Согласно этой диспозиции русские войска должны были выступить ран: утром 11 ноября и атаковать дивизию Газана с разных направлений. Главная роль отводилась колонне под командованием генерала Дохтурова. Она должна была обойти французов с тыла и отрезать им путь к отступлению. За колонной Дохтурова должна была идти еще одна колонна. В диспозиции она называется «средняя колонна под командою генерал- лейтенанта барона Мальтица». Однако в действительности получилась одна большая колонна, которая на марше разделится на три части (см. приложение). В общей сложности в состав «обходящих» сил предполагалось направить 24 батальона и 10 эскадронов гусар (реально — 21 батальон и 2 эскадрона). По диспозиции 9 батальонов с 5 эскадронами гусар и 5 эскадронами кирасир были выделены под командованием генерала Багратиона в северном направлении, чтобы прикрыть фланг русских войск. 5 батальонов и 5 эскадронов гусар были оставлены в резерве в город: Штейн, позади него, а один из них даже позади Кремса. А для атаки французов с фронта были оставлены под командованием Милорадовича только 5 батальонов пехоты*! На самом деле ситуация была еще более удивительной, так как в диспозиции не упоминается о двух русских батальонах пехоты, двух драгунских полках, а также о трех казачьих". Наконец об австрийцах (4 батальона пехоты и 22 эскадрона кавалерии) вообще не сказано ни слова. Эти войска, русские и австрийские, были частью оставлены в лагере, частью выделены в сторону вслед за Багратионом, частью оказались в резерве Эссена
Таким образом, из 49 батальонов пехоты для атаки с фронта было выделено только 5 батальонов!! Остальные были либо посланы по обходному пути в горы, либо вообще отправлены куда-то в сторону. Но это еще не все. Милорадович находился буквально в двух шагах от французов, и он выступил для атаки в семь утра, а войска, предназначенные для обхода, вышли согласно рапорту Уланиуса в 9 часу утра! Милорадовичу до боевого контакта было два шага, а сколько должны были идти обходящие колонны — одному Богу было известно. В результате, имея шестикратное превосходство в силах, русские атаковали дивизию Газана колонной, которая уступала французам по численности чуть ли не вдвое!
* Уже в ходе боя Милорадович получит под свою команду еще два эскадрона Мариупольского гусарского полка из состава резерва.
Два батальона пехоты — батальон Нарвского мушкетерского полка и батальон Новгородского мушкетерского полка.
Два драгунских полка — Черниговский и Санкт-Петербургский.
Три казачьих полка — Кирсанова, Грекова-18-го и Грекова-9-го.
Сражение при Кремсе — Дюрренштейне
Вся эта диспозиция по ее какому-то извращенному построению очень напоминает распоряжение Макка под Ульмом, а затем Вейройтера под Аустерлицем: «Die erste Kolonne marschiert... die zweite Kolonne marschiert... die dritte Kolonne marschiert...» Войска разделялись на многочисленные колонны, которые шли по разным маршрутам и должны были соединиться в назначенное время в назначенных точках. При этом брались в расчет только пространственные соотношения, предполагалось к тому же, что все пройдет гладко и не возникнет никаких помех и осложнений.
Разумеется, труды великого Клаузевица появятся только после Наполеоновских войн. Через несколько лет после их завершения выдающийся немецкий теоретик с предельной ясностью сформулирует законы, которые правят г хаосе боевых действий. «Война — область недостоверного; три четверти тоге на чем строится действие на войне, лежит в тумане неизвестности... Война — область случайности; только в ней этой незнакомке отводится такой широкий простор, потому что нигде человеческая деятельность не соприкасается так ; ней всеми своими сторонами, как на войне; она увеличивает неопределенность обстановки и нарушает ход событий... Война — область физических усилий и страданий; чтобы не изнемочь под их бременем, нужны духовные и физические силы... делающие человека способным переносить испытания»16.
Великие полководцы, такие, как Цезарь, Тюренн, Суворов, Наполеон, лей ствовали именно так и не читая Клаузевица. Эти принципы для них были врожденными подсознательными истинами. Подобно персонажу из комедии Мольера «Мещанин во дворянстве» господину Журдену, который «говорил прозой, сам того не зная», они действовали именно так, хотя и не сформулировали эти принципы теоретически. Действительно, на войне лучшими планами являются самые простые, а великим тактиком можно назвать не того, кто сочиняет хитроумные диспозиции, а того, кто, понимая специфику войны, принимает решения простые и ясные, умело оперируя моральными категориями, которые пронизывают всю ткань военных действий.
Диспозиция Шмидта полностью игнорировала моральные категории, быль чрезмерно сложной и совершенно не брала в расчет такие элементарные соображения, как возможные сбои в выступлении колонн, плохое качество дорог, трудность в отсутствии средств связи, подобных современным, управления разбросанными отрядами. Что касается Кутузова, можно не сомневаться, что не он составил этот странный, не учитывающий реалий, план. Однако он был главнокомандующим, за ним оставалось окончательное решение. Он мог отбросить этот план и принять другой. Но Михаил Илларионович, будучи блистательным политиком и великолепным стратегом, был, судя по всему, неважным тактиком. То ли полагаясь на таланты Шмидта, то ли из желания дипломатично отдать первенство в исполнении удачного боя австрийскому генералу, он принял к исполнению несуразную диспозицию...
Ночь на 11 ноября для русских и французских солдат была тяжелой. «Мы расположились в долине уже впотьмах, — рассказывает в своем дневнике полковник Таландье, тогда унтер-офицер 4-го легкого полка. — Снег покрывал землю, холод пронизывал нас насквозь. Мы использовали жерди, которыми подпирают виноградные лозы, для того чтобы развести бивачные огни. Эта ночь... была столь же длинной, как и тяжелой. Мы с нетерпением ждали рассвета. Неприятель располагался недалеко от нас. Он оставался на своих позициях, не производя против нас никаких наступательных действий. Мы видели только малое количество бивачных огней среди гор и холмов»17.
Как уже отмечалось, около семи часов утра, с рассветом отряд Милорадовича двинулся вперед. Он наступал двумя колоннами: одна шла по склонам гор, другая — по дороге вдоль Дуная. Очень скоро русские и французские передовые части столкнулись. Русские егеря и французская легкая пехота завязали перестрелку, а часть русской пехоты с ходу ворвалась в деревню Унтер-Лойбен. Французы были наготове, и вокруг деревни закипел отчаянный стрелковый бой.
О том, насколько участникам боя сложно объективно оценивать соотношение сил, говорит фраза из мемуаров Федора Глинки, который находился в рядах отряда Милорадовича: «Чем более продвигались мы вперед, тем явственнее открывались великие силы (!) неприятеля. Длинные гряды скал и гребни гор унизаны были его пехотой и спешившеюся конницей, лучи восходящего солнца играли на светлом оружии гордо на высотах стоящих строев»18.
Этими «великими силами» была первая бригада дивизии Газана: 4-й легкий и 100-й линейный полки (см.приложение). Два батальона 4-го легкого завязали бой с русскими частями на склонах гор, а один двинулся прямо на деревню. 100-й полк шел за ними позади. В то время когда русские войска попытались выйти из деревни и развернуться, солдаты 4го легкого ринулись на них в штыки. На этот раз в отличие от предыдущих арьергардных столкновений бой был отчаянным. Русские дрались с подъемом, потому что впервые в ходе этой войны перешли в наступление, французы — потому что их одушевляли одержанные успехи. 4-му легкому удалось выбить русских пехотинцев из Унтер-Лойбена. Таландье так объясняет успех французской контратаки: «Русских стесняли их длинные шинели и их медленные движения давали нам большое преимущество. В результате мы одержали успех благодаря их неуклюжести и нашей стремительной атаке»19.
Трудно сказать, насколько длина русских шинелей влияла на успех боя, но так или иначе торжество 4-го легкого полка было недолгим. Милорадович бросил в контратаку апшеронцев, поддержанных егерями. «Гранодерского Апшеронского баталиону капитан Морозов, пошед от деревни с двумя ротами вправо, а штабс-капитан Манько с двумя ротами влево, взяли деревню с редкой решительностью и тем более опасностью, что неприятель был в домах на крышах и дворах, который однакож весь тут истреблен холодным оружием и прикладами»20. На этот раз Таландье пишет: «Бой пришлось вести со столь многочисленным неприятелем, что нам потребовалось еще больше отваги, чтобы удержаться на месте нашего успеха»21. Эту изысканную фразу нужно понимать, видимо, следующим образом: мы сделали все, что можно, но нас все-таки из деревни выбили. В любом случае ни той, ни другой стороне не приходилось стыдиться за своих солдат. Бой между первой бригадой дивизии Газана и передовыми батальонами Милорадовича был отчаянный и потери с обеих сторон огромные.
Укрепившись в деревне, Милорадович попытался продолжить наступление. Однако все попытки выйти из деревни и развернуться окончились неудачей. В это время у французов появилась артиллерия. Это были две пушки, которые лейтенант Фавье выгрузил с судов флотилии. Поле сражения было не очень благоприятно для действия орудий — кругом виноградники и каменные стены. Но Фавье нашел все-таки удачное положение для своих пушек. Он подкатил их почти что на 50 метров к Унтер-Лойбену. Когда апшеронцы попыта-, лись выйти из деревни, их встретил плотный огонь картечи и залпы 4-го легкого. Русское наступление захлебнулось.
Вспоминая об этом эпизоде, Федор Глинка пишет: «Французы засыпали нас картечью из множества своих батарей (!)...»22 Как уже понял, очевидно, читатель, речь идет о двух пушках лейтенанта Фавье, что еще раз показывает, насколько осторожно надо относиться к свидетельствам мемуаров, особенно когда речь идет о неприятеле.