тяжёлая ноша. Представителя Аттилы он удостоил лишь несколькими фразами.
— Вот список моих лошадей. А вот имена людей, которые могут носить оружие. Нужно ли тебе что-то ещё? — голос его звучал враждебно, и Николан ещё более утвердился в мысли о том, что старик не убеждён, что свой ли план предложила ему вдова? Уходя, Николан спросил, дозволено ли ему будет присутствовать на скачках.
— Дозволено, — выдавил из себя старик.
Из своего укрытия они видели, как Ильдико, упрятав золотистые волосы под бархатный капюшон, ехала на лошади рядом с Хартагером. Жеребца укрыли старым одеялом и сажей закрасили звёздочку на его лбу.
— Странно, что он отсылает одну Ильдико и оставляет дома вторую дочь, — пробормотал Николан. — Или она ему не столь дорога? Лаудио может обеспечить ему благоволение Аттилы. У неё тёмные волосы и чёрные глаза, но белоснежная кожа и изящная фигура. Интересно, что думает по этому поводу Лаудио? Характер-то у неё горячий.
Последняя лошадь скрылась поворотом дороги. Николан повернулся к своему спутнику.
— Возможно, я больше никогда не увижу Ильдико.
— Девушка она симпатичная, — признал Ивар, — но мир полон красивых женщин. Ты найдёшь, с кем утешиться.
— Может, оно и к лучшему, — вздохнул Николан. — Роймарки никогда не простят меня. Как злобно говорил со мной старик этим утром. Он же смотрел сквозь меня, — он помолчал, затем гордо вскинул голову. — Одно я знаю наверняка. К её возвращению я или умру, или стану владельцем земель Ильдербурфов!
10
Аттила не прибыл раньше назначенного срока. Одним глазом Николан следил за скачками, а другим косился на восточную дорогу, ожидая появления облака пыли. В отсутствие Хартагера скачки проходили скучно. Ранно Финнинальдер выиграл больше забегов, чем Мацио, к явному удовольствию Лаудио, которая сопровождала победителя. Выглядела она великолепно, в розовом костюме для верховой езды и высоких чёрных сапогах.
Давно миновал полдень, а на восточной дороге так и не поднялась пыль, свидетельствующая о приближении Аттилы.
После последнего заезда, Николан повернулся к Ивару.
— Что-то произошло, и его планы изменились. Нам не остаётся ничего иного, как возвращаться в столицу.
Они уже разворачивали лошадей, когда среди зрителей пробежал шумок.
— Что такое? — Николан сдержал коня. — По-моему, друг мой, нам предстоит увидеть Дуэль кнутов. Давай чуть задержимся. Приготовься к волнующему и жестокому зрелищу.
Зрители сдвинулись, оставив посередине узкую полоску травы длиной в сто пятьдесят ярдов. На концах полоски появились всадники. Каждый с очень длинным кнутом, обмотанным вокруг талии и кинжалом за поясом. Естественно, оба обходились без сёдел. Вперёд выступил Мацио, назвал одного участника дуэли, затем второго. Зрители загудели.
— Дуэль кнутов, — объяснил Николан своему другу состоит в том, чтобы обвить кнутом шею противника и сбросить его на землю. Длина кнута двадцать футов, и ты удивишься, сколь мастерски они ими пользуются. Мальчики обучаются этому искусству с пяти лет, потому что каждый может стать участником такой дуэли. Тот, кого сбросят на землю, не имеет права защищаться. Его противник может пощадить поверженного или зарезать кинжалом. Обычно в ход идёт кинжал, — внезапно он замолчал. — Я знаю одного из них. Того высокого парня. Это Ратель Доттерспеарс. Тихий, спокойный мальчик. Мы дружили в детстве. Но он никогда не отличался силой, так что, боюсь, эта дуэль для него плохо кончится.
Они спрыгнули с лошадей и протиснулись в первый ряд зрителей. Николан повернулся к соседу.
— Из-за чего ссора? — спросил он.
— Спаркан заявил, что девушка, на которой хочет жениться Ратель, с колыбели обещана ему её отцом. Так как и отцы девушки и Спаркана умерли, Рателю ничего не остаётся, как сразиться со Спарканом. Поединок будет неравным. Спаркан несколько раз участвовал в Дуэли кнутов и каждый раз убивал соперника, — тут он посмотрел на Николана и лицо его помрачнело. — А тебе какое до этого дело, Николан Ильдербурф?
— Ратель был моим другом, — спокойно ответил Николан.
— Больше он тебе не друг! Сегодня он умрёт, но я уверен, он не согласился бы поменяться с тобой местами.
Дуэль началась. Спаркан не уступал ростом Рателю, но был куда массивнее. Конём он управлял легко и не сводил глаз с соперника. И кнут подчинялся ему как ручной. С полдюжины раз вылетал он к шее Рателя и всякий раз от цели отделяло его не более дюйма. Ратель также мастерски управлял лошадью, но чувствовалось, что думает он не столько о нападении как о защите. Только один раз оказался позади соперника, в наилучшей позиции, но кончик кнута пролетел далеко от цели.
— Мой бедный Ратель, — выдохнул Николан. — Тебя ждёт скорый конец.
И действительно, несколько мгновений спустя уже Спаркан оказался в выгодной позиции, и его кнут, как змея, обвился вокруг шеи Рателя. Короткий рывок, и последний полетел на землю. Остался лежать там, где упал, следую обычаю. Кинжал он уже отбросил в сторону.
Победитель зверем кинулся на него, замахиваясь кинжалом. Николан отвернулся. Тут же по толпе прокатился глубокий вздох, заплакали женщины.
— Это же убийство! — возмутился Ивар. — Так гибли гладиаторы, когда сидящие на трибунах опускали палец книзу.
— Мой бедный друг! — воскликнул Николан. И, хотя и не был христианином, добавил. — Пусть Бог упокоит твою душу.
Зрители словно застыли, а на пустую полоску травы вырвалась маленькая фигурка священника в серой рясе. Он подбежал к умирающему, упал рядом с ним на колени.
— Это отец Симон, — пояснил Николан. — Священник, которого мы пытались найти в Белиз-Скаур. Он рискует жизнью, показываясь на людях.
Священник прочитал молитву над распростёртым на земле телом, осенил его крестом.
— Я призываю всех вас в свидетели того, что он прожил достаточно долго, чтобы получить отпущение грехов, — изрёк священник. — Он не приобщился к истинной вере, мой бедный Ратель Доттерспеарс, но он был хорошим и честным человеком, и душа его всегда указывала ему правильный путь. В последние мгновения жизни он признал себя грешником и глазами просил о прощении, прежде чем отойти в мир иной. Пусть Сын Небесный даст ему вечный покой.
Родственники Рателя окружили тело. Патриарх семьи отёр его щёки и лоб, водрузил на голову белую шапку. На Рателя надели белую жилетку, сложили его руки на груди, в правую всунули кинжал. Кнут обмотали вокруг талии, чтобы он мог предъявить его в царстве мёртвых в доказательство того, что погиб на дуэли. Наконец, усевшись на землю, они затянули похоронную песнь. Девушка, которая собиралась выйти за него замуж, стояла в стороне, наклонив голову. Когда Спаркан, победно улыбаясь, направился к ней, засовывая за пояс окровавленный кинжал, она с криком бросилась прочь.
Кровавый исход дуэли взвинтил соседа Николана. Он повернулся к посланцу Аттилы, ткнул пальцем ему в грудь.
— Вот кого следовало убить вместо Рателя. Он заслуживает смерти, предатель, продающий свой народ гуннам.
Мужчины, уже начавшие расходиться, остановились. Слова попали цель. С глухим ворчанием руки потянулись к кинжалам.
— Смерть предателю! — выкрикнул кто-то из толпы.
Люди двинулись на него. Николан не испугался. Вот, решил он, мой шанс. Его открыто обвинили в предательстве. Значит, он мог столь же открыто защищать себя. Он мог объяснить свои мотивы, и, возможно, его поймут.
— Вы хотите вновь римских хозяев? — вскричал он. — Ванний был римлянином. Вы хотите ему подобного, чтобы он набросился на вас, как жадный стервятник? Хочет ли кто из вас, чтобы его, как меня, продали в рабство в Рим? Вы мечтаете почувствовать на своих спинах удары римского кнута?
— Кнут! — мужчина, затеявший всю бучу, выхватил из тирады Николана только одно слово. — Хватит ли у этого предателя смелости выйти на Дуэль кнутов?
— Да, хватит! — не задумываясь ответил Николан. — Но вы все знаете, что навыки обращения с кнутом, приобретаемые в детстве, должны поддерживаться постоянной практикой. Я же не держал в руках кнута с того дня, как меня увезли в Рим.
— Мы знаем, что ты трус, Николан Ильдербурф, — выкрикнул чей-то голос. — У тебя сердце зайца и силён ты лишь молоть языком.
— Если мне дадут шанс вновь почувствовать кнут в руке, я готов сразиться с любым! — заявил Николан.
— Даже с Ранно Финнинальдером?
— Да, и с Ранно Финнинальдером, — тут переполняющий Николана гнев прорвался наружу. — С ним прежде всего. Я просто мечтаю сразиться с ним. С Ранно, отец которого вместе с Ваннием виновен в смерти моего отца. Он стоял рядом с этим жирным римлянином, когда меня и мою мать уводили в рабство. Многие из вас должны помнить моего храброго отца и мою красавицу-мать. Неужели кто-то из вас полагает справедливым, что земли Ильдербурфов остаются в руках Ранно? Покопайтесь в памяти и вспомните, что это семья предателей. Да, я сражусь с Ранно! И пусть он не ждёт от меня пощады.
Толпа становилась всё гуще. Слова Николана, похоже, не произвели ни малейшего эффекта. Он видел лишь пылающие злобой глаза да ходящие по щекам желваки. Некоторые уже вытащили кинжалы и махали ими в воздухе.
— Разрезать его на куски!
— Повесить на самом высоком дереве!
— Нечего слушать его болтовню о прошлом! Куда важнее то, что он делает теперь!
Вот мне и конец, подумал Николан. Нечего было распускать язык. Но страх недолго властвовал над его душой. Радостное возбуждение охватило его. Именно так он и хотел умереть: защищаясь против своих хулителей, сказав всю правду о Финнинальдерах.
Он выхватил кинжал, понимая, что толку от него будет немного. Кольцо травы вокруг него сжалось до нескольких ярдов.
— Стоять! — перекрыл всех голос бритонца.
И прежде чем Николан понял, что происходит, Ивар вклинился в надвигающуюся толпу. Руки гиганта-островитянина сомкнулись на шеях двоих. С необыкновенной лёгкостью он поднял их в воздух и стукнул головами, после чего швырнул в толпу, сбив многих с ног. Остальные невольно попятились.