— Возможно, — Ивар всё ещё кипел от негодования, — ты первым уйдёшь в мир иной. И какая нам будет радость, если суд отправит Ранно вслед за тобой? — он сел рядом с Николаном, который всё ещё смотрел на запад. — Ты понимаешь, что Хартагера тебе не видать, как своих ушей? Раз Ильдико увезли гунны, Лаудио стала главой семьи. Она не даст тебе вороного. Потому что любит твоего противника.
— Обойдусь моим верным жеребцом. Жакопол ничуть не хуже лошади Ранно.
— А ты не думал о том, что Лаудио отдаст Хартагера Ранно?
Николан повернулся к своему другу.
— Такая мысль не приходила мне в голову. И потом, король признает не всякого наездника. Скорее всего, он не подпустит к себе эту лживую тварь. Он прекрасно разбирается в людях и знает, как пахнут предатели.
После завершения слушаний жители плоскогорья всё более проникались доверием к Николану. Многие толпились у изгороди, некоторые, в том числе и три молодых члена Ферма, решились войти в «загончик», словно надеясь, что их присутствие подбодрит Николана. Троица эта стояла, опустив глаза от стыда, и всячески стараясь загладить свою вину. Двое привели своих лучших скакунов. Третий, Кристий, принёс в знак примирения хлыст. Николан опробовал его и кивнул.
— Мне он нравится. Куда лучше моего.
— Он твой, — с жаром воскликнул Кристий. — И я надеюсь, что он принесёт тебе удачу.
Пришёл и Хаска. Посмотрел на лошадей, покачал головой.
— Я разбираюсь в овцах, а не в лошадях. Но даже мне ясно, что эти для дуэли не годятся. Это твой жеребец?
Николан кивнул. Жакопол стоял у изгороди. Он знал, что их ждёт, а потому слишком нервничал, чтобы есть насыпанный перед ним овёс.
— Хороший конь, — Николан посмотрел на своего жеребца. — Понимает меня. Реагирует на каждое движение моего колена. Мы с ним как одно целое.
— Нету в нём огня! — воскликнул Хаска. Чувствовалось, что и он тревожится за исход дуэли.
В «загончик» вошёл слуга с красным воротником дома Роймарков. Нашёл взглядом Николана, направился к нему.
— Она хочет видеть тебя, господин, — прошептал он Николану на ухо.
— Кто? Госпожа Лаудио?
— Да, господин.
— У меня нет времени. Герольд вот-вот возьмётся за трубу. Где твоя госпожа?
— Совсем рядом. На опушке.
Лаудио стояла под деревьями в двухстах ярдах от «загончика». Рядом два конюха с трудом удерживали Хартагера. Старшая дочь Роймарков не подняла глаз, когда Николан подошёл к ней.
— Я должна признаться, — едва слышно сказала она. — Я предала младшую сестру.
— То есть ты сообщила о её приезде Аттиле?
Она кивнула.
— Да, послала ему письмо. Но тут же осознала, что я наделала. И внезапно мне стало ясно, что я не испытываю к ней ненависти, — Лаудио едва сдерживала слёзы. — Всю жизнь я ревновала к ней. Я была старшей дочерью, но отец отдавал предпочтение ей. Из-за золотых волос. Он ей так гордился. Когда мы ждали приезда Аттилы и мужчины думали лишь о том, как бы спрятать жён и дочерей, он отослал Ильдико в дальние края. И не ударил пальцем о палец, чтобы защитить меня. Я достаточно красива, не так ли, чтобы понравиться императору? Отец же словно этого и не замечал. А когда Ранно, который должен был жениться на мне, захотел взять в жёны Ильдико, отец согласился и с этим.
Она подняла голову и в её глазах отразилась та буря, что неиствовала в душе.
— Я сразу могла понять, что это Ранно хочет её. А она ничем ему не потакала. Наоборот, не хотела иметь с ним ничего общего. Я это поняла, но слишком поздно. У меня нет к ней ненависти, хотя я всегда завидовала ей. А вот его я ненавижу. Он отбросил меня в сторону, словно ненужную тряпку. Да, я ненавижу его всем сердцем, и, раз уж сегодня кто-то из вас должен умереть, я не хочу, чтобы это был ты. Я привела тебе Хартагера.
— Лаудио, как ты великодушна, — только и сказал Николан.
— Великодушна? — она отвернулась. — Великодушие тут не причём. Я пытаюсь искупить ужасную вину, что лежит на мне. Если ты останешься живым, то, возможно, сможешь что-то сделать для моей несчастной Ильдико.
Николан подошёл к вороному, чтобы успокоить его. Передние ноги вновь коснулись земли.
— О, король, — обратился к нему Николан, — ты помнишь, как мы мчались по холмам, — он положил руку на шелковистую гриву. — И сейчас мы отлично поладим!
Хартагер вскинул голову и громко заржал.
— О, король, ты, наверное, уже знаешь, что твоей золотоволосой хозяйке, которую мы оба любим, грозит смертельная опасность. Возможно, мы чем-то сможем помочь ей уже сегодня. Это всего лишь первый шаг к её спасению, но без него никак не обойтись. Мы должны выехать на эту поляну и перехитрить того злого человека, лошадь которого не идёт ни в какое сравнение с тобой. Что ты скажешь? Ты готов выйти со мной на бой с этим предателем и его паршивой лошадёнкой?
Вновь Хартагер высоко вскинул голову и заржал ещё громче. Николан вскочил на него и они выехали на поляну.
Согласно обычаю, соперники съезжались с разных концов поляны. При этом они лишь поднимали кнуты, приветствуя друг друга, а затем разъезжались вновь, с тем, чтобы уже сойтись в смертельном поединке. Но Ранно, в роскошной красной куртке, отделанной чёрной кожей и расшитой золотом, этим не ограничился. Он резко натянул поводья и всмотрелся в Николана. Его маленькая, изящная кобыла нервно всхрапывала.
— Фортуна повернулась ко мне спиной, — глаза Ранно загорелись мрачным огнём. — Но меня это не остановит. Я намерен вонзить кинжал в твоё сердце. И сохраню память о твоём предсмертном вскрике, что бы не случилось со мной после этого.
— Это желание у нас обоюдное, — ответил ему Николан. — Мой добрый нож также жаждет отведать твоей крови, Ранно Финнинальдер.
Тут они услышали голос герольда.
— Вы не должны разговаривать между собой. Правила это запрещают.
— Он не понимает, как это просто, переступить через правила, — Ранно криво улыбнулся. — Применимы ли ограничения, вводимые теми, кто будет жить дальше, к нам, стоящим на пороге смерти? Я вижу, что одно правило уже нарушено. К твоей выгоде. Ты должен был выехать на дуэль на своём коне, но эта сумасшедшая привела тебе великого Хартагера, — Ранно сердито глянул на чёрного жеребца, и в его глазах Николан прочитал нескрываемую зависть. — Идиотка! Она притворяется, будто ненавидит меня, а когда её никто не видит, плачет, что меня нет рядом. Это чудовище ничем тебе не поможет. Моя Барта ему не чета.
— Король не подпустил бы тебя к себе. Видишь, как его передёргивает от исходящего от тебя запаха предательства?
— Упрямый болван!
— Лжец и вор!
Труба герольда ещё не развела их по разные стороны Поля быстрых копыт. Николан коротко глянул на него и тут же сработал инстинкт самосохранения. Возможно, ему вспомнились слова Ранно о том, что правила для того и созданы, чтобы нарушать их в критической ситуации. Он упал на круп Хартагера. И вовремя, потому что в следующее мгновение над ним просвистел кнут Ранно, вырвав по пути кусок рукава. Собравшаяся толпа отреагировала неодобрительным рёвом, но Ранно и ухом не повёл. Он же сказал, что плевать хотел на глупые правила, если на карту ставилась его жизнь. И более всего ему хотелось, чтобы его смертельный враг отправился в лучший мир раньше, чем проследует туда он сам.
Он избрал новый способ атаки, на мгновение повергший зрителей в изумление. Вместо того, чтобы кружить вокруг соперника, выбирая удачный момент для решающего захвата, он направил кобылу на чёрного жеребца и его всадника. Дважды его хлыст просвистел над Николаном, на расстоянии ширины ладони. Николан не знал, чем ответить на такую атаку, а потому лишь припадал к телу лошади. Именно Хартагер спас его от неприятностей. Громадный жеребец пятился, поворачивался, отступал с грациозностью танцора, не давая Ранно шанс нанести прицельный удар.
В третий раз кнут Ранно пролетел с куда большим зазором и Николана понял, что он получил шанс на спасение.
— Вперёд! — воскликнул он, и Хартагер рванул с места, вынося Николана из-под кнута Ранно.
Но временный успех не означал, что победа уже за ними. Ранно виртуозно владел кнутом, да лошадь подчинялась каждой его команде. Так что и ему удавалось держаться вне досягаемости кнута Николана. Они носились по поляне, меняли скорость, кружили друг вокруг друга, имитировали броски. Ни один не мог занять выигрышную позицию.
А потом, совершенно неожиданно, удача улыбнулась Николану. Кобыла чуть замешкалась с поворотом и на секунду Ранно оказался спиной к Николану. Тот тут же сблизился с Ранно и выбросил вперёд кнут. Конец его, как хвост змеи, обвился вокруг шеи Ранно. Николан с силой потащил кнут на себя.
Он так и не понял, как удалось Ранно нанести ответный удар. Но каким-то образом и его кнут обвился вокруг шеи Николана. Буквально через долю секунды после того, как успеха добился Николан. Ещё мгновение, и оба соперника распластались на земле.
Зрители застыли. А затем толпа повалила на поле, чтобы вблизи увидеть кровавый финал. Они раньше Николана увидели, какая ему грозит опасность. А потом он и сам заметил, что кинжала за поясом нет. Должно быть, отлетел в сторону при его падении с лошади.
Искать кинжал времени у Николана не было. Ранно тоже заметил, что его противник безоружен. Он выхватил кинжал и победным шагом направился к Николану, предвкушаю то мгновение, когда его кинжал вонзится в сердце врага.
Николан с трудом поднялся на ноги. В голове шумело от падения и он подвернул ногу. В отчаянии он сорвал с себя тунику и обмотал её вокруг руки. Если б ему удалось отразить первый удар, пальцами свободной руки он бы впился в горло Ранно. Другого шанса у него не было. Его переполняла ненависть к врагу, он радовался возможности сойтись с ним в рукопашном бою. Кинжал Ранно нисколько его не беспокоил. Хотелось одного: добраться до его шеи!
Но рука Провидения, поддержавшая его во время слушаний, вновь не оставила его, ибо помощь пришла с неожиданной стороны. Он услышал за спиной топот копыт. Хартагер, в отличии от маленькой Барты, не застыл на месте после того, как лишился наездника. Король не считал, что из участника он уже стал зрителем. С громким ржанием, перекрывающим шум толпы, с развевающейся гривой, он пролетел мимо Николана. А Ранно, увидев приближающуюся к нему смерть в облике огромного жеребца, отпрянул назад, выставив перед собой кинжал. Но куда там! Разве могла крохотная железка остановить летящую на него махину. Удар копыта пришёлся прямо в лицо Ранно. И он распластался на зелёной траве.