— Выживу! — весело отозвался мальчик. Похоже, он тоже чавкал непреодолимо спелым, сочным виноградом. — Бывало и хуже!
— Ты представляешь, что такое Альпы в октябре или ноябре? Ты ведь пойдешь в Паннонию через них, верно?
Мальчик не ответил. Он удивился, что Люций так точно просчитал его планы. Откуда он знает, что Аттила собирается на север, домой?
Тем временем Люций поставил лошадь в конце ряда, так, чтобы голова виднелась с одной стороны, а хвост — с другой. Туловище скрывалось за лозами. Аттила повернулся, увидел лошадиную морду в конце ряда, поверил в очевидное и нырнул в следующий ряд виноградника. Он лежал на мокрой траве, под темно-зелеными виноградными листьями и тяжелыми гроздьями. Люций подкрался к нему на цыпочках. Мальчик не шевелился. Он надкусил еще одну ягоду, и сладкий сок брызнул ему в рот. Главное, приглядывать за лошадью…
Тут он ощутил прикосновение холодной стали к затылку и понял, что все кончилось. Сердце его упало словно прямо на траву, и он выплюнул остатки сладкой виноградной мякоти. Его тошнило.
— Встань на ноги, сынок, — произнес Люций. Голос его звучал на удивление ласково.
Аттила опустил голову.
— Да пошел ты, — ответил он.
Люций не сдвинулся с места.
— Я сказал, встань на ноги. Я не собираюсь тебя убивать. Ты же самый ценный заложник Рима.
Мальчик прищурился.
— Пошел в задницу.
Что-то в его голосе подсказало Люцию, что тот действительно не сойдет с места, как бы он ему не угрожал. Поэтому командир вытянул руку, схватил мальчика за загривок и силой поставил его на колени. Тот стоял в угрюмом молчании, глядя на виноградные листья перед глазами. Вокруг его лица сердито жужжала поздняя сытая оса, она даже села ему на волосы, но Аттила не шевельнулся, чтобы прогнать ее.
И тут Люций сделал нечто очень странное и совершенно не военное. Он спрятал меч в ножны, сел рядом с мальчиком на мокрую траву, скрестив ноги, сорвал большую гроздь сияющего винограда и начал его уплетать, словно других забот у него не было. Мальчик посмотрел на него, и в его взгляде что-то промелькнуло.
— II Легион «Августа», Иска-Думониорура. А твой отец был галл.
Люций едва не подавился виноградом.
— Кровь Христова, парень! Вот это память!
Аттила не улыбнулся. Точно, это он. Высокий сероглазый командир с рваным шрамом на подбородке, арестовавший его тогда на улице после драки на ножах. Мальчик смотрел пристально, но не на Люция. На воображаемый образ.
— А ты Аттила, так?
Мальчик что-то буркнул.
— Меня зовут Люций.
— По мне так девчачье имя.
— Возможно, но это не так, ясно?
Мальчик пожал плечами.
Люций подавил поднимающийся гнев.
— По-кельтски это Люк. Или можешь называть меня Киддвмтарт, если тебе так больше нравится. Это мое настоящее кельтское имя.
— А что оно значит?
— Волк в тумане.
— Хм-м, — задумчиво протянул мальчик, разрезав ногтем травинку. — Во всяком случае, звучит лучше, чем Люций. Вроде как имя гуннов.
— А что значит Аттила?
— Не скажу.
— Почему не скажешь?
Мальчик посмотрел на Люция, или Киддвмтарта, или как там его зовут.
— У моего народа имена священны. Мы не говорим наших истинных имен всякому старому чужестранцу. И уж точно не говорим, что они означают.
— Иисус, да ты просто хитрый мошенник. А моя жена утверждает, что это я хитрый.
Мальчик посмотрел на него с удивлением.
— Так ты женат?
— Солдатам можно жениться, — ответил Люций, улыбнувшись. — Хотя некоторые говорят, что не успеешь жениться — начинаешь чахнуть; теряешь жизненные и мужские соки и всякое такое.
Мальчик рвал травинку на мелкие кусочки.
— Я полагаю, по-твоему только тупицы женятся? — продолжал Люций. — А ты не думал, что я настолько тупой, чтобы на веки вечные приковать себя к женщине.
Что-то в этом роде Аттила и подумал, верно.
— А, — тихо произнес Люций, глядя на запад, на холмы. — Ты просто не видел мою жену.
Теперь мальчик смутился, и его щеки ярко запылали, несмотря на бронзовую кожу.
Люций рассмеялся вслух.
— Еще поймешь. Пройдет несколько лет, и попадешь в рабство, как и все мы.
Черта с два, подумал Аттила, уставившись на свои грязные ноги. Девчонки! Он снова вспомнил тех хихикающих, полуодетых девушек в покоях принцев-вандалов, и то, как они возбудили его против воли. И испугался, что предсказание Люция уже исполняется.
— У меня есть сын твоих лет, — продолжал Люций. — Сын, и дочка помладше.
— У моего народа на вопрос, есть ли у него дети, мужчина вроде тебя ответил бы: один сын и одно несчастье.
Люций что-то пробурчал.
— Как его зовут? Твоего сына?
— Кадок, — ответил Люций. — Британское имя.
— Он похож на меня?
Люций представил себе карие мечтательные глаза своего сына, представил, как он неторопливо идет по залитым солнцем лугам Думнонии вместе со своей маленькой сестренкой Эйлсой. Он сжимает в грязной руке игрушечный лук и стрелу, пытается охотиться на белок и мышей-полевок или говорит сестренке названия цветов и объясняет, которые из них можно есть.
— Не особенно, — признался он.
— Почему это?
Люций рассмеялся.
— Он нежнее тебя.
Мальчик издал гортанный звук и сорвал еще пучок травы. Похоже, этот Кадок — тоже несчастье.
— Что ж, — произнес Люций, поднялся на ноги и встал над мальчиком. Он пошарил под плащом и вытащил короткий меч с широким лезвием из тех, что используют для ближнего короткого боя. Взял меч за лезвие и протянул его мальчику рукояткой вперед.
У Аттилы открылся рот.
— Это забрали у тебя вместе со свободой, — сказал Люций. — Пришло время вернуть его тебе.
— Это… это… — заикался мальчик. — Его подарил мне Стилихон. Всего за несколько ночей до того, как…
— Я знаю. И Стилихона я знал.
— Ты…? Я хочу сказать, ты…
— Стилихон был хорошим человеком, — произнес Люций. — И однажды я дал ему определенное обещание.
Их глаза встретились. Потом Аттила протянул руку и взял драгоценный для него меч. Лезвие было таким же острым, как и раньше.
— Ты ухаживал за ним, — сказал мальчик.
Люций ответил не сразу. Он расстегнул свой ремень с ножнами.
— Надеюсь, ты тоже будешь, — сказал он, протягивая ремень мальчику. — Не знаю, зачем Стилихон сделал тебе такой подарок. Мне он тоже сделал подарок. — И рассеянно улыбнулся. — И легче, и тяжелее, чем тебе. Я его не понимаю, не больше, чем ты, но для него это что-то означало. Поэтому и для меня это много значит.
Мальчик сражался с ремнем, пока Люций не велел ему повернуться и не застегнул его сам. Ремень оказался слишком свободным, поэтому Люцию пришлось показать, как можно укоротить его, чтобы он сидел плотно. Аттила сунул меч в ножны, поднял взгляд и кивнул.
— Хорошо, — сказал он.
Люций улыбнулся.
— Во время странствий будь осторожен, — сказал он.
Аттила уставился на него.
— Что ты имеешь в виду?
Люций нетерпеливо махнул рукой в сторону холмов.
— Тебе пора идти, парень.
— Ты отпускаешь меня?
Люций вздохнул.
— А я думал, ты соображаешь быстрее. Да, я отпускаю тебя.
— Почему?
Люций замялся.
— Так ты будешь в большей безопасности. Без колонны.
— Но ты… Разве у тебя не будет неприятностей?
Римлянин сделал вид, что не услышал вопроса.
— Старайся по возможности, путешествовать ночью.
Луна только начинает расти, но она поможет тебе, когда будет полной. Люди в деревнях нормальные, но не забывай, что все пастухи немного бандиты. Да еще они могут заинтересоваться тобой и по-другому — если ты понимаешь, о чем я. Несколько… гм… экзотично. Поэтому держись от них подальше — я бы так и поступил. И не вытаскивай меч, если в этом нет необходимости. Прячь его под плащом. Старайся выглядеть нищим, а еще лучше — сумасшедшим. Никто не будет грабить безумца.
Мальчик кивнул.
— Пожмем руки? — спросил Люций,
Гунн протянул ему пятерню.
— Руку, в которой держат меч, дурень.
— О, извини.
Мальчик протянул правую руку, и они обменялись рукопожатием.
— Иначе откуда я знаю, что ты не ударишь меня мечом во время рукопожатия? Ты ведь не друг Риму, правда?
Аттила ухмыльнулся.
— Правда, — сказал Люций. — А теперь вали отсюда. И больше я тебя видеть никогда не хочу.
— И я тоже, — ответил мальчик. Снова улыбнулся высокому командиру, в последний раз, прикрыв рукой глаза от солнца. Потом повернулся и потрусил по рядам виноградника в поле. Еще раз обернулся и крикнул:
— Будь я на твоем месте, я бы вернулся в Британию! С Римом покончено!
— Да, да! — крикнул в ответ Люций, махнув ему рукой. — Будь осторожен!
Мальчик пробежал через луг, поднялся на холм, на вершине обернулся, в последний раз помахал рукой и исчез.
Люций вернулся к лошади, сел верхом и поехал к лесу.
5CLOACA MAXIMA
Ну? — спросил Марко.
Люций поравнялся с ним.
— Он ушел.
Марко кивнул.
— Я так и думал.
— Выбили что-нибудь из пленников?
— Полководец Гераклиан приказал нам отпустить их.
Сказал, они не стоят того, чтобы рисковать головой.
— В самом деле?
— Да. Но одно мы все-таки выяснили: они хорошо говорят на латыни. Просто отлично говорят.
Люций нахмурился.
— А почему бы и нет?
— Видишь ли, они готы.
Люций резко осадил лошадь.
— Они что?
— Отряд готов.
Люций уставился в пространство между дергающихся ушей Туга Бин. Бессмыслица какая-то.
— А где Гераклиан сейчас?
Марко хмыкнул.
— Он и все палатинцы посадили остальных заложников верхом на коней и отправились вперед. По сути, они уже далеко. А мы по непонятной причине остались здесь, с каретами.
— А жирный евнух?
— Тоже с ними.
— Что, верхом? Да как?..
— И не спрашивай. Не самое приятное зрелище.
— Но они пока считают, что Аттила с нами?
— Пока да.