(Павла), написанное им собственноручно: Россия имеет крайне враждебные намерения против Англии. Вам легко понять, что не в наших интересах спешить, так как мир с (австрийским) императором — ничто в сравнении с действиями, которые сокрушат Англию и сохранят нам Египет» 29
Жозефу и не пришлось спешить. Австрийцы уже знали о том, что между Первым консулом и царем завязывается настоящая дружба. Кобенцель написал своему правительству в эти дни: «Это сближение с северными дворами, в особенности же с Россией, стало их коньком; они выставляют его на каждом шагу»30. Теперь австрийские уполномоченные поняли, что у них нет никаких оснований затягивать переговоры. 12 февраля 1801 г. в Париже загремели пушки, возвестившие о подписании мира между Францией и Австрийской монархией*. В этот день парижане веселились на карнавале. Новость о подписании мира вызвала взрыв радости в праздничной толпе. Свидетель этих событий пишет: «Тогда народ в каком-то безумном восторге хлынул внезапно... в сад Тюильри с исступленными криками: «Да здравствует Первый консул!» и принялся танцевать под окнами дворца»31. Праздники по поводу заключения мира продолжались целый месяц: салюты и народные гуляния, официальные церемонии и приемы следовали один за другим. «Какой великолепный мир! Какое начало века! И какая мудрость, соединенная с умеренным применением могущества и силы!» — так выразила газета «Журналь де Деба» мнения французов по поводу происходящих событий.
* Люневильский мирный договор был подписан 9 февраля 1801 г.
Никогда, наверное, глава французского правительства не находился в такой радостной эйфории, которую разделял его народ. Кажется, все самые несбыточные мечты были реализованы всего лишь за год и два месяца его правления! Внутри страны воцарились спокойствие и порядок, война на континенте была выиграна, а на море французские, голландские, испанские, русские, шведские, датские и немецкие моряки готовили свои корабли к решительному бою с англичанами. Самые головокружительные проекты казалось теперь возможным реализовать. Бонапарт, покинув Египет, никогда не забывал о французских солдатах, оставшихся за морями. Теперь он был уверен, что благодаря дружбе с Россией он сможет спасти затерянную где-то далеко в африканских песках армию, а сам Египет сохранить для Франции. 15 января 1801 г. Бонапарт написал своему брату Люсьену: «Сейчас великое дело — это спасти Египет» 32. Для этого в содружестве с Испанией должна была быть подготовлена мощная армия и флот.
Едва был подписан мирный договор с Австрией, как спустя всего лишь несколько дней французскую границу пересек целый караван карет и экипажей, которые везли в Париж долгожданного российского посла и его многочисленную свиту. Этим послом был граф Степан Алексеевич Колычев, 54-летний вельможа, хорошо известный при дворе Екатерины и Павла. Трудно себе вообразить те приготовления, которые были сделаны для встречи высокого гостя. Первый консул буквально засыпал письмами префектов департаментов, через которые должен был проезжать русский посол. На границу выехал начальник штаба консульской гвардии, один из ближайших соратников Бонапарта генерал Кафарелли, чтобы организовать торжества в честь посланника. Особому почтовому комиссару было поручено позаботиться о путях следования кортежа, в городах подметали улицы и облачались в парадные мундиры гарнизоны. Вот как сообщал о встрече в Страсбурге префект департамента Нижнего Рейна в письме от 10 вантоза IX года (1 марта 1801 г.): «Посол России прибыл сюда в час пополудни и был принят самым достойнейшим образом военными и гражданскими властями... Господин граф Колычев, как кажется, был под впечатлением встречи, которая была ему оказана — стечение народа, который с радостью устремился к пути следования его кортежа, великолепная форма армейских частей и отрядов национальной гвардии, идеальный порядок повсюду, сведения о богатстве и благосостоянии Нижнего Рейна, который я ему сообщил... согласие между гражданскими и военными властями, представленными вместе послу — все это вызвало у него изумление, которое, естественно, испытывает человек, увидевший величественное здание там, где он ожидал увидеть лишь руины и развал» 33.
К моменту приезда Колычева Бонапарт получил от царя еще два послания. Хотя даже мира еще не было подписано между Россией и Францией, Павел I писал так, как если бы обращался к союзнику. В письме от 15(21) января 1801 г. император говорил: «Господин Первый Консул, я пользуюсь случаем, чтобы написать Вам письмо. Меня принуждает к этому поведение англичан не только по отношению к России, но и к другим северным государствам. Не мне указывать Вам, что Вам следует делать, но я не могу не предложить Вам, нельзя ли предпринять или, по крайней мере, произвести что-нибудь на берегах Англии. В тот момент, когда она оказалась изолированной, это может произвести надлежащий эффект и заставить ее раскаяться в своем деспотизме и высокомерии...» 34
Лучшего Первый Консул не мог бы и вообразить. Русский царь сам думает о том, как нанести удар англичанам. Бонапарта не надо было уговаривать, и он со своей стороны написал царю 27 февраля 1801 г.: «...самоуверенность и наглость англичан поистине беспримерны. Я подготовлю, как Ваше Величество, судя по всему, желает, 300—400 канонерских шлюпов в портах Фландрии, где я соберу армию. Я дал приказ, чтобы в Бретани была также сконцентрирована армия, которая может быть посажена на корабли Брестской эскадры... Я послал на подкрепление Тулонской эскадры 10 кораблей из Бреста, они успешно туда прибыли. Испания собирает эскадру в Кадисе, чтобы, если обстоятельства потребуют, эти эскадры могли соединиться с черноморской эскадрой Вашего Величества. Но для этого, мне кажется, необходимо иметь один порт на Сицилии, другой на Тарентском берегу. Однако для эскадр не будет безопасности в этих портах до тех пор, пока они не будут заняты русскими и французскими войсками. Поэтому я хотел бы, чтобы главный порт Сицилии был занят русским гарнизоном, а один из портов на берегу Тарентского залива — французским»35.
В последнем письме главное внимание уделялось Египту, недаром речь идет о портах на Средиземном море. Бонапарт пытался соблазнить и русского царя перспективой французского господства в Египте. В его голове уже вставали величественные планы: «Суэцкий канал, который соединит Индийский океан и Средиземное море, уже существует в проекте. Эта задача несложная, ее можно решить в короткое время и это, без сомнения, принесет неисчислимые выгоды русской торговле. Если Ваше Величество все еще разделяет мнение, которое Вы часто высказывали, что часть северной торговли могла бы переместиться к югу, то Вы можете связать свое имя с великим предприятием, которое окажет огромное влияние на будущие судьбы континента»36.
Павел I действительно к этому времени был пленен проектами Бонапарта. Возможно, он уже видел русский флаг, развевающийся над портами Константинополя и Средиземноморья, а русских и французов — хозяевами на морях. В его голове рождается еще одна идея — распространить влияние Российской империи далеко на юг и совместно с французами выбить англичан из Индии. Конкретный план похода появился, очевидно, в первые месяцы 1801 г. В далекую экспедицию предполагалось направить 70-тысячную армию, половину которой (35 тыс.) выделяла Россия, другую половину — Франция. Французские войска под командованием уже известного нам выдающегося полководца генерала Андре Массена должны были спуститься на транспортных судах по Дунаю, затем пересечь Черное море и через Таганрог, Царицын дойти до Астрахани. Русская армия должна была быть собрана в Астрахани ранее и, следуя в авангарде, добраться до Астрабада (современный Горган), где русские должны были дожидаться подхода союзников.
Согласно плану «комиссары обоих правительств будут посланы ко всем ханам и «малым деспотам» тех стран, через которые армия должна будет проходить, для объявления им, «что армии двух могущественных в мире наций должны пройти через их владения, дабы достигнуть Индии; что единственная цель этой экспедиции состоит в изгнании из Индостана англичан, поработивших эти прекрасные страны, некогда столь знаменитые, могущественные и богатые... ужасное положение угнетения, несчастий и рабства, под которым ныне стенают народы этих стран, внушило живейшее участие Франции и России; что вследствие этого эти два правительства решили соединить свои силы для освобождения Индии от тиранского ига англичан»37.
Подобно Египетской экспедиции Бонапарта, поход в Индию должен был быть не только военным, но и научным. План предполагал следующее: «Избранное общество ученых и всякого рода артистов должно принять участие в этой славной экспедиции. Правительство поручит им карты и планы, какие только есть о странах, через которые должна проходить союзная армия, а также наиболее уважаемые записки и сочинения, посвященные описанию тех краев»38. Подобно тому, как это было в Египетском походе, армию должен был сопровождать «отряд воздухоплавателей», в задачу которых входило изготовление воздушных шаров с целью произвести впечатление на «невежественные» народы. Наконец, с войсками предполагалось отправить даже «фейерверочных мастеров», а в Аст-рабаде устроить блистательные празднества и парады «для внушения жителям тех стран самого высокого понятия о России и Франции».
В качестве авангарда этого похода Павел решил двинуть в Индию донских казаков. 12 (24) января 1801 г. он направил атаману Войска Донского Орлову 1-му рескрипт с предписанием немедленно собрать казачьи полки и двинуть их к Оренбургу, а оттуда прямым путем в Индию, «дабы поразить неприятеля в самое сердце»39. Орлов собрал 22,5 тыс. казаков с 12 пушками и 12 единорогами и выступил 27 февраля (11 марта) на Оренбург.
Индийская экспедиция вызывала и вызывает много споров у историков. Насколько реальным было это предприятие? Бонапарт считал его вполне осуществимым. Действительно, в Индии у англичан было мало войск, и их господство держалось исключительно на силе. Нет сомнений в том, что появление крупной союзной армии могло стать концом английского владычества на Индостане. Выдающийся советский исследователь, прекрасный специалист по истории России начала XIX века Окунь считал эту операцию выполнимой: «Нельзя не признать, что по выбору операционного напр