Немного сложнее дело обстояло с Вюртембергом. Вюртембергский электор отказался пропустить французские войска через город Людвигсбург, где находилась его резиденция, и закрыл перед французами ворота Штутгарта — своей столицы. Наполеон послал для переговоров своего адъютанта генерала Мутона. «Ваша миссия будет непростой, — сказал император, давая инструкции Мутону. — Электор Вас встретит гневными криками, что редко встречается — он сочетает в себе вспыльчивость и непреклонность. Так что он наделает много шума». «Не больше, наверное, чем пушка, а я к этому привык»33, — невозмутимо ответил храбрый Мутон.
Все случилось так, как предсказывал император. Карл Фридрих излил на посланца Наполеона весь свой гнев. Но Мутон, ничуть не смутившись, ответил, что «он приехал не для того, чтобы слушать оскорбления и не для того, чтобы на них отвечать, а для того, чтобы вести переговоры, а непродуманные слова для него безразличны и бесполезны, потому что в любом случае он не сообщит их императору, и что лучше послушать предложение, тем более что маршал Ней с 30-тысячным корпусом находится у ворот его столицы». Спокойствие адъютанта Наполеона обезоружило вюртембергского электора, и тогда от угроз он перешел к условиям. Его главным желанием было увеличить свои владения и получить королевский титул. «Ну что ж, я ничего лучшего не желаю. Пусть он будет королем, если ему так хочется»34, — ответил Наполеон, узнав о требованиях Карла Фридриха. Поздно вечером 2 октября император прибыл в Людвигсбург, и 5 октября был подписан «Вечный союз» между Францией и Вюртембергом. Согласно условиям этого соглашения вюртембергский электор должен был выставить 7 тысяч солдат для войны с Австрией.
Единственной неприятностью был отказ ландграфа Гессен-Дармштадтского выставить четырехтысячный контингент для содействия Великой Армии. Гессенские власти дали разрешение на проход французских войск в течение 35 дней, однако союз не заключили.
Впрочем, это уже мало что меняло: всего лишь за несколько дней было подписано три важных договора, которые давали Наполеону дополнительный 30-тысячный воинский контингент. Конечно, не следует переоценивать значимость этих войск. По качеству они значительно уступали французским, да и задействованы могли быть только спустя некоторое время. Так что при расчете сил, которыми обладал французский император во время Ульмского маневра, немецких союзников можно не учитывать. Тем не менее союзные договоры с Баварией, Баденом и Вюртембергом имели важное стратегическое и геополитическое значение. С одной стороны, они обеспечивали тылы Великой Армии, ее коммуникационную линию, с другой — окончательно вовлекали в орбиту французского влияния юго-западную Германию.
Отныне марш французских войск по территории западных германских земель не встречал никаких препятствий. Великая Армия, словно стрелка гигантских башенных часов, делала захождение всем фронтом левым крылом вперед. Каждый день из штаба разлетались во все стороны десятки приказов и сообщений всем корпусам, находившимся на марше. Император заботился о том, чтобы его маршалы не только получали четкие и ясные распоряжения, но и были информированы о том, что происходит поблизости от них. Корпуса должны были, подобно солдатам в строю, ощущать слева и справа локоть своих боевых товарищей.
В распоряжениях императора, данных в эти дни, обращает на себя внимание удивительное сочетание решительности и смелости с редкой предусмотрительностью. Например, в приказе от 2 октября Бернадотту говорилось следующее: «Если неприятель перейдет Дунай, чтобы двинуться на Вас, Вы его атакуете, поддерживая связь с командующим корпусом Даву, и в этом случае вся армия поддержит Вас своим движением» 35. А на следующий день император писал Даву: «Возможно, что неприятель произведет какие-либо маневры. Он может двинуться на один из наших корпусов... Если неприятель перешел Дунай и занял Нордлинген, займите оборонительную позицию и вступите в контакт с маршалом Сультом... С помощью этого Ваши корпуса будут действовать совместно, а Ваша тяжелая кавалерия Вам пригодится на прекрасной равнине у Нордлингена»36.
Таким образом, несмотря на значительное численное, моральное и техническое превосходство своих войск, Наполеон не исключает возможности контратаки неприятеля. Практически всегда он смотрит на вражеского полководца так. как если бы он был человеком, близким ему по стилю командования. Поэтому с учетом широкого фронта, на котором двигались французские войска, император вполне допускал, что противник может перейти во внезапное контрнаступление на одном из участков. Разумеется, подобная вероятность была невелика, и вокруг этой опасности не создавалось ненужной паники. Тем не менее активные действия австрийцев полагались возможными и к ним были готовы.
В этот день, 2 октября 1805 г., Великая Армия была развернута от Штутгарта до Вюрцбурга на фронте, протяженностью приблизительно 120 км. При этом корпуса сконцентрировались в три большие группировки: на левом фланге Бернадотт и Мармон, в центре Даву и Сульт, на правом фланге Ланн, Ней. резервная кавалерия и гвардия.
В этот момент войска левофланговой группировки находились уже в нескольких километрах от прусского анклава Анспах, простиравшегося на 85 км с запада на восток и на 65 км с севера на юг. Прусская территория находилась прямо на пути 1-го и 2-го корпусов Великой Армии. Конечно, было возможно обойти прусские земли справа или слева, но при этом произошла бы значительная за-.' держка на марше. Дороги, особенно с запада от Анспаха, были буквально забиты войсками и обозами. Кроме того, обход пришлось бы совершать по проселкам. В результате корпуса Мармона и Бернадотта могли отстать от главных сил на несколько дней марша. Наполеон, конечно, помнил информацию, сообщенную ему Дюроком. Но «дипломатические» успехи поселили надежду, что с Пруссией можно будет решить вопрос так же, как с Баденом и Вюртембергом. Император видел, что Пруссия колеблется, но он считал, что под давлением обстоятельств пруссаки примут сторону Франции. Поэтому, не смущаясь, он отдал приказ войскам Бернадотта и Мармона идти напрямик и пересечь прусскую территорию, соблюдая строгий порядок и дисциплину.
3 октября войска Бернадотта были на границе Анспаха. В голове колонны 1-го корпуса шла дивизия Друэ. «Подойдя к границе княжества Анспах, — рассказывает Друэ, — я увидел два эскадрона прусских гусар, которые хотели не дать пройти моей дивизии, сообщив мне постановление прусского короля. Я пытался объяснить их командиру, что генерал Дюрок был послан в Берлин императором, чтобы устранить все проблемы. Прусский офицер не желал ничего слушать, повторяя о своих инструкциях. Напрасно я говорил ему, что я получил приказ следовать этой дорогой и что я не могу изменить направление — офицер продолжал настаивать на своем. Нужно было что-то делать. И я сказал твердым тоном: «У вас два эскадрона, а у меня десять тысяч солдат, так что ваше сопротивление будет бесполезным». Прусский офицер заявил, что он протестует... Я ответил ему, что он может делать все, что пожелает, и приказал дивизии двинуться вперед» 37.
Прусские гусары не посмели вступить в бой с многочисленной колонной и пропустили ее, следуя по пятам за французами. Тем не менее ситуация оставалась напряженной в течение всего марша французов по территории Анспаха. «Мое движение по прусской территории вызвало тысячи осложнений, — докладывал Бернадотт начальнику генерального штаба. — Сегодня на подходе к городу Анспах ко мне прибыл генерал- комендант этой провинции со всем своим штабом... Он объявил мне, что получил от короля... самый строгий приказ не давать прохода никаким иностранным войскам. Только после долгого разговора и многочисленных выражений дружбы с моей стороны генерал согласился разрешить нам продолжить наше движение... Я делаю все, что зависит от меня, чтобы сделать проход наших войск как можно менее накладным для провинции. Я располагаю войска на бивак на полях, где собран урожай, я плачу золотом за все, что нам поставляют, наконец, я не пренебрегаю ничем — деньгами, лестью и дружественными заверениями, чтобы как можно менее настроить против нас подданных Его Величества прусского короля. Кажется, я в этом неплохо преуспел, и я не получил ни одной жалобы на войска» 38.
Чтобы как можно меньше сердить пруссаков, Бернадотт постарался сделать так, чтобы его корпус быстро пересек нейтральную территорию, а саму «столицу» анклава — город Анспах — он приказал обойти стороной. Несмотря на все предосторожности, этот, казалось бы, малозначимый инцидент сыграл гигантскую роль в европейской политике. Последствия его оказались совершенно не такими, как представлял себе французский император. За несколько сэкономленных дней марша была заплачена чудовищно дорогая цена (см. главу 9).
Вечером б октября Великая Армия вышла к берегам Дуная позади правого фланга основных сил австрийцев. Предначертания императора были точно выполнены. Фронт 165-тысячной армии сократился до 90 км. Ее главные силы были в 20 км от реки, а авангарды уже поили лошадей в Дунае. Грандиозный стратегический охват удался.
«Маленький капрал, кажется, избрал новый способ ведения войны, — шутили солдаты, — он воюет нашими ногами, а не штыками».
В этот день на Нордлингеской равнине драгуны Клейна скрестили свои клинки с передовыми постами австрийских гусар и отбросили их к Дунаю.
Пришло время и для штыков...
1 Correspondance de Napoleon Ier, t. 11, p. 78.
2 Ibid., p. 79.
3 Ibid., p. 81-82.
4 Alombert P.-C, Colin J., Op. cit., t. 1, partie 2, p. 3-38.
5 Цит. по: Alombert P.-C, Colin J. Op. cit., t. 1.
6 Marmont A.-F.-L., due de Raguse. Memoires de 1792 a 1841 imprimes sur le manuscript original de Tauteur avec plans. Paris, 1856—1857, t. 2, p. 129.
7 Цит. по: Alombert P.-C, Colin J. Op. cit., t. 1, p. 327.