нас за все тяготы и опасности похода» 54.
Другой офицер, капитан штаба Тиар почти точно так же запомнил этот день: «...13 ноября, в тот момент, когда армия торжественным маршем шла по улицам, все лавочки были открыты, на рынках шла торговля, народ смотрел в окна и высыпал на улицы, как если бы генерал Макк с триумфом возвращался в город. Многочисленная городская гвардия, великолепно обмундированная и экипированная, поддерживала порядок с тактом и твердостью. Самым большим трудом для нее было сдерживать толпы народа, которые пришли посмотреть на наши войска. Венские полицейские... были на своих обычных постах и к ним с уважением относились как наши солдаты, так и жители. Казалось, что это был праздничный день...»55
В то время, пока французские войска церемониальным маршем вышагивали по улицам Вены, австрийские солдаты у мостов стояли в полной готовности. Как уже отмечалось, был приготовлен к уничтожению только Шпицкий мост. Под ним было заложено 20 бочек пороха, приготовлены фитили и горючие материалы. Пушки были наведены на мост таким образом, чтобы смести всех тех, кто вздумает на нем показаться. Чтобы предупредить заранее о появлении неприятеля, между Шпицким мостом и правым берегом был поставлен взвод гусар полка Шеклер под личным командованием полковника Герингера фон Эденберга. Таборский мост был закрыт со стороны города решеткой, за которой стоял передовой австрийский пост которым командовал лейтенант Эрбаи, он состоял из двух унтер-офицеров и 17 гусар. Передовой пост должен был предупредить о появлении французов и тотчас же скакать к своим. По сигналу гусар, пропустив их по главному мосту, австрийские саперы были готовы поднять на воздух всю переправу.
К большому удивлению лейтенанта Эрбаи вместо идущих в атаку французских гренадер он увидел, как перед решеткой остановилась роскошная карета, из которой вышли два богато разодетых господина, опоясанных бело-красной перевязью городского магистрата. Они сообщили лейтенанту, что скоро прибудет лично принц Мюрат и что он желает вести переговоры с генералом Ауэрс-пергом. Едва только настоящие или мнимые представители администрации сели в карету, и она скрылась с глаз, как у решетки остановился новый богатый экипаж. Оттуда вышел еще один чиновник, который заявил, что ему необходимо срочно переговорить с князем Ауэрспергом и что он должен поэтому перебраться на другую сторону Дуная. Лейтенант категорически отказался, и тогда неизвестный господин намекнул молодому человеку на ту ответственность, которую он на себя берет, и прошептал сквозь решетку, что граф Врбна просит князя Ауэрсперга явиться как можно быстрее. Хотя, казалось бы, эти посещения не увенчались успехом для тех, кто пытался вступить в переговоры, но свое дело они сделали. Без сомнения, высокопоставленные визитеры посеяли в голове молодого офицера сомнение в том, что еще недавно казалось ему совершенно очевидным — при появлении французов стрелять и давать знак к подрыву моста.
* На самом деле речь идет о городском, бюргерском ополчении, которое автор по аналогии с Францией называет национальной гвардией.
Едва лейтенант на всякий случай послал унтер-офицера предупредить свое начальство, как перед решеткой объявились новые посетители. На этот раз это были два французских генерала: адъютант императора Бертран и начальник артиллерии Мюрата Муассель. В непосредственной близости за ними следовал французский авангард: 9-й и 10-й гусарские полки, 10-й и 22-й драгунские и 3 пушки. Однако эти войска были не видны лейтенанту Эрбаи. Они были скрыты неподалеку за деревьями. Австрийский офицер увидел только несколько солдат, сопровождавших генералов.
Бертран спросил по-немецки, скоро ли приедет князь, и высказал пожелание, ожидая его, поговорить хотя бы с полковником. Лейтенант отправил нового посланника своему начальнику. Пока шел разговор, французские солдаты попытались сломать замок решетки. Тогда австрийские гусары выстрелили из карабинов и поскакали галопом назад, чтобы предупредить о нападении. Но в этот момент подъехал полковник Герингер. Тотчас же генерал Бертран объявил ему, что он адъютант императора и что генерал-лейтенант Гиулай заключил договор, согласно которому боевые действия приостанавливаются, и что скоро будет подписан мир. Подписание мира зависит, в частности, от того, чтобы мост не был ни в коем случае сожжен, за что генерал Гиулай и граф Врбна отвечают своими головами.
Полковник, выслушав все это, никак не соглашался пропускать французов для переговоров. Тогда Бертран заявил, что Герингер лично будет отвечать за смертельную опасность, которой подвергнутся граф Гиулай и граф Врбна. В объяснениях, которые позже будет давать Герингер, он утверждал, что генерал Бертран дал ему свое честное слово, гарантировав, что переговоры действительно ведутся. Трудно сказать, насколько соответствует действительности факт клятвы генерала, но совершенно очевидно, что Бертран и Муассель говорили так убедительно, что полковник согласился пропустить их вместе с тремя офицерами, чтобы встретиться с князем Ауэрспергом.
Герингер собрался было поскакать вперед, чтобы предупредить Ауэрсперга, но Бертран и его офицеры обступили его со всех сторон и, заняв его разговорами, неторопливо переехали через все мосты. Генерала Ауэрсперга и его помощника генерала Кинмайера на месте не было, и тогда вся группа направилась в штаб Ауэрсперга в деревню Штаммерсдорф, находившуюся от моста на расстоянии примерно 4 км. Бертран и его сопровождающие встретили князя на полпути. Напрасно генерал Кинмайер, который заподозрил подвох, пытался убедить князя отдать приказ о взрыве мостов. Тот заявил, что должен «посмотреть сам, что происходит и получить пояснения от графа Врбна».
Нужно сказать, что, пока все это происходило, принц Мюрат и маршал Ланн в полной парадной форме неторопливо двигались к мостам во главе гренадерской дивизии. Играла военная музыка, а французских маршалов сопровождали представители городского магистрата. Граф Врбна поскакал навстречу им, пытаясь объяснить, что двигаться к мостам крайне опасно. Но Мюрат и Ланн вместо того чтобы его послушать, завели оживленную беседу и увлекли за собой графа. В результате вся эта компания беспрепятственно прошла решетку Таборского моста и подошла вместе с гренадерами к входу на Шпицкий мост.
«Принц Мюрат и маршал Ланн спешились. Голова колонны также остановилась у входа на мост... — докладывал Бельяр в своем рапорте. — Я пошел вперед, заложив руки за спину и как бы прогуливаясь вместе с двумя офицерами штаба. За нами пошел маршал Ланн и два его офицера. Мы шли неторопливо, как будто на прогулке, и так дошли до противоположной стороны реки, оказавшись среди австрийских войск. Командовавший здесь офицер сначала не хотел нас принять, но наконец он решился и мы начали разговаривать... В это время авангардный взвод медленно продвигался вперед. За ним шли саперы и канониры, которые, спрятавшись позади него, скидывали в Дунай зажигательные вещества, лили воду на порох и перерезали фитили так, чтобы помешать поджечь ту часть моста, которую мы уже занимали.
Австрийский офицер плохо понимал по-французски и мало говорил. Он заметил движение на мосту и хотел объяснить, что войска двигаются, но это не должно быть так. Мы сказали, что они просто немножко передвигаются, чтобы размять ноги и согреться. Погода была холодная, колонна пехоты продолжала продвигаться вперед и прошла уже три четверти моста. Тогда австрийский офицер закричал: «Fauer! Fauer!»*. Солдаты похватали оружие, пушки снова навели на мост, и казалось, что все кончится плохо. Тогда маршал Ланн схватил офицера за воротник с одной стороны, я схватил его с другой стороны. Мы начали его трясти и кричать громче, чем он, так, чтобы солдаты его не слышали. Мы говорили ему, что он будет ответственным за кровь, которая прольется... В то время, когда все это происходило, генерал Бертран появился вместе с князем Ауэрспергом. Когда они приехали, все успокоились. Князь... спросил, где принц Мюрат. Маршал Ланн бросился к нему, офицер штаба устремился к колонне, чтобы дать приказ ускорить шаг...»56
Ланн, окончательно набравшись наглости, пожаловался князю Ауэрспергу, что его офицеры недостаточно дисциплинированы и принимают ответственные решения в отсутствие командующего. Беспорядочный разговор ни о чем продолжился, а в этот момент колонна гренадер вбежала на австрийский берег... Мост был захвачен.
Князь Ауэрсперг вместе с Ланном поскакал на другой конец моста к Мюрату. «Но вы же нас просто провели!» — закричал он, обращаясь к командиру резервной кавалерии. Тот рассыпался в комплиментах, пытаясь успокоить Ауэрсперга, но войска отводить категорически отказался. Мюрат также заявил, что при первом выстреле со стороны австрийцев их тотчас же атакуют и возьмут в плен. Если же они будут вести себя смирно, маршал широким жестом давал им возможность спокойно уйти восвояси «ввиду переговоров, которые велись в этот момент».
Французские полки сплошным потоком двинулись на правый берег. Австрийские солдаты и офицеры недоуменно смотрели на все это зрелище, вконец потеряв все ориентиры. «Я ничего не понимаю в этом. Лично я отправляюсь к императору!» 57 — в сердцах воскликнул один из австрийских полковников, смотря на проходящие неприятельские отряды. С этими словами он отдал приказ своему полку двигаться вперед и, прорезав французскую колонну, ушел подальше от моста.
* Fauer (нем.) — огонь.
«Князь Ауэрсперг показался мне замечательным человеком, — не без доли иронии написал в своем рапорте того же дня маршал Мюрат. — Он мне сказал, что он будет счастлив приветствовать Его Величество Императора Наполеона... Он оставил нас, проклиная министров, авторов этой войны. Генералы Кинмай-ер и Колоредо навестили меня. ...я обещал им не открывать огонь по их войскам, не предупредив их»58.
Невообразимое событие произошло. Заминированный, тщательно обороняемый мост был захвачен хитростью, используя неразбериху, которая царила вследствие запутанности общей политической ситуации. Очень часто утверждается, что Мюрат и Ланн дали свое честное слово в том, что мир заключен. Как видно из рассказа, построенного только на первоисточниках, ни тот ни другой такого слова не давали. Если кто-то и обманул австрийцев, поступившись своей честью, то это был генерал Бертран. Однако о том, что он дал честное слово, написал в своих показаниях полковник Герингер. Заявление Герингера было сделано в ходе расследования, которое было проведено австрийским военным судом по поводу событий 13 ноября. Полковник был слишком заинтересованным человеком для того, чтобы безоговорочно верить его показаниям. Возможно, его, как и остальных, просто-напросто запутали, сбили с толку, не используя для этого прямой обман. Так или иначе, военный суд возложит всю ответственность на князя Ауэрсперга. Он был приговорен к расстрелу, но помилован императором.