Если же Генка ни в чём не замешан, то наверняка за ним присматривают: к кому ещё может обратиться потерявший доверие к начальникам Хантер?
Второй человек — доктор Скалли. С ним у меня как-то незаметно сложились самые дружеские отношения… Пожалуй, этот вариант куда интересней. Спецы из Трёх Китов традиционно держатся в стороне от междусобойных разборок Конторы. И наши интриганы не принимают их в расчёт при составлении своих хитроумных планов подковёрных битв.
Однако, если Скалли передаст мою информацию высшему руководству Трёх Китов, оттуда угодить она может в такие начальственные выси, о существовании которых мне и знать-то не полагалось (но я знал — исключительно понаслышке). В Капитул или в канцелярию самого обер-инквизитора — личности легендарной, в существовании которой многие младшие агенты сомневались…
Наверху узнают о дурнопахнущих событиях в Уральско-Сибирском филиале. И соответствующим образом отреагируют.
План показался мне хорош, и я немедленно приступил к его исполнению. Мне и в страшном сне не могло привидеться, что и в Капитуле, и в канцелярии обер-инквизитора в тот момент тоже имели место события. Да такие, что высокое руководство едва ли оперативно отреагировало бы даже на сообщение о том, что начальником нашего филиала работает натуральный некровампир, пьющий по ночам кровь подчинённых. Работает — и пусть работает, не до него, после разберёмся…
Но я, понятно, ничего не знал о текущих сложностях высшей политики.
Глава 5СЛОЖНОСТИ ВЫСШЕЙ ПОЛИТИКИ
Просмотреть сообщения с мест — из зарубежных резидентур и семи территориальных филиалов — обер-инквизитор смог лишь под утро, после ночи, заполненной напряжённой работой. Да и то просмотреть вполглаза, параллельно разговаривая по телефону.
— Стась, я полчаса назад побеседовал с господином Игнащенко, — вопреки обычной своей манере неторопливо и значимо ронять слова Юзеф говорил быстро, три последних дня и три бессонные ночи действовать ему приходилось в режиме жесточайшего цейтнота.
Одновременно карандаш обер-инквизитора пометил не то размашистым крестом, не то буквой «X» сообщение про семилетнюю девочку их Белгорода, предположительно обладающую способностями к суггестии на дальнем, до нескольких километров, расстоянии. Отложить. После разберёмся, не до неё, начальник филиала и сам не маленький, знает, что делать в таких случаях…
— Сомнений никаких, — продолжал Юзеф, — этот финансовый господин — креатура. Чужая креатура, высшего уровня.
Тем временем карандаш пометил крестом тревожный сигнал из Южного филиала — о нецелевом использовании средств, предназначенных на оперативные расходы. Отложить.
— Работа филигранная, — делился обер-ииквизитор впечатлениями о господине Игнащенко. — Стереть гипнограмму мне не удалось, по крайней мере при телефонном общении. А на личную встречу Игнащенко ни в какую не согласен. Похоже, это часть гипнограммы — исключить контакты с посторонними до дня «Д».
За время этой тирады значком «отложить» украсился подробный отчёт Оперативного управления о масштабной превентивной операции против граждан, пытавшихся возродить в России орден розенкрейцерского толка «Эмеш редививус». В другое время Юзеф прочитал бы отчёт внимательнейшим образом, от корки до корки. Ибо сам руководил в далёком 1928 году первым разгромом ордена. В те времена люди из «Эмеша» занимались вещами сугубо практическими (в отличие, к примеру, от розенкрейцеров-манихеистов) — ставили лабораторные опыты по передаче мыслей на расстояние, чёрной инвольтации и другим проблемам боевой магии…
Донос на полевого агента Лесника, проявившего невиданное самоуправство за время своего недолгого — пятидневного — руководства Северо-Западным филиалом, обер-инквизитор отправил в бумагорезку, даже не тратя времени на карандашные пометки.
И завершил телефонный разговор:
— В общем, работай по варианту-три… Да, я в курсе, какая у него охрана… Нет, полевых агентов не будет. Задействуй резерв ликвидаторов…
Неожиданно рявкнул:
— Я не страдаю склерозом!!! И помню, сколько людей забрал из твоего подчинения! Всё, выполняй задачу! Срок — сутки! О результатах доложить немедленно!
В ближайшие сутки межбанковская финансовая группа лишится своего главы, ошибочно уверенного, что именно он задумал и спланировал грандиозную акцию: невиданно обвалить курс доллара и вызвать кризис почище приснопамятного дефолта…
Трубка шмякнулась на телефонный аппарат. Карандаш в правой руке продолжал привычно порхать над бумагами — крест, крест, крест… Впрочем, и левая рука недолго оставалась без дела — потянулась к клавише селектора, на котором уже несколько минут терпеливо мигал светодиод, извещая, что в приёмной сидит посетитель — один из немногих людей, удостоенных общения с Юзефом в эти тревожные дни.
— Лесник? — полуутвердительно спросил обер-инквизитор.
— Так точно. Только… — начал было референт. Юзеф перебил:
— Пусть зайдёт.
Карандаш повис над очередной бумагой, намереваясь украсить её очередным крестом.
— Извините, Юзеф Доминикович, но он… уснул. Будить?
— Подожди… Сейчас выйду.
Он ещё раз бегло просмотрел документ — и отложил карандаш. Взял другой, красный. Подчеркнул пару ключевых фраз и не стал отправлять бумагу в кучу других, не требующих срочного решения. Тяжело поднялся и пошагал в приёмную.
Лесник спал, сидя в кресле для посетителей.
Референт искоса с любопытством наблюдал за Юзефом, ожидая, что сейчас раздастся громовой рык обер-инквизитора и проштрафившийся агент вскочит как ошпаренный.
Время шло — минута, другая, третья… Юзеф молча смотрел на подчинённого. Наконец протянул руку, легонько коснулся плеча. Глаза Лесника открылись мгновенно.
— Извини, — сказал обер-инквизитор, несказанно удивив референта. — Сам знаю, что ты и твои люди на пределе, но… Пойдём, доложишь. И получишь новое задание.
На слова «новое задание» Лесник никак не отреагировал. Ему было уже всё равно. Поплёлся за начальником, от души надеясь, что исполнять задание придётся хотя бы в паре часов езды отсюда. Вернее, в паре часов тревожного сна…
— Потери? — жёстко спросил обер-инквизитор. Он знал цифру потерь, но хотел услышать, как объяснит её руководитель операции.
— Семь человек, — нехотя ответил Лесник.
Семь человек… За одну разгромленную эргастулу. Которые вылезают одна за другой, как поганки после дождя. После кровавого дождя, прошедшего в прошлом месяце над Царским Селом.
Семь человек… Семь полевых агентов. А на подготовку каждого нужны долгие годы, и при этом никогда не известно, что получится из подготовленного после СКД-вакцинации — один из лучших бойцов Инквизиции или кандидат на немедленное уничтожение.
Устраивать разнос бесполезно — Лесник сделал, что смог. Если смог лишь такой ценой, значит, меньшей кровью победить было нельзя.
— Что случилось, Андрей? С кем вы столкнулись?
— Не знаю… Два тела отправлены в Три Кита, пусть разбираются. Внешне походили на обычных оперативников, подготовленных по средним стандартам, — неплохие навыки стрельбы, рукопашного боя. Не более того. Но при этом чудовищная способность к регенерации. Пулевые раны затягивались за одну-две секунды. Миостагнатор не подействовал. Вообще.
— То есть нечто на уровне наших «ос»…
Лесник промолчал. Вступать в драку с особыми агентами Конторы ему не доводилось. Но сегодня — в лабиринте подземных ходов под старой частью Москвы — пришлось тяжко.
— Буланский не терял зря времени, — задумчиво сказал обер-инквизитор. — Остаётся надеяться, что эти боевики были единственным его элитным подразделением, резервом на самый крайний случай…
Пододвинул к Леснику тоненькую папочку.
— Ознакомься. На составление чернового плана операции — час. Потом вместе пройдёмся по узловым моментам, поднимаешь своих орлов — и вперёд.
— Что там? — без всякого интереса спросил Лесник.
— Эргастула. В Генштабе.
— Час на проработку акции против высшего генералитета?! — Сонное равнодушие Лесника дало наконец трещину.
— Времени нет. Даже этого часа — на самом деле нет. Эргастула активизировалась вчера, судя по всему — спонтанно. Войска уже подняты, уже пришли в движение… Под самыми разными предлогами: традиционные летние манёвры, чуть сдвинутые во времени; передислокация двух бригад ВДВ; превентивная акция лётчиков на «неопознанных самолётах» в Кодорском ущелье… Но с генералами дело иметь не придётся. Вся эргастула — офицеры среднего генштабовского звена. Майоры, подполковники, полковники… Те, кто подаёт большим шишкам бумаги на подпись. Но кто-то должен их прикрывать на случай попытки силового противодействия. Так что готовься к драке.
— Нужно подкрепление.
— Нет подкрепления. Мало того — звенья Мельника и Крысолова я у тебя забираю. Зашевелились регионы… Первая ласточка — в Казани.
— И какими силами прикажете действовать??!
— Есть у меня креатура… — с сомнением сказал обер-инквизитор: расставаться с последним резервом ему не хотелось. — Командир батальона вневедомственной охраны. Пустишь в дело его парней в самом крайнем случае.
Он протянул запечатанный конверт.
— Здесь его координаты и пароль активизации.
— Ребятишек на убой… Вместо батальона дайте хоть пару «ос».
— Нет.
— Хоть Диану…
— Хватит торговаться! Занята Диана! Приступай, времени нет!
Лесник взял папочку, направился к дверям. Юзеф сказал ему в спину:
— Кстати, в Сибири, похоже, нашлись следы Сморгони. Не вовремя… Но расхлебаем эту кашу — займёшься ими. Всё-таки ты шесть лет пытался их разыскать. Тебе и заканчивать…
— Сморгонская Академия? Их же окончательно добили в семьдесят девятом? — переспросил Лесник.
Действительно, перед каждой его командировкой в Сибирь среди прочих заданий обер-инквизитор ставил и дополнительную задачу: брать на заметку любой след, способный привести к странным людям, весьма и весьма интересующим Новую Инквизицию. Но Лесник всегда считал Сморгонь мифом — вроде золотого эшелона Колчака или клада Чингисхана. А настойчивые напоминания Юзефа о ней — мнительностью.