Практикант-то практикант, объясняют, да не из той конторы… А надо тебе сказать, при любом авиаотряде гэбэшники прям пасутся — бдят, чтобы кому в голову идея не стукнула за кордон перелететь… Хотя от Ленска до заграницы далеконько, но порядок есть порядок.
Тут струхнул я изрядно. Не из-за истории рассказанной — никто, понятно, такой байке не поверит ни на трезвую голову, ни на пьяную. А из-за того, что я без всяких на то прав незаконным пилотированием занялся… Омельченке-то что? — на него где сядешь, там и слезешь, всяко Груздин крайним окажется… Как в воду глядел.
Вызвали куда положено и впендюрили по полной программе. Кодекс раскрыли, статейку показали — мол, если хоть каким боком возле самолётов отираться будешь, пять лет общего режима мы тебе обеспечим.
Ну да это ладно, дело житейское… Хотя, получается, я в том рейсе на Пеледуй последний разок в небо поднялся. Но главное не в этом. Потому что, сдаётся мне, и к байке моей про медвежью деревню кое-кто с вниманием отнёсся…
Через полгода странную историю мне Генаха Карбышев рассказал. Он к тому времени пооперился, поднатаскался, летал сам, без всяких инструкторов… А у самого мысль в башке гвоздём засела — про деревеньку, значит, медвежью. Любопытно, значит, ему, что за тайна нам с воздусей приоткрылась. Молодой ещё, романтика в жопе играет.
В общем, старался Генка при любой оказии вновь над той деревней пролететь. Глянуть ещё раз… И напоролся-таки по осени на место то самое. Да вот только смотреть не на что оказалось. Не осталось домов. То есть вообще — ни развалин каких, ни пепелищ. И место то, и тайга вокруг — сплошные воронки. На три метра вглубь всё перекопано…
С воздуха бомбили, дело ясное. Но удивительно… Не тридцатые вроде годы, чтобы этак вот. Даже со староверами, в тайге найденными, сейчас разговоры ведут, потихоньку-помаленьку к жизни нормальной приохотить пытаются. А тут…
Я тебе одно скажу: от таких загадок лучше подальше держаться. Спать спокойней будешь, и вообще…
Кстати, что у тебя с правой рукой-то случилось? Всё в порядке? Так наливай, не стесняйся… Вобла — она тоже рыба, а рыба посуху не ходит…
Информация, идеально стыкующаяся с рассказом авиатора-алкоголика, государственной тайной не являлась.
Напротив, пять лет назад многомиллионным тиражом в газете «Красная Звезда» была опубликована небольшая, на два десятка строк заметка о завершении учений авиации Дальневосточного военного округа. Никакой, конечно, конкретики: поставленные задачи выполнены успешно, доблестные защитники Родины в очередной раз продемонстрировали отличную боевую выучку и высокую морально-политическую подготовку. Всё как всегда.
Но в одном безымянный собкор «Красной Звезды» прокололся. Проговорился. Дважды помянул некий N-ский полигон, где демонстрировалась означенная выучка и подготовка, а затем назвал город Ленск, где командующий авиацией ДВО поведал журналисту о достигнутых успехах…
Стоп, сказал себе Синягин. При чём тут Ленск? Какие, интересно, тактические или стратегические задачи отрабатывали дальневосточные лётчики в тысячах километрах от мест базирования? Их дело — небо над Тихим океаном прикрывать да над китайской границей… А в центре континента, в бескрайней якутской тайге или лесотундре, — что им делать? И полигонов там нет — ни N-ских, ни иных… Прииски золотые есть. Госпромхозы, пушнину заготавливающие, есть. Оленеводческие хозяйства имеются. А вот полигоны как-то отсутствуют.
Или Ленск был взят с потолка, в целях высшей секретности, или…
Или полигоном стала найденная Груздиным деревушка, стёртая бомбами и ракетами даже не до основания — на несколько метров глубже.
Дата последнего рейса сильно пьющего лётчика идеально стыковалась с датой учений. Вернее, стыковалась бы, если не знать, что планы всех масштабных учений составляются и утверждаются в Генштабе загодя, в лучшем случае за несколько месяцев до их начала.
И Синягин призадумался: это кто же заинтересовался находкой воздушного извозчика? Даже для бывшей его службы масштаб был крупноват. Ну никак не смогла бы провернуть родимая контора этакую акцию экспромтом, почти мгновенно. Не тридцатые годы, в самом деле. Это тогда нарком внутренних дел снимал трубку «кремлёвки», просил соединить с наркомом обороны — и дело решалось в пять минут. Нынче попробуй всё утрясти да согласовать — полгода потратишь, не меньше…
Кончик следа оставался — имя, фамилия и место службы Михаила Жеброва. И место проведения учений… Но Синягин подбирался к разгадке осторожной и медленной поступью не раз избегавшего капканов волка. Хорошо понимал: стоит проколоться хоть в чём-то — сметут и не заметят. Словно и не было никогда на свете отставного майора госбезопасности Синягина.
Прошло несколько лет, пока он сумел найти подходы к непосредственным участникам тех загадочных учений.
Времена настали уже иные, журналюги на весь мир трубили о вчерашних государственных тайнах. Однако собеседники бывшего опера отчего-то никак не желали делиться воспоминаниями о загадочном человеке в штатском, все учения проведшем на командном пункте… Более того, порой Синягину казалось: очень хотят вспомнить, но не могут. Не получается…
Удалось — и то случайно — узнать лишь имя, на которое откликался таинственный человек: Альберт Иванович. Псевдоним Сапсан отставной гэбэшник так и не услышал.
А след Михаила Жеброва привёл спустя пятнадцать лет в окрестности города Лесогорска…
Глава 3СЛОЖНОСТИ ВЫСШЕЙ ПОЛИТИКИ (окончание)
Материалы дела Лесник изучал в буквальном смысле на лету — в самолёте. Впрочем, переносный смысл выражения тоже соответствовал моменту — читать приходилось очень быстро.
Внутри папки лежал большой конверт из чёрной светонепроницаемой бумаги. Лесник по одному извлекал листы дела, торопливо изучал — буквы при этом всё больше бледнели и через три-четыре минуты исчезали.
Конечно, обойти такую примитивную уловку не проблема — поработать с бумагами в фотолаборатории, при свете красной лампы, подобрать фиксаж… Но едва ли Юзеф применил эту хитрость из недоверия к подчинённому — просто понимал, что украшавшую папку директиву «По прочтении уничтожить» в воздухе исполнить затруднительно: огонь развести никто не позволит… Не тащить же с собой бумагорезку.
Документы подбирали явно второпях и не приложили какую-либо сопроводительную записку. В конверте вперемешку лежали отдельные страницы из отчёта Семаго-младшего, из личного дела резидента Вербицкого, разрозненные документы по проекту «Кукушонок» и операции «Амга»… Картина, тем не менее, вырисовывалась однозначная. В 1975 году Инквизиция разгромила секретную лабораторию, работавшую под эгидой КГБ, хотя мало кто даже из высшего руководства комитетчиков подозревал, над какими проблемами там трудились чекисты в белых халатах.
А занимались они вещами интересными — пытались найти боевое применение людям с самыми различными паранормальными способностями. И не совсем людям. И совсем не людям…
В ходе штурма охране лаборатории удалось уничтожить значительную часть оборудования, документов и подопытных объектов. Удалось захватить несколько мёртвых Морфантов. И живого ребёнка — мальчишку нескольких месяцев от роду.
Никто из специалистов Трёх Китов так и не смог дать ответ: что за изуверские опыты ставили на малыше. И кто из него вырастет… Насколько мог понять Лесник, обер-инквизитор принял тогда соломоново решение — если вырастет нечто опасное, то пусть уж стоит в их строю. Станет очередной «осой». Особым агентом.
Расти мальчику предстояло под самым плотным наблюдением — и в свой срок оказаться на службе в Конторе. Вне зависимости от того, сработают или нет латентные гены-модификаторы.
Но, похоже, за Кукушонком заинтересованно наблюдали не только люди Юзефа. Но и кое-кто ещё.
— Можно я по-прежнему буду звать вас Эльзой? — попросил я.
— Зови, — согласился особый агент Диана. — Можно даже на «ты». Мы ведь, кажется, пили на брудершафт?
Не часто в Конторе доводится пить на брудершафт с начальством, не говоря уж про ночь, последовавшую после ужина в «Заимке». А Эльза для меня являлась прямым начальником — и по званию, и согласно привезённым ею предписаниям… Вот и пойми теперь, как держать себя с экс-журналисткой.
Если учесть, что в момент этих размышлений агент Хантер сидел в одних трусах, а прямое и непосредственное начальство гладило его брюки, — ситуация складывалась сюрреалистичная.
— Какие будут приказания? — Она пожала плечами:
— Что делать со сморгонцами, решать не нам. Директиву Капитула предсказать нетрудно, но… В общем, наша задача номер один — вычистить здешний крысятник. Считай, что ты перешёл во временное подчинение СВБ.
— Юзеф — твой начальник?
Эльза посмотрела на меня странно. И туманно ответила:
— Не только мой…
Однако хорошую комедию разыграл перед агентом Хантером шеф безпеки. Я-то, дурак, распинался ему про Морфантов в Лесогорске и про измену в филиале… А сам, оказывается, был под колпаком ещё до того, как узнал о своём назначении резидентом… Бродил тут, как ёжик в тумане. А большие дяди издалека наблюдали за метаниями бестолковой пешки. И спокойно ожидали, кто из противников засветится, ликвидировав меня… Волчьи всё-таки порядки в Конторе.
— Крыса — доктор Скалли?
— Отчего ты так решил?
Я коротко изложил все основания подозревать доктора.
— Ни слова никому, — предупредила Эльза. — Держи себя с ним как обычно.
И добавила после паузы:
— Всё, одевайся. Вид достаточно презентабельный… Выезжаем на вторую запасную явку.
Я не стал спрашивать, читала ли она лаконичную записку Мартынова…
За руль Росинанта села Эльза. И спросила, прежде чем тронуться с места:
— А почему ты, собственно, решил, что мы имеем дело лишь с одной крысой?
Лесник прилетел в Томск в одиночестве — и первым, Вскоре должны были прибыть группа Алладина из Казани и подтянуться другие подкрепления, перебрасываемые со всей страны.