зыблемость передачи земель эмигрантов новым собственникам, и прежде всего бывшим зависимым крестьянам, свобода производства и торговли. Казнью герцога Энгиенского Первый консул показал, что между ним и Бурбонами нет ничего общего. Поворота назад не может быть. Бонапарт отныне стал таким же «цареубийцей», как и члены Конвента, осудившие Людовика XVI на смерть.
По решению Сената 18 мая 1804 г. Первый консул Наполеон Бонапарт был провозглашен императором французов под именем Наполеон I. Началась новая эпоха, но не только во внутриполитической истории Франции, но и в истории ее отношений с Европой.
1 Reichardt J.-F. Un hiver a Paris sous le Consulat (1802-1803). Paris, 2003, p. 255256.
2 Ibid. p. 349-350.
3 Sorel A. L'Europe et la Revolution frangaise. Paris, 1903, p. 241—242.
4 d'Abrantes, la duchesse. Histoire des salons de Paris. Tableaux et portraits du Grand Monde. Paris, 1837-1838, t. VI, p. 181.
5 Cronin V. Napoleon. Paris, 1979, p. 252.
6 Цит. по: Histoire des relations internationales. t. 4; A. Fugier. La Revolution frangaise et l'empire napoleonien, p. 178.
7 Станиславская A.M. Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья.М., 1962, с. 242.
8 Цит. по: Poniatowski M. Talleyrand et le Consulat. Paris, 1986, p. 741.
9 Депеша от Уитворта к Хоуксбери от 14 марта 1803 г. Цит. по: Poniatowski M. Op. cit., p. 745-746. Депеша Моркова от 4 (16) марта 1803 г. Сборник Российского исторического общества, т. 77, с. 63—68.
10 Из донесений баварского поверенного в делах Ольри в первые годы царствования (1802—1806) императора Александра I. // Исторический вестник, 1917, № 1, январь,с. 127.
11 Observations. London, 1803, p. 5—7.
12 Savary A.-J.-M.-R., due de Rovigo. Memoires du due de Rovigo pour servir a l'empereur Napoleon. Paris, 1828, t. 1, p. 465.
13 Ibid.
14 Цит. по : Thiers A. Histoire du Consulat et de Pempire. Paris, 1874, t. 4, p. 347— 348.
15 Desbriere E. Projets et tentatives de debarquement aux lies britanniques. Paris, 1900, t. 3, p. 304.
16 Внешняя политика России XIXи начала XX века. Документы российского министерства иностранных дел, т. 1, с. 475—482.
17 Correspondance de Napoleon Ier, t. 7, p. 486.
18 Цит. по: Tatistcheff S. Alexandre Ieret Napoleon. Paris, 1891, p. 54.
19 Ibid., p. 66-67.
20 Ibid., p. 64-65.
21 Внешняя политика России... т. 1, с. 532—533.
22 Гогендорп Д. Из записок графа Гогендорпа. // Русский архив, 1888. Кн. 3, с. 113-114.
23 Correspondance inedite du roi Frederic-Guilaume III et la Reine Louise avec l'empereur Alexandre I. Leipzig - Paris, 1900, p. 30-31.
24 Ibid., p. 44-45.
25 Архив князя Воронцова. М., 1870—1897. Кн. 10. Бумаги князя Семена Воронцова. Ч. 3. с. 58, 186.
26 Внешняя политика России... т. 1, с. 522—527.
27 Там же, с. 545-550.
28 Там же, с. 551-552.
29 Цит. по: Driault E. La politique exterieure du premier Consul 1800—1803. Paris, 1910, p. 360.
30 Внешняя политика России... т. 1, с. 600.
31 Там же, с. 602.
32 Российский государственный исторический архив. Ф. 549. Оп. 1, № 387. Tagebuch des Kaiserlichen Obersten Karl Freiherr von Stuterheim, p. 23—29.
33 Ibid., p. 32.
34 Ibid., p. 41.
35 Ibid., p. 49.
36 Ibid., p. 60.
37 Ibid., p. 65.
38 Из донесений баварского поверенного в делах Ольри в первые годы царствования (1802—1806) императора Александра I. // Исторический вестник, 1917, № 1, январь, с. 128.
39 Цит. по: Lentz. Le Grand Consulat, p. 540.
40 Savary A.-J.-M.-R., due de Rovigo. Op. cit., t. 2, p. 60.
41 Pasquier E.-D. Histoire de mon temps. Memoires du chancelier Pasquir. Paris, 1893—1894, p. 185.
42 Correspondance... t. 32, p.
43 Masson F. Le Sacre et le Couronnement de Napoleon. Paris, 1978, p. 61.
ГЛАВА 6 КОАЛИЦИЯ
В его природе царственной есть нечто,
Чего бояться должно. Он отважен
И мудр. Его неукротимый дух
Ведом рассудком осторожным к цели.
Кто из людей мне страшен? Только он.
Мой гений подавляет он, как гений
Антония был Цезарем подавлен.
Залп ружей во рву Венсеннского замка отозвался гулким эхом при монархических дворах Европы. Но вот что удивительно: чем ближе тот или иной двор был к Франции, тем более слабыми были отзвуки события, произошедшего в ночь на 21 марта. Баденский электор, которого наиболее, казалось бы, затрагивала история с герцогом Энгиенским, в осторожной форме выказал свое недовольство по поводу нарушения границ его владений, однако в его послании было больше чувств солидарности и поддержки Бонапарту. Что касается герцога Вюртембергского, он просто-напросто поздравил Бонапарта со счастливым избавлением от опасного заговора. Из Баварии выслали несколько эмигрантов. В Берлине и Вене возмущались, но умеренно, по крайней мере, никаких официальных заявлений на этот счет сделано не было. Зато в Петербурге выстрелы, сделанные за тысячи километров, произвели настоящий взрыв.
«Его Императорское Величество, возмущенный столь явным нарушением всяких обязательств, которые могут быть предписаны справедливостью и международным правом, не может сохранять долее отношения с правительством, которое не признает ни узды, ни каких бы то ни было обязанностей и которое запятнано таким ужасным убийством, что на него можно смотреть лишь как на вертеп разбойников», — заявил князь Чарторыйский*, открывая Государственный совет, собравшийся в Зимнем дворце в семь часов вечера 5 (17) апреля 1804 г. Эти слова были прочитаны молодым князем, но на самом деле они принадлежали императору Александру. На рассмотрение Совета был поставлен вопрос о немедленном разрыве и войне с Францией. Большая часть членов совета высказалась за разрыв отношений с Францией, как признает сам Чарторыйский, боясь не угодить царю. Однако были отважные голоса. Наиболее решительно высказался граф Николай Петрович Румянцев". Он вообще не понимал, почему Россия должна была броситься в кровавую войну из-за гибели иностранного принца: «...решения Его Величества должны подчиняться только государственным интересам и... соображения сентиментального порядка никак не могут быть допущены в качестве мотива для действий... Произошедшее трагическое событие никак прямо не касается России, а честь империи никак не задета...»1.
* Чарторыйский (Чарторийский, Чарторыский, Czartoryski), Адам Адамович (1770— 1861), князь, член Негласного комитета, в 1802—1806 гг. товарищ (заместитель) министра иностранных дел, с января 1804 г. по июнь 1806 г. в связи с тем, что А. Р. Воронцов отошел по болезни от государственных дел, Чарторыйский фактически управлял министерством иностранных дел.
** Николай Петрович Румянцев — граф, известный государственный деятель, с 1801 г. член Государственного совета, в 1802—1814 гг. министр коммерции, с сентября 1807 г. управляющий министерством иностранных дел, с февраля 1808 г. министр иностранных дел, с 1809 г. государственный канцлер, с 1810 г. председатель Государственного совета, в 1814 г. ушел в отставку.
Слова Румянцева несколько охладили пыл Александра. Было принято решение направить протест французскому правительству, однако ограничиться хотя и резкими, но дипломатическими выражениями, исключив из текста безумную фразу насчет вертепа разбойников. Одновременно при дворе объявлялся траур.
Интересно заметить, что, если бы герцог Энгиенский умер по какой-нибудь другой причине, навряд ли кто-нибудь его вообще вспомнил в Петербурге. Подобных принцев, состоявших в далеком родстве с тем или иным королевским домом, в Европе были сотни, и никогда по поводу их смерти не объявлялся официальный траур.
Конечно, Александру был глубоко безразличен герцог Энгиенский, но его гибель дала тот долгожданный повод, который он искал. Муссируя до бесконечности этот факт, можно было изменить настроение в высших слоях русского общества, которое, как уже не раз отмечалось, прохладно относилось к идее войны с Францией. Действительно, императрица-мать, эмигранты, англофилы на все лады только и повторяли что имя герцога Энгиенского. Французского посла, который пока еще оставался в Петербурге, стали чураться. Его жена то ли по незнанию, то ли по недоразумению, явилась на большое «собрание» в доме князей Белосельских в праздничном платье. «Русские дамы были в трауре, — рассказывает Гогендорп, — а некоторые из подражания моде, даже в глубоком». От жены посла сторонились, ей наговорили резких слов, и она в слезах вынуждена была убежать из дворца.
Впрочем, светские разговоры были делом второстепенным. Казнь герцога Энгиенского дала неожиданную возможность Александру выступить перед всей Европой поборником права, возглавить новый крестовый поход против «богомерзкого» революционного режима. Во все концы Европы полетели письма с призывом немедленно объединиться в борьбе с Наполеоном и создать военный союз против Франции. Подобные предложения были направлены в Вену, Берлин, Неаполь, Копенгаген, Стокгольм и даже Константинополь. Во всех посланиях Александр выражал гнев по поводу действий Бонапарта и взывал к защите попранной справедливости. Наверное, особенно должен был возмутиться нарушением «прав человека» турецкий султан. Можно себе представить, как ломал голову Селим III, когда ему зачитали следующие строки: «Неслыханное происшествие произошло на территории Германской империи, на земле Баденского электора. Герцог Энгиенский был захвачен вооруженным французским отрядом и затем был отведен на казнь. Без сомнения, это со