— Надо искать шурале, — сказал потом Сашка. — Если уж Хадия такое умеет, то что может ее бабушка.
Хадия прислушалась к себе: ей нужно было войти в лес — и она могла войти в лес.
«Отец точит когти», — сказал Чукай перед смертью.
Каким бы дураком Ишай не был, эти слова он хорошенько запомнил. В урман ему хода не было: он отбился от стаи, он украл и потерял дичь, он дал убить брата. Какой он артак! Позор племени!
Особенно жгло внутри из-за смерти Чукая.
Когда-то их у отца было трое: умный Мекей, сильный Чукай и быстрый Ишай. Когда Мекея задрали на охоте волки, Чукаю пришлось стать и умным, и сильным. Чукай справился: отец гордился им, десятник Тюляй — слушал, Ишай — равнялся. Не признавался, правда, но равнялся. Сам так чесать языком никогда не умел. Мыслишки в голову тоже медленней бежали. Вот кто придумал заменить одну девчонку на другую и отдать ей? Чукай! Кто нашел дом охотника? Чукай! Кто не дал убить его, дурака Ишая? Тоже Чукай!
И это что же получалось? Теперь Ишаю нужно быть и умным, и сильным, и быстрым? Ладно, положим, унести ноги от проклятой лучницы он смог, выдрать стрелы из спины — тоже. Но что делать дальше? Хорониться в кустах до конца времен? Явно, умный придумал бы что-то получше.
Чукай придумал пойти за реку и отсидеться там, пока не схлынет гнев отца и подлеца Илькея. Про нее было лучше вообще не думать, слишком страшно.
Через лес пробирался как тать — прятался чуть ли не от червей в земле, чуть ли не от мух в воздухе. Перед адской рекой замер: вода жгла шкуру артаков хлеще огня, надо было набраться сил. Прежде чем пойти вброд, закусил палку, чтобы не разораться на весь урман и на весь аул. Положим, это было неглупо. Шел через поток и поминал все грязные слова, которые слыхал с рожденья. Добравшись на другую сторону, буквально рухнул на гальку и дал обсохнуть шкуре от жгучей воды.
А там его ждал подарок, и неплохой — небольшой грот или пещерка. Вот где он переживет дурные времена, а, захочет, устроит себе берлогу для зимней спячки. Интересно, что сказал бы Чукай про его пещеру? Оценил бы?.. Так вот что было еще не так — не с кем перемолвиться словом. Ишай с малолетства бегал в стае и один жить не умел. Но если ты позор племени, привыкай.
Пещерка была узковатая для артака, но он попробовал пройти вглубь. Сверху сыпались земля, камушки — невезучий, невезучий Ишай, жить тебе, как кроту. А потом он наступил на что-то неприятное и мягкое. На что-то из плоти. На труп. Тут уж заорал, как должно главному дураку в семье!
— Ох, любезный, что ж ты так голосишь? — послышался откуда-то знакомый голос.
Из-под слоя земли, камней, какой-то травяной трухи вылез Кулкан. На его животе красовалась громадная рана в едва запекшейся крови, но он был вполне жив-здоров. Не зря говорили, что албасты с убырами в родстве.
Ишай боялся Кулкана больше, чем отца, покойного Тюляя и здравствующего Илькея вместе взятых, но постарался не подать вида.
— Так, мальчик мой, ты, мнится мне, из славного клана артаков. Кто у тебя отец? Десятник? Ну-ка, ну-ка, помоги мне, пропусти к свету…
Кулкан не особенно ловко протиснулся мимо Ишая и практически выполз из пещеры. Раздраженно ощупал свою морду, осмотрел странные темные лохмотья на своем теле, цыкнул.
— Так, кажется, мне пока придется остаться в моем великолепном первозданном обличье.
Глянул на ошарашенного Ишая, который тоже выбрался из тьмы:
— Хорош! Как здесь у вас говорят? Батыр? Так вот, мой храбрый батыр, я тебя призываю на охоту. Не посрами своего гордого племени. Справишься — братья станцуют в твою честь танец воинов, уж я прослежу.
— Что нужно делать? За кем идем? — сердце Ишая радостно забилось: больше не нужно быть умным, умный у него опять был.
— Драгоценный мой, глядишь в самую суть. Нас с тобой интересуют две юные девы, а вернее, две их прекрасных головы.
— Ты? Ты тоже?! — Ишай ошарашенно глядел на Кулкана.
— Я — что? — не понял его новый вожак.
— Охотишься для нее?
— Так, кажется, наша дорога будет не такой скучной, как я сперва предполагал. Мальчик мой, начни-ка с начала. Как там твое роскошное имя? Кто твой достопочтимый отец? И как ты провел последние пару дней? — на морде Кулкана появился то ли оскал, то ли улыбка.
А Ишай был готов пуститься в пляс: союз с могучим Кулканом и две, целых две головы вернут его в племя.
Охота началась не больно-то радостно: опять лезь в воду, опять хоронись в кустах, настоящим загоном и не пахнет, кровавой дракой — тоже. Но Ишай при Кулкане не смел пикнуть: это был не брат и даже не десятник. Как понимал Ишай, Кулкан стоил всех артаков в урмане. Во всяком случае, она заключила союз с ним одним, никакого воинства у Кулкана не было, вся сила была только в нем.
Но за терпение и за поджаренную в речке шкуру воздалось. Как оказалось, они с Кулканом шли за весьма примечательными людишками. Проклятая охотница, которая продырявила Ишаеву спину в паре мест, — это раз. Парень с топором, из-за которого Чукай выскочил его спасать, — это два. Девчонка-шурале, которая знается с аульскими, — это три. Мальчишка-хиляк, которого вряд ли стоит бояться, — это четыре. Им с Кулканом на два клыка, скоро будут праздновать в урмане.
Но вожак почему-то не разделял радости:
— Я погляжу, воспоминания не больно-то обременяют твою голову, мой мальчик. А вот я еще какое-то время не забуду ласковые руки вон той девы на своей шее. Мое брюхо также припоминает весьма чувствительный удар от парнишки со светлыми кудрями.
Уф, толковал Кулкан так, что его только ведуны могли понять. Простому охотнику с ним было тяжко. Вот когда опять затоскуешь по Чукаю…
— Лежи, лежи тихо. Намерения у нас чуть менее жестокие, чем ждет твоя натура воина. Пока — никакого кровопролития, никакого шума. Аккуратная, выверенная, почти нежная кража. Начнем, я думаю, с девицы с лесными корнями. Во-первых, любопытно поглазеть на нее вблизи. Во-вторых, вторая особа, судя по твоим рассказам, вполне в силах самостоятельно лишить жизни нашего брата-лесовика.
— Это мы шуралиху схватим, выходит?
— О да.
С последним вот какое неудобство вышло. Шагали людишки по лесу так: лучница, парень с топором, шуралиха, мальчишка с косой. То есть в дороге без потасовки никак девчонку не вырвать было, только на привале. Вот и ползи за ними, вот и прячься, вот и жди нужного часа.
Повезло у лесного ручья: шуралихе нужно было почистить испачканное в крови платье. Парни отошли в сторону, и девчонка с луком тоже не стала с ней оставаться. Не любила мытье, как артаки, что ли?
Вот тогда-то Ишай выскочил из своих извечных кустов, подхватил пигалицу и побежал что было сил. Девочка, понятно, заголосила, да еще начала цепляться своими длинющими руками за деревья, мешать. Но быстрые лапы у Ишая были всегда, а сил ему, кажется, Чукай, умирая, оставил.
Лучница и парни бежали следом, а вот Кулкан куда-то пропал. Так и сидел в кустах за ручьем? Неужто Ишай его облапошил и один принесет голову девчонки в урман? От этой надежды мощи в лапах еще прибавилось, стрелам лучницы было его уже не догнать.
Позволил себе остановиться, когда добежал чуть ли до конца света. Ну, так Ишаю показалось. Девчонка к тому времени прекратила цепляться за деревья и больше покалачивала его. Смешная, явно у нее братьев не было: и не знает, что такое добрая оплеуха.
Остановиться-то Ишай остановился, а, что делать с девчонкой, не знал. Отпустишь — убежит, а вечно на руках тоже не удержишь. Тогда-то рядом и появилась та рысь. Красивая, вот бы ручную такую… У некоторых артаков были свои звери. Но рысь как-то странно распрямилась, поднялась на задние лапы и начала расти. Ишай не успел опомниться, а перед ним стоял Кулкан. Вот же! Ведьмак, иначе не скажешь!
— Как же я горжусь тобой, мой мальчик! — разошелся вожак. — Прямо-таки любовался твоим хитроумными и выверенными действиями, твоим грациозным и быстрым движением, твоей заботой о нашей прекрасной пленнице. Я же не ошибаюсь, даже крови не пролил? Дорогая гостья, позвольте вам представить самого быстрого и сильного артака по эту и по ту сторону Бурэлэ — Ишая, сына Тавная Однорукого.
Ишай настолько опешил от таких слов, что выпустил девчонку. А она не будь дура обернулась в настоящую шурале, а не человечиху с длинными крепкими руками. Рог, оскал, шерсть, ноги с копытами — все было при ней. Пожалуй, и ускакала бы, но тут уже Кулкан ее поймал.
Дурак Ишай надавал сам себе оплеух по морде, нужно было привести себя в чувство. Девчонки-шурале не больно-то знались с артаками, воротили нос, но, кажется, эта была красивая. Сложно, почти невозможно было отвести от нее глаза. Тьфу! Вот бы высмеял его сейчас Чукай!
Вот почему люди боялись лесных, вот почему никогда их не принимали.
Этот громадный неуклюжий Ишай поймал птицу и с довольным видом ел ее прямо на ходу. Даже его спутнику, умеющему превращаться в рысь, было неприятно это видеть.
— А что с лучницей, Кулкан? Помнишь про две головы? — радостно спрашивало лесное чудище, сплевывая перья.
— Хотел бы я сказать, что лучше синица в руке, но глядя на тебя сейчас… В общем, давай не торопиться, друг мой. Отведем нашу юную гостью в сердце леса, а там решим, возвращаться ли за ее подругой.
— Да мы сможем! Ты засомневался что ли?
— Эээ… Вспомни свою предыдущую охоту с соплеменниками, с братом. Да, и будем честны, у меня тоже были некоторые неудачи.
— Так поэтому и нужна лучница! Лучший подарок отцу!
— Вы разве не к уряк меня ведете? — не сдержалась Хадия, руки которой были накрепко затянуты лыком.
— О, я смотрю, прекрасная дева знает все про свою судьбу.
— Не надо к уряк! Моя бабушка — из рода шурале, она тоже сильная, отдаст за меня что захотите.
— Хочешь навестить бабушку? Как славно! Будь мы твои друзья, с радостью бы проводили. Но, видишь ли, так сложилось, что мы не совсем друзья… Моя шея до сих пор помнить твои нежные ручки.