Собеседник внимательно смотрит на меня, будто оценивая реакцию.
— Мне не нравится твой план, — я качаю головой. — Наше единственное преимущество — элемент неожиданности. Силы слишком неравны. Мы не просто не в одной весовой категории, мы даже не в одном грёбаном спорте. Если мы попытаемся партизанить, борьба затянется на долгие годы. Я понятия не имею, храпит ли сейчас этот утырок в анабиозной капсуле или нет. И что-то подсказывает мне, ты тоже не знаешь. Так вот, рано или поздно, он очнётся и за этим последует такая ответочка, что мало никому не покажется.
— И что ты предлагаешь?
— Я вижу единственное решение — вырвать сердце дракону. Захватить Сердце и с помощью него распылить на атомы эту яйцеголовую тварь. Дальше уже все эти легионы будут совершенно не важны.
— Так или иначе, независимо от того, каким путём мы последуем, нам потребуются союзники. Могущественные сторонники среди других рас и фракций Содружества. Кселари сильны, но даже они не смогут противостоять объединённому натиску десятков миров. Империя нажила немало врагов за тысячелетия своего правления. Я уверен, многие сильные кланы и расы охотно выступят против них, если им предложить реальный шанс на успех. Отправляйся к лидерам Симмахии, проведай Дома дроккальфар, пробудь на аудиенции у Владык Хранителей Равновесия, не забудь о старейшинах Единения и трёхглавом руководстве Триумвирата… Используй всю свою харизму и красноречие, чтобы убедить их присоединиться к нам.
— Да, насчёт этого. Хранителей уже можно вычёркивать из списка наших потенциальных друзей. Ладно, пока только карандашиком, — заметив реакцию ИскИна добавляю я. — Не знаю, насколько ты тут осведомлён о том, что творится за пределами этой комнаты, но я мальца поругался с Владыкой, что сидит в главном храме Нексуса. Он почему-то обиделся и послал за мной своих убийц. Пришлось чуть-чуть проредить численность их Супернов. Так что, если та ящерка показатель общей адекватности всей фракции, каши с ними не сваришь.
Мечтатель испускает тяжёлый вздох и трёт переносицу, будто пытаясь прогнать неожиданно нахлынувшую головную боль.
— Нам понадобятся все союзники, которых мы сможем заполучить, — с нажимом произносит он. — Уверен, что нет шансов восстановить с Хранителями Равновесия нормальные отношения?
Я прячу большие пальцы за пряжку ремня и насмешливо фыркаю:
— Нет, ну всякие чудеса бывают. Может, завтра их самый-самый главный сатрап пришлёт мне свои личные извинения и заверения в вечной дружбе, но… что-то я в этом сомневаюсь.
— Просто он не оптимист, — кивнув на меня, поясняет Драгана.
Задумчиво потерев подбородок добавляю:
— А вообще вот эта часть плана несколько… смердит, друг мой. Если твой бывший приятель так силён, как ты говоришь, то что мешает ему в случае критичной угрозе для кселари, просто создать ещё несколько чёрных дыр на месте вражеских планет? Ты понимаешь, что мы подставим миллионы разумных существ, которые будут уверены, что ведут войну с расой воинствующих шовинистов, а по факту — с полубогом-психопатом без тормозов?
Собседник вздрагивает, словно от удара, и его лицо на миг искажается болезненной гримасой. Я вижу, как напрягаются желваки на скулах Мечтателя, а в глазах мелькает тень былой боли.
— Думаешь, я не понимаю? — глухо произносит он, и в его голосе прорезаются злые нотки. — Думаешь, меня не мучает совесть за то, что я собираюсь втянуть в эту войну ни в чём не повинных существ? Да, Егерь, я прекрасно осознаю, что мы ходим по лезвию бритвы. Что в случае прямой провокации Кар’Танар может пойти вразнос и начать крушить миры направо и налево. Вот только альтернатива — сидеть и смотреть, как он медленно перемалывает галактику.
Эриндор поднимается с кресла и начинает расхаживать по залу, нервно потирая руки.
— Поверь, Император далеко не всесилен. У него тоже есть слабости и уязвимости. Главная из которых — самоуверенность и презрение к «низшим» расам. Он считает всех, кроме кселари, не более чем мусором под ногами. Расходным материалом в бесконечной игре. И в этом наш шанс.
Шестирукий фантом останавливается и разворачивается ко мне, глядя прямо в глаза.
— Да, мы рискуем. Чудовищно рискуем. Но я всё ещё считаю, что если распылить его внимание… Если атаковать сразу с многих сторон… Если вынудить защищаться, а не нападать… Есть вероятность, что он не успеет пойти на крайние меры. Просто недооценит угрозу.
Учёный делает глубокий вдох, будто собираясь с духом, и продолжает уже спокойнее:
— К тому же, не думаю, что Император сходу пойдёт на прямой геноцид. Это раскроет его тайну. К тому же, он слишком много потеряет — рабочую силу, ресурсы, территории и…
— Противников для своих оловянных солдатиков, — кивнув, вбрасываю я.
— Верно. Ведь он мнит себя великим правителем, а не тупым мясником. Поэтому первым делом постарается задавить бунт малой кровью — точечными ударами, устрашающей акцией, в конце концов, интригами. И вот тут-то мы его и подловим.
Я задумчиво тру лоб, прокручивая в голове услышанное. Да уж, ставки и правда запредельно высоки. С одной стороны — жизни целых народов, с другой — судьба всей галактики. И ведь всезнайка прав, рано или поздно Кар’Танар так или иначе сожрёт всех, независимо от нашего бездействия или вмешательства. Вопрос лишь в том, получится ли у нас дёрнуть этого монстра за усы так, чтобы он не сожрал нас самих, а потом прикончить его до того, как он осознает истинные масштабы угрозы.
Тяжело вздохнув, я встречаюсь взглядом с Эриндором и неохотно киваю.
— Ладно, посмотрим. Однако учти, если твой дружок всё же начнёт сеять чёрные дыры как семена для газона — я лично явлюсь по твою двоичную душу.
ИскИн натянуто улыбается и примирительно разводит руками.
— По рукам, Егерь. Но давай всё же надеяться на лучшее, идёт? В конце концов, если не верить в победу — то и сражаться незачем.
Я в ответ лишь невесело усмехаюсь. Мне вот почему-то слабо верится, что всё это закончится без очередного Армагеддона. Скорее уж, без пары-тройки распылённых мирков не обойдёмся. Н-да… Докатились — уже и это кажется оптимистичным прогнозом.
По напряжённой позе собеседника я вижу, что он сам взволнован собственными словами, хотя и пытается это скрыть. Должно быть, мысль о том, что скоро ему придётся вступить в противостояние со своим бывшим товарищем, ставшим злейшим врагом, приводит Мечтателя в смятение.
Но мне так-то плевать на его душевные терзания. Меня сейчас интересует только одно — как добраться до глотки ублюдка, разрушившего мой дом, попутно не угробив половину вселенной.
— И последнее, — продолжает Эриндор слегка охрипшим голосом. — Есть одна деталь, которую я ещё не упомянул. Помнишь, я говорил, что Кар’Танар когда-то превратил родной мир врагов своей расы в чёрную дыру? Их звали аматерианцами, и они создавали лучшие корабли во вселенной.
Эриндор встаёт и прохаживается на месте, заложив руки за спину.
— Позволь сделать небольшое отступление. Мой бывший соратник, ещё будучи военным офицером, всегда любил многоходовки, — уголки его губ кривятся в горькой усмешке. — Истребить аматерианцев ему показалось мало. Он хотел сделать из них наглядное пособие для других рас. Поэтому и уничтожил их родной мир, превратив его в чёрную дыру — вечный памятник собственной жестокости. Живой кошмар, которым можно пугать всех несогласных. Сейчас, когда Кар’Танар ушёл в тень, в этом нет никакого смысла, но поначалу он планировал править открыто. Для этого и были нужны столь «широкие» жесты…
Учёный делает паузу, собираясь с мыслями.
— Однако мой «друг» не был так уж глуп. Освоенные аматерианцами миры он трогать не стал, лишь позволил легионам кселари вырезать своих врагов, а саму технологическую базу противников — их знания, заводы, передовые разработки — постарался захватить. Не всё из этого ему удалось. В конце войны павшие аматерианцы уничтожили многое из того, что должно было попасть в руки врага. Но, как и всякий самоуверенный тиран, Кар’Танар упустил из виду одну малость.
Мечтатель подаётся вперёд, и его глаза азартно поблёскивают.
— Видишь ли, аматерианцы всегда отличались предусмотрительностью, — в голосе Эриндора звучит уважение. — Незадолго до своего падения, группа их лучших инженеров создала технологию «экстрамерного сдвига». Её, кстати, позже изучили и масштабировали иные учёные Сопряжения, оснастив похожими разработками многие повседневные и военные устройства. Те же кольца, ховербайки или флаинги.
— В этом есть смысл, — невесело хмыкает Драгана. — Война — двигатель прогресса.
В моём голосе сквозит горькая ирония:
— Забавно слышать, что одну из ключевых технологий, которая так восхищала меня в Сопряжении, изобрели даже до её формирования. Причём те, кого прикончили ещё до начала этого балагана… Так что там с теми ребятами?
— Когда они поняли, что проигрывают войну, в отчаянной попытке сохранить хоть что-то для будущих поколений, аматерианцы спрятали несколько инновационных кораблей в автоматизированном хранилище, замаскированном на дальнем рубеже своих владений. На планете под названием Атария. После активации этой технологии, корабль и всё, что на нём находится, смещается в микроскопический карман пространства, становясь невидимым для любых сканеров и недоступным в обычном космосе. Энергия хранилища поддерживает этот карман, а маскировочное поле скрывает его излучение. Так звездолёты оказались буквально вырезаны из нашей реальности. Они никогда не участвовали в боях, и о них знало весьма ограниченное количество аматерианцев — только высшее руководство, несколько ключевых учёных и пара пилотов. Поэтому ни Кар’Танар, ни само Сопряжение по его приказу просто не смогли их засечь и уничтожить.
Взъерошив волосы, обдумываю услышанное. План выглядит сырым, но при должной доработке может сработать.
— А откуда ты вообще знаешь про этот ангар? — щурюсь я. — И почему Сопряжение или какие-нибудь ловкачи до сих пор не разграбили его?
Эриндор победно улыбается.