. Эта замечательная чета составила отличную компанию Аркадию Ивановичу Моркову, поражая всех бестактностью и враждебностью к стране, где они оказались. Рапорты Уитворта также были под стать рапортам Моркова. Так, английский посол писал, что во Франции «поведение Первого консула решительно порицают девять из десяти человек»5, что он вынашивает проекты захватить Египет и т.д.
Одновременно в прессе развернулась активная антифранцузская кампания. Так, «Morning Post» от 1 февраля 1803 г. описывала события, произошедшие во Франции, как «насильственную узурпацию собственности богатых людей бандитами и висельниками», а самого Первого консула как «существо, которое невозможно классифицировать — полуевропеец, полуафриканец — нечто вроде средиземноморского мулата (!)»6. Уильям Виндхэм, выступая в палате общин, заявил, что французы отменили брак и превратили свою страну во всемирный бордель — теперь используя мир, они сделают это и в Англии. Лорд Гренвиль описывал Бонапарта как тигра, готового поглотить человечество, и его правительство как банду разбойников. А Мальсбери писал о Бонапарте, что он — «якобинский вождь, добившийся своей цели и осуществляющий абсолютную власть, которой он добился в качестве якобинца».
Особенно усердствовала эмигрантская пресса. Некто Пельтье выпускал в Лондоне газету, в которой осыпал Бонапарта всеми возможными оскорблениями: «жалкий прихвостень Барраса, палач Александрии, изверг Каира, авантюрист, шарлатан, вожак разбойников, узурпатор, убийца, тиран», а в одном из номеров редактор призывал к физическому устранению главы французского правительства. Пельтье в своей газете перешел все рамки приличий, и даже английские власти вынуждены были отреагировать на его публикации. Зато газету «Тайме» бульварным листком никак нельзя было назвать. Она была близка к правительственным кругам. В начале 1803 г. в ней были опубликованы длинные цитаты из «Истории британской экспедиции в Египте» сэра Роберта Вильсона, где Бонапарт описывался как существо, упивающееся кровью. Согласно газете, он распорядился дать смертельную дозу опиума 580 солдатам, лежавшим в госпитале в Яффе.
В ответ 30 января 1803 г. в официозной французской газете «Le Moniteur» был опубликован отчет полковника Себастиани, вернувшегося из дипломатической миссии на Ближний Восток. Свой рапорт Себастиани представил Первому консулу за несколько дней до этого. Бравый офицер, в будущем знаменитый кавалерийский генерал, известный своей бесшабашной отвагой, в вольном стиле описал политическую ситуацию на Ближнем Востоке и особенно в Египте. Там, по его мнению, все только и ждут появления французов. И делая вывод, Себастиани по-кавалерийски лихо отрубил: «6000 французов сегодня достаточно, чтобы овладеть Египтом». Распорядившись опубликовать этот весьма недипломатично составленный документ, Первый консул хотел припугнуть англичан. Он надеялся, что британское правительство задумается над опасностью разрыва Амьенского мира и воспримет рапорт Себастиани как предупреждение. Но Бонапарт плохо знал Англию. Публикация в «Монитере» вызвала не только резкую реакцию английского правительства, но и взрыв негодования среди широких слоев английского населения. Теперь конфронтация стала как никогда более заметной.
Именно в эти дни накалятся споры вокруг Мальты, сыгравшие огромную роль в европейской политике. Поэтому мальтийский вопрос, вокруг которого разгорелись споры между Англией, Францией и Россией, заслуживает подробного изложения.
Несмотря на условия Амьенского договора, англичане не спешили эвакуировать Мальту, и чем более ядовитыми были рапорты Уитворта, чем более поднималась антифранцузская кампания в прессе, тем меньше английские министры торопились оставить остров, ставший камнем преткновения. Интересно, что еще в сентябре 1801 г. накануне подписания мирного соглашения англичане предложили России принять на себя протекторат над Мальтой и ввести на остров русские войска. В это время дело шло к миру, и британское правительство могло предполагать, что французы будут настаивать на эвакуации Мальты. Потому, выбирая из двух зол, они предпочитали ввести на остров русские войска, чем оставить знаменитую крепость ордену Иоаннитов и тем самым подвергаться риску рано или поздно снова увидеть там французов. Этот вопрос обсуждался на заседании Государственного совета 30 сентября (12 октября) 1801 г. Интересно, что Россия отклонила это предложение по настоянию Кочубея, который, как уже упоминалось, отстаивал независимую внешнюю политику России. В этот момент еще продолжалась война между Францией и Англией, и Кочубей считал, что, если русское правительство примет на себя обязательства в отношении Мальты, оно тем самым может вовлечь Россию в ненужный ей военный конфликт.
В начале ноября 1801 г. англичане снова обратились с предложением ввести русские войска на остров, а России стать гарантом будущего англо-французского соглашения о Мальте. На этот раз русское правительство, опасаясь, что оно будет отстранено от мирных переговоров, которые шли в Амьене, принципиально согласилось принять на себя гарантию. Однако, к большому удивлению русских, в десятой статье Амьенского договора, где говорилось об эвакуации острова в течение трех месяцев после ратификации договора, русскую гарантию отодвинули на более чем скромное место. В договоре указывалось, что после вывода английских войск с острова на него будет временно введен неаполитанский гарнизон в количестве двух тысяч человек (до того момента, пока рыцари ордена Иоаннитов не смогут обеспечить крепости надежную защиту), а гарантом данного соглашения будут выступать Франция, Англия, Австрия, Испания, Россия и Пруссия. Подобная выходка со стороны англичан, сначала искавших русской гарантии, а потом от нее открестившихся, вызвала раздражение среди русских политиков. На заседаниях Совета в июле 1802 г. сторонники нейтралитета России так же, как и те, кто придерживался профранцузской ориентации, выступили против принятия Россией гарантии в подобных условиях. Оскорбительным показалось упоминание России на предпоследнем месте после Испании и Австрии. К тому же, считал Н.П. Румянцев, Мальта не нужна России, а ее гарантия может лишь послужить вовлечением ее в войну.
Изменение ориентации в политике России в конце 1802 г. вызвало желание дать все-таки гарантию Амьенского договора для того, чтобы ни под каким видом не допустить на остров французов. В ноябре 1802 г. русское правительство согласилось дать Англии и Франции гарантию неприкосновенности Мальты, но при условии, что будет аннулирована десятая статья Амьенского договора, и будут признаны требования России о возвращении Мальты ордену и ее нейтралитете. Англичане формально заявили, что соглашаются с русскими предложениями, но на самом деле отвергли ряд статей русского проекта. В общем можно сказать, что вопрос о статусе острова и отношении России к нему оставался в это время весьма неопределенным. Единственным подписанным юридически принятым Англией и Францией документом был Амьенский договор.
И вот в начале 1803 г. мальтийский вопрос приобрел особую остроту. В то время как французы выполнили все свои обязательства, означенные в договоре (в частности, весной 1802 г. были выведены французские войска из портов Неаполитанского королевства Тарент, Бриндизи и Отранто), англичане продолжали оставаться на острове. Первый консул со своей стороны все более настойчиво требовал исполнения Амьенского соглашения. Маленький остров снова, как несколько лет тому назад, приобрел огромную, несоразмерную своей площади значимость. Во-первых, Бонапарт считал его необычайно важным в стратегическом отношении, по его мнению, присутствие англичан на Мальте устанавливало их господство в восточном Средиземноморье. Во-вторых, остров снова приобрел и огромное моральное значение. Согласиться с его оккупацией английскими гарнизонами означало признать фактически недействительным Амьенский договор, капитулировать перед грубым нажимом со стороны Великобритании. Первый консул был молод, честолюбив, горд за могущество своей страны и считал, что подобная капитуляция не только обесчестит его и Францию, но и покажет всей Европе его слабость и тем самым послужит предлогом для агрессивных действий феодально-монархических стран. И в конечном итоге, приведет к войне, но в менее выгодных для него условиях. Поэтому он решился любой ценой добиться выполнения английским правительством статьи десятой Амьенского договора. Так снова вокруг Мальты сошлись столь мощные линии напряжения, что могло показаться, что в Европе нет более важного пункта, чем крепость на скале, затерянной в просторах Средиземного моря.
До начала февраля 1803 г. англичане уклонялись от прямого ответа на вопрос об эвакуации Мальты. Но в первые дни февраля ситуация резко изменилась. Публикация рапорта Себастиани, вызвавшая в Англии взрыв антифранцузских чувств, почти точно совпала с получением британским министерством иностранных дел вестей из России. С одной стороны, это было письмо министра иностранных дел А.Р. Воронцова своему брату, послу СР. Воронцову, с другой стороны, рескрипт Александра, также направленный послу в Англии. Нельзя сказать, что из содержания писем, полученных Семеном Романовичем, можно было сделать вывод о безапелляционной поддержке англичан со стороны России. Тем не менее их тон и направленность были явно проанглий- скими, и горячий англофил граф Семен Воронцов в своих беседах с английским министром иностранных дел Хоуксбери еще более подчеркнул благожелательность России в отношении всех действий Англии. Британский министр сделал вывод, что русские одобряют действия английского правительства в отношении Мальты, а в случае войны поддержат Англию.
Нет сомнения, что произошедшее в эти дни стало главным детонатором последующего взрыва. Англия отныне заняла очень жесткую позицию, решив увязать возможность эвакуации Мальты с изменением ситуации в Европе. Отныне Англия была готова очистить остров только при условии многочисленных уступок со стороны Франции. Это в корне меняло ситуацию и ставило Европу на грань войны. Подобный разворот в английской политике мог произойти только вследствие далеко не нейтральной позиции, которую заняла Россия. Необходимо отметить, что в данном случае немалую роль сыграло не только мнение и желание самого Александра, но и инициатива русского посла в Англии. Крупный специалист по истории русско-английских отношений этого периода A.M. Станиславская на основе анализа большого количества документов справедливо отметила: «Очень двусмысленную роль и на этот раз сыграл СР. Воронцов, столь рьяно уговаривавший английское правительство не отдавать Мальту, что даже его англофильствующий брат, канцлер Александр Романович, остался недоволен»