Он направился к центральному зданию, внушительных размеров и с претензиями на красоту: его построил китайский архитектор. Демонстрируя своё презрение к культуре, главный гунн неоднократно заявлял, что ни в Константинополе, ни в Риме он не увидит строения, сравнимого с этим дворцом. Крышу покрывала черепица, стены и пол — мрамор, отчего внутри всегда царила прохлада.
Генизарий сидел за столом, нервно перебирая листы пергамента. Роста он был небольшого, а его мертвенно-бледная кожа резко контрастировала с курчавыми чёрными волосами и бородой. Компанию ему составляла полная, привлекательная женщина со светло-серыми глазами и сединой в волосах. То была Айя, когда-то, давным-давно, любимая жена, а теперь дуэнья, присматривающая за молодыми. В комнате находилась ещё и девушка. Тоненькая, как былинка, она сидела в углу, наклонив голову, и не подняла её при появлении Аттилы.
Генизарий же и Айя распростёрлись на полу, повторяя раз за разом: «О, великий Танджо, мы твои недостойные слуги».
Наверное, впервые столь откровенная покорность вызвала у него раздражение.
— Встаньте! — приказал он. — Или вы думаете, что мне нравится созерцать затылки и торчащие к верху задницы моих подданных? Зрелище малоприятное.
Женщина поднялась первой.
— Было время, великий и непобедимый, когда ты не мог наглядеться на меня.
Аттила улыбнулся. Вот такой разговор с жёнами ему нравился.
— Тогда твой зад был не шире двух моих ладоней. А теперь посмотри, что ты с собой сделала, не зная меры в восточных сладостях и медовых тортах римлян. Но я всё равно рад тебя видеть, Айя. Рад, что ты стоишь передо мной и смотришь на меня своими зазывными глазами. Нет, я не хочу менять заведённого порядка, — торопливо добавил он. — Ни слова из сказанного мною не должно выйти за пределы этой комнаты. Но признаюсь, с тобой я всегда расслабляюсь, Айя. Ты же знаешь, что ты мне всегда нравилась?
— О, да, господин. Хотя ты выказывал это не слишком часто.
— Ты удерживала меня дольше других. Сияющими глазами и острым язычком. Ты знала, как рассмешить меня. И мы с тобой одного племени, дочь храброго солдата. Если б ты только подарила мне сына!
— Сына я тебе уже не подарю, господин мой, но рассмешить по-прежнему могу.
Последнюю фразу говорить, пожалуй, не следовало. У Аттилы вновь испортилось настроение.
— Твоё время уже прошло, — тут он обратил внимание на девушку в углу. — А это ещё кто?
— Девушка, которую прислали тебе из Тифлиса. Два года тому назад. Её отец — богатый армянский купец и христианин. Она тоже христианка.
Аттила кивнул.
— Теперь я вспоминаю. Симпатичная девушка, но ветер унесёт её, если мои воины начнут перебрасывать её с пики на пику. И она не может говорить на нашем языке. Я видел её только раз, — он помолчал и добавил уже более раздражённо. — Да и что можно делать с женой, которая ничего не говорит и лишь упрекающе смотрит на тебя большущими глазами.
Айя шёпотом объяснила ситуацию, хотя предосторожность явно была излишней: девушка не понимала, о чём шла речь.
— С тех она ни выучила ни слова. Живёт сама по себе, ни с кем не разговаривает. Она очень несчастна, потому что другие начали издеваться над ней. Прошлым вечером… — Айя замялась, не зная, как отреагирует Аттила на её слова, — прошлым вечером она попыталась покончить с собой. Взяла со стола нож и вонзила себе в бок. Нож вошёл неглубоко, потому что наткнулся на ребро.
Аттила вгляделся в приткнувшуюся в углу девушку. Чувствовалось, что он не знает, как вести себя в такой ситуации.
— И в чём проявляются эти издевательства?
— Иногда, другие женщины притворяются, что они тоже христианки, и начинают петь вместе с ней гимны.
Хозяину гарема это не понравилось.
— Одна больная курица может заразить весь курятник, заметил он. — Но должен признаться тебе, Айя, мне её жаль. Я помню её огромные чёрные глаза, — тут Аттила кивнул, приняв решение. — Впервые я намерен выгнать жену. Но за это её богатенькому папаше придётся хорошо мне заплатить. Как только я получу деньги, она уедет домой. Думаю, их должно хватить на вооружение сотни всадников. Немедленно начни переговоры, Генизарий.
Последний словно только и ждал, когда же Аттила вспомнит о его присутствии. Он встал из-за стола, дрожа как осиновый лист. Взгляд Аттилы задержался на высоких стопках листов пергамента.
— Жалкий недоносок! — взревел Аттила. — Опять ты со своими бумагами. Имена, имена, имена! Сплетни насчёт моих жён и грязные намёки! Ты-таки сведёшь меня с ума.
Генизарий от страха потерял дар речи, но Айя пришла ему на помощь.
— У тебя шестьдесят жён! — воскликнула она. — И ты хочешь быть в курсе всего, что происходит. Поэтому, о владыка всех миров, и появляются бесконечные листы с именами, намёками и обвинениями, — она шагнула к нему, упёрлась руками в необъятные бёдра. — Я говорила это раньше и повторю теперь. У тебя слишком много жён. Избавься от большинства из них. Оставь, скажем, двадцать. Ни одному мужчине не нужно столько жён.
— Из-за того, что я отсылаю одну, ты сделала вывод, что мне хватит нескольких, как какому-то кузнецу или писарю? — Аттила не на шутку рассердился. И сверлил взглядом когда-то любимую жену. — Думай, о чём говоришь, а не то я избавлюсь от тебя. Похоже, ты не помнишь добра. Быть добрым с жёнами — себе дороже, — лицо его почернело. — Разве ты до сих пор не уяснила, Айя, что я никогда не расстаюсь с тем, что принадлежит мне? Будь то пядь земли или золотая монета, — он повернулся к Генизарию и рявкнул. — Мне сегодня не до тебя. Убирай свои бумажки, жалкий уродец. Я хочу одного: жену, которая тихо посидит рядом и разделит со мной чашу вина. Кого ты можешь мне предложить?
Ответила ему Айя.
— У нас для тебя сюрприз.
Она подошла к двери, ведущей в одну из комнат и тихонько стукнула по гонгу, взятому во дворце китайского принца. Быстро проинструктировала появившегося слугу и повернулась к Аттиле.
— Девушка прибыла этим утром, о владыка земли и небес. С пленниками с севера.
Аттила подозрительно посмотрел на Айю.
— Она молода? Она развлечёт меня? У неё золотистые волосы или такие же, что у этого чёрного паука, — пренебрежительный кивок в сторону Генизария.
— Ты всё увидишь сам.
Девушка в углу так и сидела согнувшись.
— Выведите её до прихода другой, — тихонько попросил Аттила. — И постарайтесь объяснить, если сможете, что я отсылаю её домой.
Девушка, которую привели несколько минут спустя, оправдала все его ожидания. Молодая, голубоглазая, она, несомненно, любила посмеяться, хотя в последнее время поводов для веселья не было. А волосы её цветом напоминали нарциссы, согретые весенним солнцем. Одета она была в зелёное платье, отделанное жёлтым, под цвет её волос. Сшитое из превосходного восточного шёлка, при ходьбе оно приятно шуршало.
— Платье она привезла с собой, — поспешно пояснила Айя, неправильно истолковав выражение лица Аттилы. Но тот думал не о цене платья. Его поразила красота незнакомки.
— Она говорит на нашем языке? — шёпотом осведомился он.
— Немного. Понимает, если чётко выговаривать каждый звук. Отвечает с трудом. Словарный запас у неё невелик.
Не теряя времени, Аттила взял пленницу за руку и отвёл в уголок. Понизил голос.
— Как тебя зовут?
— Сванхильда, о король.
— Красивое имя. Достойное тебя. Ты без труда понимаешь меня?
— О, да, король.
— Хорошо, что ты говоришь на нашем языке, дитя моё. Мы поладим. Кому нужна жена, которая не понимает, что твоих слов, ничего не отвечает и только сидит да смотрит на тебя.
Сванхильда замялась.
— Но я знаю лишь несколько слов. Этого мало.
Ему понравился и акцент, с которым она говорила на языке гуннов. Очень хотелось погладить её по розовой щёчке.
— Чувствую, ты с каждым днём всё больше будешь мне нравиться, — он попытался улыбнуться. Во всяком случае, глазки его блеснули, а губы изогнулись серпом под маленьким носом. — Ты меня боишься?
— Да, — ответила девушка. — Очень боюсь.
— Это хорошо. Жена, если она хочет стать хорошей женой, должна бояться мужа, — какая же она очаровательная, какая стройная, хрупкая! Аттила коснулся ладонями её щёк. Повернулся к Айе и Генизарию. — Я женюсь на ней тотчас же. Займись подготовкой свадебной церемонии, Генизарий, — Аттила отступил на шаг и обозрел новую жемчужину своего гарема. Да, этот день порадовал его приятным сюрпризом. — Я очень доволен. Я так доволен, что хочу подумать о свадебном подарке для моей новой жены.
Но сюрпризы на том не кончились. И следующая фраза невесты, произнесённая тихим голосом, то есть предназначавшаяся только для ушей Аттилы, пренеприятно удивила его.
— Разве тебе не сказали, что я дочь Аталариха, короля Южной Тюрингии?
Аталарих из Тюрингии! Один из десяти, кого он приговорил к смерти час тому назад?
— О властелин мира! — взмолилась девушка. — Если ты хочешь, чтобы я стала твоей женой, я согласна. Я буду хорошей женой. Но, если я поняла правильно, ты что-то сказал о подарке для меня. Пожалуйста, о Аттила, подари мне свободу моего отца! Он хороший король, храбрый король, а мне он добрейший и заботливейший отец. Подданные его в печали из-за того, что он в тюрьме. А у меня просто разрывается сердце.
Аттила грубо схватил её за руку и вывел в соседнюю комнату.
— Оставайся здесь, — бросил он, а сам вернулся к Айе и Генизарию.
— Почему вы не сказали мне, что она дочь одного из пленников?
— Я думала, тебе это известно, — ответила Айя.
— Я понятия не имел, что вместе с Аталарихом доставили членов его семьи.
— Командир отряда, посланного тобой за Аталарихом, решил, что она тебе понравится. Потому её и прихватили.
На лице Аттилы отразилось раздражение.
— Девушка знает, что её отца ждёт смерть?
Айя покачала головой.
— Она, конечно, опасается самого худшего, но ей ничего не известно о готовящейся казни.
Аттила заговорил размеренно, словно размышляя вслух.