возможно, он одолжит жеребца. Полагаю, он сочтёт за благо укрыть его от чужих глаз. Но тебе придётся поклясться, что после войны ты вернёшь коня. И договариваться об этом надо быстро. Дорога каждая минута.
Вдова оживилась.
— Ты думаешь, он согласится?
— Не знаю. Но склоняюсь к тому, что да. Он не хочет, чтобы этот великолепный жеребец сгинул на войне. Разумеется, он настоит на том, чтобы послать с тобой своего человека, чьё слово будет решающим во всём, что касается благополучия Хартагера, — тут он хлопнул в ладоши. — Я знаю, что надо сделать. — Он сможет послать с тобой одну из своих дочерей или обоих. При условии, что ты увезёшь их в течение часа, и прямиком отправишься на территории, контролируемые Римом.
Вдова понимающе кивнула.
— Здесь не место молоденьким девушкам.
— Все отцы незамужних дочерей в панике. Особенно, если дочери красивы.
— Как я понимаю, от обоих дочерей Мацио не оторвать глаз, — улыбнулась Евгения.
— Я видел только одну, младшую, Ильдико. Она прекрасна, как богиня солнца, — он задумался. — Я думаю, она может справиться с жеребцом. Утром я видел, как она скакала на нём.
— Я согласна на любые условия! — воскликнула вдова. — Готова на всё, лишь бы выставить Хартагера на скачки в Эпире. Скорее, юноша, отвези меня к этому Мацио Роймарку и изложи ему свой план.
— Вот это я поручу тебе, госпожа Евгения. И не стоит упоминать моего имени. Я, в конце концов, человек Аттилы. Боюсь, Мацио сразу заподозрит, что это ловушка, поскольку Аттила особенно неравнодушен к девушкам с золотистыми волосами. Один взгляд на Ильдико, и его охватит страсть. Поезжай к старику и изложи ему свой план, — Николан огляделся. — И прикажи слугам свёртывать лагерь. Если Мацио согласится, счёт действительно пойдёт на минуты. У Аттилы есть привычка приезжать раньше назначенного времени.
— Ну и умная же у тебя голова, юноша, — вдова повернулась к молчаливому Ивару. — А почему эта гора мышц не скажет ни слова? Он только и смотрит на меня да молчит.
— Таким образом он показывает, что восхищён тобой.
— Что ж, — вдова поправила пышные волосы, — я могла бы научить его другим способам выказывать своё восхищение. Вот о чём я подумала. Если уж я беру с собой жеребца и девушку, почему бы мне не взять и его? Я найду, чем его занять. И буду платить ему лучше, чем Аттила.
— Для меня это большая честь, госпожа, — наконец, подал голос Ивар. — Но я служу Аттиле. На носу война. И сейчас я не могу уйти от него.
— Не думай, что на моей службе тебе будет легко. Сил у тебя будет уходить не меньше, чем в жарком сражении. Но я хорошо плачу. Твои карманы будут набиты так же, как и желудок. Подумай об этом. Ты не пожалеешь о такой хозяйке как я.
Укрывшись в тени деревьев, друзья наблюдали, как караван вдовы двинулся в путь. Ей не потребовалось много времени, чтобы убедить Мацио принять план, дающий возможность спасти золотоволосую дочь и чёрного жеребца от загребущих рук гуннов. Когда же Николан появился у Мацио, последний ни словом не упомянул о визите вдовы, хотя чувствовалось, что с плеч его свалилась