– Что с ним? – шепнул Дима.
– Тихо! Он слушает.
– Что?
– Твои песни.
– А откуда они у него?
– Я заранее послала подборку.
– И он не мог послушать раньше?
– Я-то откуда знаю? – возмутилась Оля.
– Нам час ждать, пока он будет в стену таращиться?
– Он слушает в ускоренном режиме. Задействовав программу «быстрого сна» через ментопроигрыватель. Надеюсь, скоро очнется.
Действительно, не прошло и минуты, как японец открыл глаза и уставился на Диму.
– Пластика у вас хорошая, – резюмировал он. – Голос не слишком богатый, но для псевдогородского русского кантри, в стиле которого вы исполняли свои песни, другого не надо. Песни стандартны для невзыскательной публики. Любовь и стремление к любви, ожидание секса, социально-имущественные переживания… Стандартный набор, пойдет. Проблема в том, что ниша достаточно плотно занята. Для ваших песен там просто не осталось места. По клубам колесят десятки коллективов с богатым музыкальным ассортиментом и интересной, а порой и трагической историей.
– Вы не хотите со мной работать? – удивился Соловей. – Ольга говорила мне, что вопрос почти решен! Я ждал несколько дней, ничего не предпринимал. А вы меня кидаете?
– Выбирайте слова, молодой человек, – нахмурился Такамура.
– Да что там выбирать! Вы отказываетесь контракт подписывать?
– Увы, я не вижу перспектив совместной работы.
– Уверен, вы ошибаетесь.
– Человеку свойственно ошибаться, – не стал спорить Такамура. – Может быть, мне, а может, и вам. Кто-то сейчас точно ошибся.
– Но как же наши договоренности, Минамото? – едва не заплакала Оля. – Ведь ты обещал!
– Ты говорила о чем-то выдающемся. Твои слова не подтвердились. Обычный певец смазливой внешности. Но пластические хирурги сейчас творят чудеса, красивое личико и стройная фигура – не повод для восхищения. Пожалуй, с перебитым носом или железными зубами твой Соловей смотрелся бы пикантнее. Об этом стоит подумать…
Дима не то чтобы испугался, но воспринял слова японца как намек. В продюсерской среде нравы всегда были жесткими – пожалуй, лучше действительно оставить этого Минамото в покое.
– Сваливаем, – предложил Соловей подруге.
– Мы докажем, что ты ошибся, – заявила японцу Ольга.
– Желаю успеха, – вежливо ответил тот. – Надеюсь, у вас все получится. Тот случай, когда я рад ошибиться.
Домой я поехал на такси. Общественные мобили шли переполненными, диспетчер дал совет подняться пешком на три квартала вверх от Дона и там попытать счастья на прямой четверной струне Центр – Северо-Восток. Я последовал его совету, пройдя по Соборному переулку к нужной струне, но общественного мобиля дожидаться не стал, заказал отдельную машину. С новым коммуникатором процедура оказалась куда приятнее, чем прежде. Я не прислушивался к шепоту диспетчера из встроенного экстренного динамика имплантатов на руке, а видел карту расположения машин и возможных маршрутов на голографической проекции, созданной коммуникатором. Она висела над прибором и была очень наглядной. Компьютер комма просчитывал время в пути, определял коэффициент комфортности и стоимость проезда – работал в моих интересах. Интеллект его нельзя было назвать слабым, хотя понятно, что полноценный искусственный разум в наручный комм никто встраивать не стал бы.
Отдельная машина, помимо комфорта, который меня никогда сильно не волновал, хороша тем, что в ней можно без помех заняться своими делами. Даже водителя нет: звони кому хочешь, обсуждай что хочешь. Устроившись в мобиле-такси, я набрал номер Виты.
– Слушаю! – Голос девушки был сердитым, она вновь казалась запыхавшейся. Голографическая картинка показывала знакомый спортзал. Интересно, она там живет? Или нет никакой Виты, а существует только бот с довольно примитивным программным обеспечением?
– Тренируешься?
– Типа того, – коротко бросила Виолетта.
– Злишься?
– Было бы из-за чего.
– Правда?
– Стала бы я с тобой разговаривать? Забанила бы, и все дела.
– Может, сходим куда-нибудь вечером?
– Тебе же не нравятся свидания в вирте.
– Свидания – нравятся.
– А, ну да. Ты просто придерживаешься консервативных взглядов. Тогда вопрос: тебе еще не надоели мои причуды?
– Наверное, нет. А тебе мои?
– Как сказать, – улыбнулась девушка.
– Как есть, так и скажи.
– Вечером я занята. Перезвони завтра.
Виолетта отключилась, картинка погасла. Наверное, все-таки обижается. Или нет? Какая она все-таки хорошенькая! Даже если бот.
Входить в вирт с помощью коммуникатора оказалось гораздо удобнее и приятнее, чем используя интерфейсы мобиля. Подключаться к общественным разъемам напрямую не слишком гигиенично… А комм для соединения с точкой подключения в мобиле создавал мощный оптический канал. Может, дублировал его на радиочастоте, может, и еще как-нибудь – современные технологии я знал слабо. Полное погружение в вирт мне сейчас не требовалось, ответы на запросы я мог получать на голографическом экране, проецируемом коммом.
Без особого труда разобрался, как осуществить поиск людей по именам, фамилиям и примерной дате рождения. Наконец-то у меня появились для этого возможности и время!
С надеждой и некоторым нетерпением – любое ожидание особенно тяжело в последние несколько минут – я начал набирать имена и фамилии из прошлого.
Ирина Суханова – «ведется сбор информации, для воскресения пока не хватает данных». Эрик Брегис – информация закрыта. Андрей Егоров – для воскрешения необходимо положительное решение комиссии по этике. Андрей Дорошев – «ожидает воскрешения, вы можете принять участие в программе восстановления личности». Вера Южанская – вернется к жизни через месяц, необходимые для воскрешения данные имеются. Виктор Кожушко – информация закрыта. Ирина Рейнгардт – ожидает воскрешения. Виктор Шубин – информация закрыта.
Последняя фамилия принадлежала моему старшему товарищу и учителю. Интересно, почему информация закрыта в его случае? Именем Шубина названа одна из улиц города. Известная личность, в неблаговидных делах не замечен… Да, собственно, в каких неблаговидных делах мог быть замечен благожелательный и честный Брегис? Нет, информация закрыта не из-за этого… А из-за чего? Может быть, я пользуюсь не теми поисковиками? Люди не хотят, чтобы о них знали? Или данные не дает сам проект? С какой целью?
Когда ради интереса я ввел несколько весьма известных в двадцатом и двадцать первом веках фамилий, ответы «ожидает воскрешения» все чаще стали заменяться сообщениями «информация закрыта» и «доступ к базе ограничен».
Безрезультатная работа по поиску живых друзей и знакомых начала меня раздражать, я уже собрался отключить комм, когда голографический экран загорелся красным цветом и динамик настойчиво загудел:
– Вызов высшего приоритета. Вызов высшего приоритета.
– Что это значит? – поинтересовался я.
– С вами хотят связаться носители безусловного приоритета.
– Приоритета чего? – спросил я.
– Приоритета связи. Команда безусловна. Вынужден соединить.
Голографический экран приобрел нормальный цвет, на нем показался рыцарь в стальных доспехах с закрытым забралом. Я сразу вспомнил посещение клуба со средневековым антуражем, куда меня привел Кирилл. Какие-то проблемы у внука, он вызвал меня оттуда?
– Здравствуйте, Даниил. – Голос рыцаря был приятным, внушающим доверие; произношение – очень правильным, артистическим, но без жеманства. Нет, не Кирилл. Может быть, его друг?
– Здравствуйте.
– Меня зовут Галахад, я хочу предложить вам работу, – с ходу заявил рыцарь.
Что собирается предложить мне рыцарь Галахад? Карьеру оруженосца? Или кузнеца? Создавать виртуальные доспехи, наверное, забавно, только соответствующих навыков у меня нет. Я не художник, увы…
– Какую работу? – поинтересовался я.
– На проекте «Авалон».
– Но я и так сотрудничаю с проектом.
– Нет, речь о другом сотрудничестве. О работе в структуре проекта.
– Это предложение, от которого нельзя отказаться? Ведь я обязан вам жизнью.
– Мне?
– Не лично вам, наверное. Проекту.
– Поверьте мне, проект «Авалон» и его составные части ни в коей мере не позиционируют себя как благодетели человечества. – Голос Галахада звучал несколько насмешливо. – Проект является всего лишь инструментом, и относиться к нему следует, как к инструменту. Наша работа направлена прежде всего на то, чтобы этим инструментом правильно пользовались. Фея Моргана рекомендовала мне вас, потому я предлагаю сотрудничество, которое ни в коем случае не является принудительным.
– Интересно. В чем будут заключаться мои обязанности?
– «Авалон» предлагает вам ответственную должность в комиссии по этике.
– Какую именно?
– Должность инспектора. Для людей в комиссии нет других вакансий, если не считать сопредседателя комиссии, но это место сейчас занято. Роль секретаря и второго сопредседателя выполняю я.
Выходит, сам Галахад не человек? Жаль, что я не умею пользоваться электронными подсказками вирта, о которых рассказывала Виолетта. Что это за комиссия по этике, чем занимаются ее инспекторы, много ли их?
– А вы уверены, что я справлюсь с работой? Или обязанности несложные?
– Я бы не сказал, что они несложные. – Казалось, Галахад на мгновение задумался. – Работа ответственная, подчас нервная, но интересная. А опыт у вас есть.
– Откуда у меня опыт работы инспектором комиссии по этике? Вы меня с кем-то путаете.
– Я имею в виду вашу деятельность в двадцать первом веке. Вы ведь работали с людьми?
– Конечно.
– В современных университетах инспекторов комиссии по этике не учат. Проекту нужны люди из разного времени. Адекватные люди, активные граждане. Надеюсь, вы подойдете для новой работы. Если нет, контракт может быть расторгнут и с нашей, и с вашей стороны.
– Спасибо, что предупреждаете.
– Как иначе? Я не требую, чтобы вы дали ответ прямо сейчас. Но в течение суток желательно принять решение. Если вы не согласитесь, придется искать другую кандидатуру.