— Он мёртв как великий Цезарь. В письме указаны все подробности. Он тайком поселился в Антиохии с полудюжиной рабов и молодой толстушкой-любовницей. Я полагаю, любовница терпела его, сколько могла, а потом сыпанула яду ему в суп. Какое счастье ощущать себя абсолютно свободной. Теперь я могу делать всё, что пожелаю. Полагаю, я снова выйду замуж.
— Надеюсь, на этот раз ты не выйдешь за богатого старика, — предположила Ильдико.
— Мужчина, который станет моим мужем, должен быть не старше меня, симпатичным, патрицием, и иметь какие-то деньги. Не слишком большие. Богач будет помыкать мной и смотреть на меня сверху вниз. С другой стороны, нищий мне не нужен, потому что со временем я начну презирать его.
— Ты предпочтёшь римлянина?
Быстрый ответ вдовы показал, что она, как и прочие граждане империи, ставили Рим превыше всего.
— Естественно. Но он не должен заниматься политикой. Я хочу, чтобы этот остался со мной подольше. Четыре мужа — это много, даже если один из них стал жертвой обстоятельств. Пятый муж — это уже кошмар. Я стану объектом насмешек. Люди будут указывать на мужчину и говорить: «Хоть этот-то никогда не женился на той женщине из Тергесте», — вдова вздохнула. — Не знаю, почему я вышла за этого костлявого старикашку с реденькой рыжей бородёнкой. Разумеется, он был очень богат.
Мой первый муж, — продолжила она, — был префектом одного из районов Рима. Можешь себе представить, какими он ворочал деньгами. Мой второй муж оказался большим шутником. Проходился по всем и каждому. К сожалению, героями некоторых его особо дерзких острот стали влиятельные сенаторы и военные. Они решили, что грех расточать такой талант на смертных, и он достоин того, чтобы развлекать своими шутками богов. Так как человеком он был известным, казнь ему подобрали соответствующую: залили горло расплавленным золотом.
А вот с третьим мужем я допустила ошибку. Я знала это с самого начала, но он проявил дьявольскую настойчивость, и я уступила, сказав да. Видишь ли, он был плебеем и патриции всегда смотрели на него с презрением. Но он так старался добиться их благосклонности! Понимаешь, он придумал способ подавать в бани очень горячую воду, и со всех, кто ею пользовался, взимал особую плату. Можешь представить себе, что это значило? Только общественных бань в Риме несколько сотен.
И, разумеется, богатые люди хотели иметь горячую воду в своих дворцах. Им тоже приходилось платить. Один сенатор принимал горячую ванну чуть ли не семь раз на день. После его смерти говорили, что избыток водных процедур и убил его. Мой муж яростно это отрицал. Заявлял, что горячая вода ещё никому не вредила.
— А он часто принимал ванну? — спросила Ильдико.
— Он терпеть не мог мыться. Он весь день собирал деньги с бань, так что вечером, приходя домой, хотел забыть о горячей воде. В Риме над ним, конечно, потешались. Называли Цезарем чистоты. Предполагали, что в случае призыва в армию, он встанет в строй со щитом, украшенным полотенцем. Всё это и заставило его сбежать на Восток, распустив слухи, что он умер. Все эти годы я не знала, жив он или действительно отправился на тот свет, — вдова печально вздохнула. — Теперь, после официального известия о его смерти, Сенат может отказаться платить мне налог на горячую воду.
2
На следующий день ранним утром высокий бритонец стоял на каменных ступенях пристани, куда доставила его рыбацкая лодка, и взирал на на дворцы и храмы Константинополя. Он ожидал увидеть второй Рим, но с приближением к городу, качаясь на волнах Мраморного моря, Ивар заметил, сколь разнятся столицы Западной и Восточной империй. На Константинополе лежала печать Востока: круглые купала, минареты, варварские (как казалось Ивару) цвета. До ушей долетали чуждые ему звуки: греческий язык, заменивший латынь, крики верблюдов, непрерывный перезвон колоколов.
С утра уже стояла жара, но ветерок с моря приятно холодил кожу.
С верхней ступени его окликнул мужчина. Ивар покачал головой, показывая, что не понимает. Лысый толстяк, что обратился к нему, руководил разгрузкой рыбы с лодки, на которой Ивар приплыл в Константинополь.
— Кто ты? — спросил толстяк вновь, на этот раз на латинском.
— Я родился в далёкой стране, о которой ты, должно быть, и не слышал. Я бритонец и зовут меня Ивар.
— Этим людям не разрешено возить чужестранцев. Как ты попал на борт?
— Я ничего им не платил, если тебя интересует именно это. Но, если баркас принадлежит тебе, я заплачу, сколько ты сочтёшь справедливым. Я объяснил твоим людям, почему мне нужно срочно попасть в Константинополь, и они мне поверили.
Толстяк хмыкнул.
— Ты мог бы помочь нам с разгрузкой.
Ивар взял сеть с рыбой, которую рыбаки с трудом поднимали втроём, забросил за плечо и понёс к повозке, что стояла на пристани. Толстяк в изумлении смотрел на него.
— Гладиатор! Тебе не нужна работа?
Ивар покачал головой.
— Мне нужно найти один дом. Не поможешь ли ты мне?
После того, как мы закончим разгрузку.
Склад купца находился неподалёку от пристани. Толстяк осушил кружку вина, но Ивару выпить не предложил.
— Слушаю тебя.
Ивар понизил голос.
— Я надеюсь, что опередил посланцев Аттилы. Я должен предупредить двух женщин, что они должны покинуть Константинополь до их появления в городе. Если этого не произойдёт, твоему императору придётся принимать трудное решение. Дело может кончиться войной.
При упоминании имени Аттилы толстяка передёрнуло.
— Видишь тот белый дворец. Это Августеон. Расскажи свою историю там.
— Не уверен, что это разумный выход. Может, твоему императору не следует знать о женщинах, которых я ищу. И потом, посланцы Аттилы могли уже приехать. Я бы предпочёл найти своих друзей и переговорить с ними.
Толстяк, похоже, с ним согласился.
— Моё имя Полотий, — неохотно пробурчал он, словно шёл на большую жертву, называясь незнакомцу. — Гунны уничтожили деревню, из которой я родом[6]. Они согнали всех в церковь и подожгли её. Там погибли два моих брата. Есть человек, к которому я могу тебя послать.
И Ивар ступил на улицы этого странного, не похожего ни на какой другой, города. Человек, к которому он пришёл от рыбного торговца, направил его к другому, тот — к третьем, но наконец Ивар оказался у ворот дома, расположенного рядом с Колонной Клавдия. Слуга подозрительно всматривался в него с другой стороны железной решётки ворот.
— Чего тебе?
— У меня послание для твоей госпожи.
— У тебя? Моя госпожа прикажет высечь меня, если я пущу тебя в дом.
— Меня зовут Ивар, — терпеливо начал бритонец. — Иди и доложи о моём прибытии своей госпоже. Она захочет меня принять.
— Проваливай, — слуга забрался на ворота, чтобы через верх разглядеть настырного оборванца.
Ивар оглядел ворота, взялся за решётку руками. Не особо напрягаясь, снял с петель вместе со слугой и понёс к дому.
— Это ещё что такое?
Ивар сразу узнал и голос, и его обладательницу, да и девушка, похоже, запомнила здоровяка, хотя видела его раз в жизни.
— Второго такого силача нет. Ты из Британии. Тебя зовут Ивар.
— Да, я Ивар, — кивнул бритонец. — Я привёз послание от твоего отца.
Ильдико повернулась к слуге.
— Немедленно скажи своей госпоже, что у нас гость. А потом собери людей, чтобы они поставили ворота на место, — на её лице отразилась озабоченность. — Что с отцом? Он… он нездоров?
— Я провёл у него не больше часа, поскольку он поручил мне дело, не терпящее отлагательств. Мне показалось, что он болен и сильно ослабел.
— Я должна ехать немедленно. Иначе не успею увидеть его.
— Моя госпожа, я прибыл с тем, чтобы предупредить, что домой тебе нельзя, — он предал Ильдико слова Мацио и его настоятельный совет незамедлительно возвращаться в Тергесте.
Ильдико хмурилась, слушая его.
— Люди Аттилы уже здесь. Они прибыли два дня тому назад.
Высокому бритонцу в её словах послышался упрёк, и он поспешил объяснить причины своей задержки.
— Быстрее я идти не мог. И люди мне попадались какие-то странные. Я не понимал ни слова из того, что они говорили. Поэтому часто выбирал не ту дорогу.
— Не думай, что я тебя виню, — успокоила его Ильдико. — Просто чудо, что ты добрался сюда. Дорога далась тебе нелегко?
— Досаждали жара и пыль. Мне всё время казалось, что я вот-вот задохнусь. Я не решался пить воду, а трактирщики обсчитывали меня, когда я покупал у них вино.
— Ты прошёл весь путь пешком?
Бритонец улыбнулся.
— Как ещё я мог попасть сюда? Наездник из меня никакой. Лошадь это чувствует, как только я сажусь в седло, а потому скачет не куда мне надо, а куда ей хочется. Разумеется, я шёл пешком. Плыть на корабле вокруг Греции слишком долго.
— Так пройдём в дом. Евгения будет рада тебе. И мы обговорим наши планы на будущее.
Вдова действительно обрадовалась Ивару. Оценивающе оглядела его с головы до ног.
— Так это ты. Мне показалось, что я увидела тебя в саду, но полной уверенности у меня не было, — тем не менее, вдова подготовилась к встрече. Ивара она принимала в парадном наряде, выдержанном в синем и песочном цветах, которые более всего ей шли. На ноги она надела золотые сандалии, украшенные драгоценными камнями, какие, как правило носили только жёны правителей. — При каждой нашей встрече я должна заново знакомиться с тобой. Ты всё время меняешься. В последний раз у тебя было круглое лицо и румянец во всю щёку, как у ребёнка. Теперь ты загорел, словно арабский вождь, и стал худым, как тростинка.
— Я терял вес с каждым сделанным мною шагом, — пояснил Ивар.
— Мне-то казалось, что ты давно возвратился на родину.
Ивар нахмурился.
— Это желание не оставляло меня. Но как я мог туда попасть? После ухода римлян корабли в Британию не ходят. Мне бы пришлось пробираться сквозь дремучие леса, чтобы выйти на берег Канала. А переправься я через него, нашёл бы хоть одного знакомого мне человека? Чем бы я зарабатывал там на жизнь? Торговать я не умею, а жизнь тех, кто работает на земле, ничем не лучше, чем у рабов.