- Ну что можно сказать по первому впечатлению... Оба бокса открыты аккуратно, сигнализация не сработала потому, что была отключена. Обращают на себя особое внимание два обстоятельства... Во-первых, сигнализацию отключили не в коммуникациях, а на щите, а щит находится за тремя запирающимися перекрытиями. Отсюда, стало быть, - это сделал человек, знающий местное хозяйство, может быть, даже из доверенных лиц... Во-вторых, дверцы опустошенных хранилищ и вообще все вокруг них тщательно протерто, словно чистоту наводили перед самым ограблением. Поэтому отпечатки пальцев ночных грабителей четко просматриваются. Мы их зафиксировали, разумеется...
- Вы сказали - грабителей? - прищурил один глаз Бутырцев, словно брал на прицел тех, о ком шла речь.
- Именно так. Отпечатки, по первой примерке, принадлежат двум разным лицам, - констатировал Исраэлян. - Не исключено, что убитый один из них.
С улицы вбежал молоденький лейтенант, вытянулся:
- Товарищ подполковник! Вас начальник управления вызывает...
- Хорошо, иду... Спасибо, Ревик Гургенович, обстоятельней побеседуем в родных стенах.
Вернувшись к машине, Бутырцев сел в нее, взял трубку рации.
- Здравия желаю, товарищ генерал... Докладываю: судя по первому осмотру, кража произведена подготовленно, сигнализация нейтрализована, сторож исчез... Нет, не обнаружен... Да, значительное количество шкурок отборного соболя, намеченного к распродаже на Международном аукционе. Что вы? Простите, я не понял... Ах, так! Ясно. Буду докладывать. Есть.
Положив трубку, он так и сидел некоторое время, глядя сквозь лобовое стекло, а к машине подошли Сенчаков и Таганцев. Бутырцев закурил и, повернувшись к помощникам, сообщил:
- Наше самое высокое руководство уже тревожило торговое ведомство. Очень обеспокоены случившимся: исчезнувшие меха включены в программу распродажи, аукцион открывается через пять дней, скандальная назревает ситуация... Нам решительно указано возвратить все похищенное к началу торгов.
- Раз надо, значит, вернем! - бодро сказал Таганцев.
- Ишь ты! С этакой исполнительностью как раз и попадем пальцем в небо, - нахмурился подполковник. - А твои соображения какие, Иван Гаврилович?
- Надо в первую очередь сторожа искать, - Сенчаков говорил, обдумывая каждое слово. - И, как я понимаю, на похищенное всегда должен найтись покупатель... Если только он заранее не был намечен! Уж больно товар... своеобразный. И в большом числе, значит, очень денежное лицо его ждет.
- Да, если ждет, - кивнул Бутырцев. - Так. Таганцев, ваша задача как можно быстрее установить личность убитого... Здесь специалисты сами разберутся, так что ты, Иван Гаврилович, займись следующим: возьми под наблюдение комиссионки, скупки, всякого рода людные торговые точки. Конечно, разослать сводки-ориентировки, как полагается, и прочее... Спокойной работы не ждите, товарищи. Раз международным скандалом пахнуло, нам начальство ежечасно хвосты подкручивать будет!
Стремительно двигающийся состав поезда номер два Москва - Ленинград прогрохотал мимо первой пригородной платформы, и за окнами замелькали домики ленинградских предместий.
В служебном купе мягкого вагона проводница надела форменный пиджак, поправив прическу, вышла в коридор. И пошла по нему, стучась в каждое купе, осторожно отодвигая двери.
- Скоро прибываем. Билетики, пожалуйста... Скоро прибываем! Извините... Чаю кто желает? Кофе есть, растворимый.
Поездной радиоузел тоже начал работу, и в одном из купе лежавший пассажир накрыл голову подушкой, спасаясь от бодро вещавшего репродуктора. Но тут же понял, что время вставать, сел, свесил ноги в легких тренировочных брюках.
А его сосед безмятежно спал, закинув руки за голову.
Пассажир в брюках длинно, со сладким потягом зевнул, еще раз с завистливой неприязнью оглядел спящего и, нащупав ногами туфли, присел у портфеля под столиком. Замок поддался не сразу, наконец щелкнул...
...И тут же открывшего портфель рвануло вверх и в сторону, сильно швырнуло на полку, запрокинуло. Заломило стиснутое правое плечо.
Затем его отпустили.
- Прошу прощения, - сказал сосед по купе, холодными глазами разглядывая ошалело моргавшего человека. - Видимо, я был чересчур резковат. Но дело в том, что это не ваш портфель.
- Что? Как же... Ох, правда! Мы ведь садились в последний момент, залепетал пассажир в брюках. - Мой попутчик в другом купе, я там вещи оставил и спросонья перепутал, знаете... Поскольку мой совершенно такой же. Вы убедитесь, пожалуйста, я принесу...
- Зачем, я вам верю, - беглая улыбка сделала почти приятным жесткое лицо владельца портфеля. - А поскольку я реагировал тоже со сна, вы должны меня извинить.
- Да, конечно... Я понимаю. Я как раз сейчас туда пойду, там умывальные принадлежности, знаете, бритва и все такое...
Опасливо передвинувшись на полке к двери, он шмыгнул из купе, а его обидчик, оставшись один, задвинул дверь, посмотрев на себя в зеркало, проворчал: "А нервишки-то стали тонковаты, братец!" Потом сдернул с вешалки над изголовьем махровый халат и вскоре прошествовал по коридору в туалет.
Когда проводница начала разносить чай, он вышел в коридор уже одетый, глядя в окно, закурил, а из ближнего купе показался тоже успевший сменить тренировочные брюки сосед, нырнул обратно и опять показался с портфелем в руке.
- Простите, что отвлекаю... Вот! Точно такой, а вы уже легли, когда я вошел. Вещи заносить, излишне шуметь постеснялся просто. К тому же товарищ рядом, мы, знаете, слегка отметили одно событие, ну и с утра внимание, конечно, ослабло... Вы извините!
- Да оставьте, право, - усмехнулся куривший. - Недоразумение оно недоразумение и есть. И вы не обижайтесь.
- Ни в коем случае! - Человек с портфелем потоптался рядом, улыбнулся искательно. - Мы с товарищем бутылочку сухонького открыли... Не присоединитесь?
- Благодарю. С утра пью напитки не ниже сорока градусов. А вино - ни в коем случае, и вам не советую. Да и подъезжаем уже, слышите?
Радио звучно объявило о прибытии. Раздалась бравурная музыка, вскоре за стеклами потянулся перрон.
Встречающие ожидали и у начала перрона, ближе к выходу в город. Среди них, зябко нахохлившись, похаживал длинноволосый и долговязый малый в линялом джинсовом костюме, исподлобья оглядывая выходивших с поезда.
- Сева! - В руках у любителя крепких напитков сейчас, кроме портфеля, был еще и чемодан, глаза усмешливо щурились. - Здравствуй, Сева... Этак ты меня долго встречать будешь.
- Виктор Сергеевич, дорогой, - не вдруг, сначала еще присмотревшись, расплылся долговязый Сева, разводя руки. Но не обнял, а поспешил взять чемодан. - Как это я тебя не увидел? Идем сюда, я машину поближе подогнал... Понимаешь, собрался ехать, а она не заводится! Боялся, что опоздаю.
- Опаздывать нехорошо. Что бы я тогда стал делать? Сел, на чемодан, заплакал, так бы и сидел в ожидании обратного поезда...
Люся Баканова приступила к трудовой деятельности месяц назад - если считать совсем точно, то двадцать восемь дней, - и каждый день дарил ей радости и огорчения.
Всякий раз, отправляясь на службу, она радовалась, что нашла место, о котором можно только мечтать: рядом изысканнейшие меха, демонстрации мод, навещающие ее шефа иностранные гости - и все это при самых необременительных обязанностях, плюс множество новых и очаровательных подружек. Но к вящему сожалению, человек, особенного внимания которого она добивалась, нимало не был склонен его оказывать. Нет, заместитель заведующего отделом внешних сношений Сергей Александрович Воронцов неизменно любезно и без тени начальственного высокомерия общался со своей секретаршей. И это была именно та любезность, какая служит для установления точно определенной дистанции, как между сослуживцами, так и между мужчиной и женщиной.
В свои девятнадцать лет Люся успела кое-что узнать про жизнь в разных ее проявлениях. Хотя и без этого, уже в силу одной своей принадлежности к лучшей половине человеческого рода, была способна понять, что в ее огорчениях повинна другая представительница той же половины. А вскоре новые подружки не преминули точно назвать имя счастливой соперницы. К этому времени стены проходной комнатки секретарши перед кабинетом Воронцова были сплошь увешаны фотографиями манекенщиц, среди коих наличествовало и фото Виктории Лоховой, или Вики, как называли ее подруги. И узнав, что именно она якобы пользуется особыми симпатиями Сергея Александровича, страдающая секретарша переместила фотографии соперницы из угла у окна на стену против двери Воронцова. То ли для того, чтобы чаще видел, привык, и привычка родила неприятие, то ли для того, чтобы мог сравнить холодную красоту Лоховой с живым и пикантным очарованием близкой помощницы... Кто знает?
Каждый день, придя на работу, Воронцов по заведенному регламенту проводил час в своем кабинете. Затем, если не был занят посетителями, покидал кабинет, оставляя точные указания, что кому отвечать и где можно его найти в случае надобности. И сегодня, ровно в десять тридцать, он вышел от себя и с неизменно радушной улыбкой попросил:
- Люся, будьте любезны, приготовьте кофе к двенадцати. Я зайду к Харлампиеву, навещу старшего товароведа и спущусь в зал. Там и буду, если что...
- Хорошо, Сергей Александрович, я поняла, - Баканова вспомнила, о чем просили узнать нетерпеливо ждущие новостей манекенщицы, и решилась спросить: - Простите, Сергей Александрович, а что с этой ужасной кражей? Выяснилось что-нибудь?
- Когда выяснится - вы узнаете одной из первых, я вам обещаю, - сказал Воронцов, ничуть не выдав, насколько забавляет его изысканная поза, избранная секретаршей при разговоре на этот раз. - Пока могу сообщить только то, что знают все: милиция ищет преступника.
А вообще из-за этой кражи все летело вверх тормашками! На международных рынках русские соболя по-прежнему ценились дороже других мехов, несмотря на стремительное вхождение в моду таких полноволосых мехов, как рысь, волк и лисица. Представители фирм и корреспонденты, прибывшие на аукцион, каким-то образом тотчас пронюхали о печальном событии, и для многих из них оно явилось скорее сенсационным, нежели огорчительным. А вот устроителям аукциона предстояло выкручиваться: соболя числились в списке распродажи, предпринимались отчаянные усилия подсобрать ещ