— У нас есть основания полагать, что мой брат жив, — вставила Ильдико.
Старик резко повернулся к ней, тем самым показывая, на чьей стороне его симпатии.
— Рорик жив! Ах, это подарок судьбы! Чтобы он вернулся, и в столь нужный момент! Когда вам стало известно об этом?
— Возможно, мы излишне оптимистичны. Мой отец прошлой ночью видел его во сне и говорил с ним.
У Ослау зажглись глаза.
— Он явился к твоему отцу во сне? Я глубокий старик, дитя моё, но никогда мёртвые не приходили ко мне во сне и не разговаривали со мной. Я думаю, сон этот свидетельствует о том, что Рорик действительно жив, — он нахмурился. — И где он сейчас?
— В Раэтии. У Виктореха, скотовладельца. На дорогу туда и обратно потребуется неделя.
Старик посмотрел на Николана.
— Ты знаешь законы Ферма. Поскольку против тебя выдвинуты обвинения, ты не можешь удаляться отсюда больше чем на пять миль. Но мои обязанности состоят и в том, чтобы обеспечить присутствие на суде свидетелей с обеих сторон. Я готов послать за Рориком конный отряд.
— Мой отец хотел, чтобы возглавлял поиски Николан.
Ослау покачал головой.
— Мне очень жаль, но этот закон изменению не подлежит.
— Мой брат ещё не оправился от тяжёлого ранения. В отряде должен быть человек, которого он узнает и доверится. Если Николан не сможет поехать, мне придётся его заменить.
Ослау задумался.
— Никто не должен знать о вашей поездке. Ранно не остановится ни перед чем, лишь бы не допустить появления Рорика в суде. Потребуется не меньше полудюжины честных парней, готовых рискнуть головой ради Рорика. Так ли необходимо, дитя моё, твоё участие в поисках?
— Я уверена, что таково было бы желание отца, будь он жив. Я уверена, мы найдём Рорика. И нам нельзя терять ни минуты.
Часом позже восемь всадников выехали на дорогу, ведущую в Раэтию. Среди них и Ильдико, в простой холщовой тунике, в шапке, низко надвинутой на лоб. Николан шёл рядом с её лошадью.
— Если б мы приехали на полчаса раньше! — он вздохнул. — Мы бы вместе отправились на поиски Рорика до того, как Ранно выдвинул свои обвинения. Если тебе удастся привезти брата, Ранно не позавидуешь. Показания Рорика уничтожат его.
— Мы будем лететь как ветер, — заверила его Ильдико. Она наклонилась к Николану. — Рорик жив. Сердце подсказывает мне…
— Будь осторожна, любимая моя. Особенно на обратном пути. Если Ранно прослышит о цели вашей поездки, он организует на дорогах засады. Старайтесь ехать ночью.
На вершине холма они попрощались.
— Я не могу записать себя в неудачники, — улыбнулся напоследок Николан. — Этим утром ты сказала, что любишь меня. Может ли мужчина просить у жизни большего? Я буду счастлив, если ты привезёшь Рорика. Но, главное, возвращайся сама, целой и невредимой.
Ослау провёл Николана в комнату, окна которой выходили на сидения судей. Здесь он прожил последние сорок лет, после того, как его выбрали Оратором. Здесь жили обвиняемые в ожидании рассмотрения их дела в суде.
Когда они сели, старик сцепил длинные пальцы, приготовившись слушать. Из окон веяло осенним холодком, и Николан заметил, что на Ослау тёплые шерстяные рейтузы, какие носили римские легионеры в странах с холодным климатом.
— Твой отец был смельчаком, — начал старик. — Смелость его и подвела. У тебя тоже её с избытком. Не говоря о том, что и способностями природа тебя не обделила. А теперь мы должны докопаться до сути и определить, не допускал ли ты ошибок в том деле, что будет рассматриваться судьями.
А Николан не мог оторвать взгляда от рук старика, которые словно подчёркивали каждое сказанное им слово. Если б у пальцев был язык, они говорили бы с красноречием Цицерона. Позднее он увидел, как умело используются они для достижения нужного эффекта.
— Я искренне хочу помочь тебе, не выходя из рамок, определённых моими официальными обязанностями. Я должен знать всю правду. Ничего не скрывай от меня, рассказывай всё как есть. Я обещаю, что использую все доступные мне средства, дабы вызнать правду и у тех, кто будет свидетельствовать против тебя. Для этого, как ты знаешь, я и нужен.
И Николан рассказал всё, ничего не утаивая. О том, как накануне битвы он побывал на склонах холма, на котором закрепились готы. О своём докладе Аттилы с рекомендацией атаковать по восточному склону. О ночном визите Рорика и их разговоре. О задании, полученном наутро и о том, как он руководил курьерами. О его попытках отменить приказ Таллимунди, пославшего кавалерию Рорика по северному склону. И, наконец, о встрече с Ранно на исходе битвы.
Ослау Солварс слушал внимательно. Раз или два кивнул, по ходу задал несколько вопросов. Когда Николан закончил, Ослау заговорил лишь после долгой паузы.
— Ты нарисовал ясную картины битвы.
Старик повернулся к окну, посмотрел в сторону Раэтии, куда уехал отряд Ильдико.
— Объяснения Ранно не показались мне убедительными. Поскольку из сыновей первых родов в живых остались только вы двое, подтвердить или опровергнуть ваши слова некому. А Ранно, скажу тебе, трудился без устали, настраивая народ против тебя. Если Рорик жив, для принятия решения хватит одного его слова. Но, допустим, он мёртв. Или ранение его столь серьёзно, что в голове его всё помутилось и он не сможет сказать ничего путного? Если Рорик ничем не сможет нам помочь, придётся полагаться на показания других людей. Каких бы ты мог представить свидетелей?
— Гунны уже миновали горные перевалы. Думаю, Аттила сразу же распустит армию. Будь я с ним, я бы попросил принца Таллимунди приехать со мной, в крайнем случае привёз бы его показания. Есть ещё два курьера, которые возили донесения. Сомуту и Пассилий. Их глубоко опечалила ошибка из-за которой наших всадников послали на верную смерть, и они обещали мне дать показания в случае последующего разбирательства.
— Как я уже говорил, закон запрещает тебе уезжать отсюда. Кто может поехать вместо тебя?
— Мой друг Ивар Бритон. В Шалоне он весь день провёл рядом со мной и видел всех курьеров. Мы можем послать его в столицу гуннов за Сомуту и Пассилием.
— Времени нам хватит, — кивнул старик. — Где сейчас Бритон?
— Он женился на женщине, которую раньше называли вдовой Тергесте, и вместе с ней находится в доме Роймарков.
Оратор улыбнулся.
— Обычно показания чужестранцев не кажутся нашим судьям убедительными. Однако, он муж самой богатой женщины мира, так что, возможно, к нему прислушаются. Я незамедлительно пошлю за ним. Если он не найдёт никого из твоих друзей, он должен возвращаться как можно скорее, ибо и его показания будут нам полезны.
Допрос продолжался ещё час. Николану пришлось рассказать о причинах, побудивших его поступить на службу к Аттиле. Пока он говорил, Оратор то вставал и мерил шагами комнату, то садился вновь. Иногда он прерывал Николана резким вопросом. Бывало вопрос этот предварялся поднятием руки и тогда длинный указательный палец только что не упирался Николану в грудь. В этих случаях Николан чувствовал, как с кончика пальца срывается и устремляется к нему поток энергии. Если какие-то сведения привлекали особое внимание Оратора, он просил Николана вновь вернуться к ним, дабы уловить ранее упущенные подробности.
В конце концов Николан совершенно выдохся. И его состояние не укрылось от Оратора, который, похоже, мог продолжать допрос хоть до утра. Он подошёл к стулу, на котором сидел Николан, положил руку ему на плечо.
— Я убедился, что ты не пытался что-либо скрыть от меня. Рассказал всё, что смог вспомнить. Что же касается достоверности твоих слов… об этом судить не мне. Но я считаю необходимым предупредить тебя. Сын моего друга, против тебя выдвинуты очень серьёзные обвинения. Ранно приложит все силы, чтобы тебя признали виновным. Он умён и у него много влиятельных друзей. Он заменил нескольких прежних членов Ферма их сыновьями, своими сторонниками.
Так что исход суда далеко не ясен. Если не появятся твои свидетели, тебе будет нелегко опровергнуть показания Ранно и тех, кто поддерживает его. Я — христианин и верю, что правда победит, если того желает Господь Бог в своей высшей мудрости. Но, должен добавить, что я служу Оратором много лет, и не раз был свидетелем того, как торжествовала не правда, а ложь.
Помни так же, что я расположен к тебе, но мои обязанности требуют от меня полного нейтралитета. Я должен сделать всё, чтобы члены Ферма могли получить максимально объективную информацию. А решение могут принять только они.
9
Николан взглянул на небо, на котором зажглись первые звёзды. Облака над лесом и холмом отсвечивали красным. Он знал, что это означает, и сожалел, что не смог ещё раз увидеть лицо Мацио Роймарка до того, как его тело завернули в пурпур и предали огню.
На следующее утро охранник, сопровождавший Николана, когда тут покидал котловину, принёс лёгкий кнут, который использовался в дуэлях. Громко щёлкнул им.
— Будешь сегодня практиковаться? — спросил он.
Николан взял кнут.
— У меня получается всё лучше.
— Да, сдвиги есть, — кивнул охранник. — Но я слышал, что Ранно в эти дни не выпускает кнута из рук. Что он задумал? Вызвать тебя на дуэль, если Ферма вынесет оправдательный приговор?
— Я никогда не боялся Ранно. В детстве, я мог побить его во всём, — Николан вернул кнут. — Сегодня я хочу побывать в семьях, живущих на плоскогорье не одно столетие. Мне потребуется их поддержка.
— Их осталось немного, — охранник, похоже, также проникся симпатией к Николану. — Старики умирают. Многие молодые погибли в той битве.
— Знаешь, Жакла, я должен повидать тех, кто помнит моих отца и мать. И не забыли, что Финнинальдеры украли наши земли после того, как убили моего отца.
Жакла почесал кончик длинного носа.
— Большинство их отошли в мир иной. Хочешь дельный совет? Не упирай на слово «украл». Молодой Ранно славно потрудился ради того, чтобы склонить общественное мнение в свою сторону. Я-то понимаю, что ты абсолютно прав, но на тебя столько навешено, что твои слова о той давней истории многие просто пропустят мимо ушей, — лицо Жаклы потемнело. — Этот молодой Ранно! За его ложь я в детстве получил десять ударов кнутом. Он, похоже, этого не помнит, и хочет, чтобы я был его шпионом. Отводит меня в сторону, когда ты этого не видишь, и засыпает вопросами. Где ты был да с кем виделся? О чём спрашивал? Что тебе отвечали? Что сказал тот, а что этот? Кто из них дружелюбно принял тебя? Всё он вынюхивает, этот Ранно.