Люневильский и Амьенский мир завершили революционные войны. Идеологические противоречия между Францией и европейскими монархическими державами свелись в это время к минимуму. Разногласия по территориальным вопросам, несмотря на остроту отдельных споров, все же не были такими, чтобы ради них непременно нужно было начинать огромную европейскую бойню. Бонапарт искренне желал мира, а в отношении России его намерения вообще не вызывают никаких сомнений. Его единственной и давней мечтой был русско- французский союз. В этих обстоятельствах были все условия для того. чтобы в Европе в конечном итоге воцарился мир. Если этого не произошло, тс в этом виноваты не столько объективные обстоятельства, сколько деятельность одного человека — русского императора Александра I.
Без сомнения, франко-английские противоречия оставались очень острыми Без сомнения, английская буржуазия жаждала устранить с мировой арены опасного торгового и промышленного конкурента в лице новой Франции. Без сомнения, английские купцы не переваривали Бонапарта, в котором видели человека, живущего совершенно в иной плоскости, чем они. Тем не менее вся эта злоба и зависть не смогли бы вылиться в войну, если бы англичане не чувствовали за собой поддержки на континенте. По-пиратски в одиночестве рыскать по морям не имело никакой перспективы, если бы на суше правящие круги Великобритании не находили никакой опоры. Ряд современных французских историков, очевидно, примеряя к прошлому образы современности, когда голос слабой России почти не слышен в решении международных вопросов, говорят о влиянии Александра на франко-английский спор с легкой иронией. Но Россия того времени была совершенно другой страной. Ее могучую армию опасались в Европе. Она была единственной державой, которая могла, не боясь, вести любую войну на континенте и в случае поражения всегда спокойно укрываться в своих бескрайних просторах. Позиция и мнение такой державы не могли не сыграть определяющую роль. Если в 1803 г. английские олигархи решили растоптать Амьенский мирный договор, то только потому, что они видели, что Россия не только не будет противостоять их амбициям, но, наоборот, поддерживает и одобряет их.
Эта позиция целиком и полностью личная инициатива Александра. Ничто — ни геополитические интересы, ни даже общественное мнение не заставляли русского царя безоглядно поддерживать наглые претензии британских толстосумов. Подавляющее большинство правящего класса России стояло за независимую внешнюю политику страны в стиле Петра Великого и Екатерины Великой, той, которая осмелилась заставить уважать на морях русский флаг и выступила инициатором «вооруженного нейтралитета». Да, русские дворяне ненавидели французскую революцию, но Бонапарт был уже не революция. Это прекрасно, кстати, понял Павел I, взявший курс на сближение с Францией. Это прекрасно понимали и многие представители русского правящего класса. Не следует забывать, что все они жили под влиянием французской культуры, говорили, читали и писали по-французски. Безоглядная, забывшая все интересы страны поддержка Англии была совершенно не в интересах большинства русского дворянства. Если в правительстве и было несколько горячих англофилов, то только потому, что этого хотел царь. Захотел бы он по-другому — были бы другие люди, потому что, следует еще раз подчеркнуть, никакого императива во вражде с Францией у России не было.
Наоборот, приличные отношения с Францией при сохранении торговых отношений с Англией были самым лучшим способом для России сбить наглую спесь британских олигархов и притормозить слишком честолюбивые стремления молодого консула. Но Александр выбрал совершенно другую политику. Он развязал англичанам руки. Как только началась англофранцузская война, она обострила все противоречия, накалила обстановку на континенте. Однако и в этой ситуации война России с Францией никак не следовала автоматически из создавшейся ситуации. Александру потребовались поистине титанические усилия, чтобы заставить другую крупную державу континента Австрию, вступить в антифранцузский союз. В отличие от первых двух коалиций, третья совершенно не была спонтанной. Австрию загоняли в нее пинками. В результате Россия получила ту войну, которую она должна была получить. В памяти русских офицеров и солдат австрийцы остались как дурные союзники, нерешительные и постоянно клонящиеся к «предательству». А как еще могли себя вести австрийцы, которых затащили в коалицию против воли не только большинства австрийского народа, но и против воли даже австрийского генералитета?
Русские историки часто говорят о войне 1805 г. как о войне превентивной. Якобы Наполеон с самого начала только и думал, что напасть на Россию, и нужно было его остановить. Как кажется, документы и материалы, приведенные в этой книге, убедительно доказывают, что теория превентивной войны не выдерживает ни малейшей критики. Война 1805 г. не предотвращала будущие военные конфликты, а, наоборот, их спровоцировала. Расширение Франции за счет Пьемонта или Генуэзской ривьеры мало затрагивало интересы России, а тем более не угрожало ее безопасности. Первый консул, а впоследствии император постоянно подчеркивал свою приверженность концепции русско-французского союза. Конечно, он делал это не по причине какого-то особого пристрастия к русскому народу, а искал в этом свои выгоды. Но что мешало России умело использовать хорошие отношения с Францией для того, чтобы найти в них выгоды для себя?
Итак, Россия, а вместе с ней и вся Европа были втянуты в глупую, ненужную, кровопролитную войну, за которую большую, если не всю часть ответственности несет император Александр. План войны был следствием ее политической подоплеки. Царь хотел вовлечь в коалицию как можно больше держав, стать кумиром Европы. Поэтому силы союзников были разбросаны на огромном пространстве континента. С огромными трудностями, ценой гигантских материальных затрат десятки тысяч русских солдат были переброшены одни на север, другие на юг Европы для того, чтобы увлечь в коалицию новые страны. С точки зрения стратегической это распыление сил оказалось совершенно бесполезно. Наполеон действовал так стремительно, сконцентрировав силы на главном направлении, что фланговые «диверсии» привели только к пустой растрате сил и удару по воздуху.
На главных театрах военных действий, южно-германском и северо-итальян-ском, война развивалась так же, как и следовало ожидать. Понимая, что главная борьба произойдет в Германии, австрийское командование послало тем не менее свои лучшие полки в Северную Италию, потому что здесь командовал эрцгерцог Карл. Он не получил руководство на решающем участке, так как был противником этой войны, но как брата императора его не могли совсем «обидеть». Выдвинутую вперед армию поручили бездарности, каким был генерал Макк, и это так же произошло по политическим соображениям, ибо незадачливый генерал был одним из немногих сторонников войны.
Опять-таки по политическим соображениям Макк начал наступление гораздо раньше всех остальных, стремясь, с одной стороны, оправдать оказанное ему доверие, а с другой стороны, опять из соображений политики. Он надеялся вовлечь в антифранцузский союз Баварию и другие государства юго-запада Германии. В результате получилось такое абсурдное размещение войск, коте рое не мог бы сделать и намеренно засланный в штаб вражеский агент. В то время когда меньшая часть австрийской армии буквально побежала вперед в Баварию, ее большая и лучшая часть спокойно стояла на равнинах Ломбардии и не начинала военные действия в ожидании, что из всего этого получится. Б то же время только малая часть русских войск (Подольская армия Кутузова* двинулась в Австрию, причем расстояние от армии Кутузова до армии Макка было такое, что надеяться на их совместные действия перед лицом активного неприятеля просто не приходилось.
Но это еще были не все нелепости ситуации. Основные массы русских Б этот момент были сосредоточены на границе с Пруссией, угрожая ей войной Б случае, если она не вступит в коалицию! Об этом уже подробно рассказывалось, но хотелось бы еще раз подчеркнуть, что, если бы царь и князь Чарторыйский привели бы в действие свой бредовый план, Россия потерпела бы такую внешнеполитическую катастрофу, что даже аустерлицкое поражение показалось бы детской игрушкой. К счастью для Александра, ошибочное решение Наполеона о проходе его войск через прусский анклав Анспах помогло избежать этого абсурдного по своей сути конфликта. Однако даже это обстоятельство не может послужить оправданием подобного плана.
Что касается Наполеона, его действия в стратегическом масштабе нужно признать образцовыми. Обычно принято расписывать как шедевр хитрости Е искусства окружение армии Макка в Ульме. Но на самом деле, как уже неоднократно повторялось, Наполеон не ставил перед собой изначально задачу окружения и пленения австрийцев. Он хотел обойти и разгромить австрийскую армию, а как это должно было случиться, для него было непринципиально. Если в конечном итоге армия Макка попалась в плен, то причина этому больше всего — полная бездарность этого генерала.
В ходе Ульмского марш-маневра далеко не все шло гладко. Зато в основных, глобальных стратегических расчетах император не просто был прав, а гениально прав. Если план войны союзников был похож на варварское нагромождение хаотических конструкций, план и действия Наполеона подобны античному храму. Здесь не было ничего лишнего, но ничего добавить тоже было невозможно. Император совершенно четко выбрал для себя главный объект воздействия. Он абстрагировался от всего второстепенного («не обращайте внимания на то, что может сделать неприятель в Ганновере или в других местах. Когда мы разделаемся со 100 000 австрийцев, которые сейчас перед нами, у нас будет возможность заняться и другими делами...»). На всех прочих театрах военных действий оставался тот минимум войск, который был необходим, или не было оставлено вообще никаких войск, если временно этими участками можно I было пожертвовать. На направлении главного стратегического удара было сосредоточено подавляющее численное превосходство. Использованы все методы для его достижения, и политика шла рука об руку со стратегией. Германские государства, на которые рассчитывали австрийцы, стали союзниками Наполеона, а их контингенты также участвовали в войне на стороне Великой Армии.