глава № 7.1О ПОЭТИКЕ РЕВОЛЮЦИИ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ«Анархия – Творчество» и манифесты мятежа
ИНФОПОВОД
Серия материалов, авторами которых были Ган, Малевич, Родченко, Святогор[430] и Баян-Пламень, готовилась как пособие для штудий по новой поэтике, предназначенное для рабочей молодежи МФАГ[431] – сотрудников Пролетарского театра, учащихся Студии художников-самоучек и лубочников и поэтов пролетарских песен. В какой-то момент авторы решили издать свои материалы отдельным сборником «Анархия – Творчество»: для широкой публики, «гущи масс», по их слову. Объявление о его выпуске появилось в «Анархии» № 72 и републиковалось несколько раз. Но выпустить сборник не успели.
Объявление из «Анархии». Начиная с 30 мая 1918 г. оно перепечатывалось почти в каждом номере, с 72-го по 98-й включительно. Надежда выпустить сборник не покидала авторов до последнего.
Все авторы сборника имели схожее понимание истории: они воспринимали происходящую революцию как катарсис – стихийный процесс радикального очищения, в котором зарождалась новая, лучшая жизнь. Лозунг Михаила Бакунина «Дух разрушения есть дух созидания» соответствовал такому пониманию истории полностью. Происходящее уничтожение старых форм виделось им тотальным, очищающим как сознание каждого человека, так и всего человечества в целом. Новые – чистые и свободные – массы отправлялись в неведомое, творчески самообновляясь.
Объявление из «Анархии». В мае – июне 1918 г. оно четыре раза появлялись на газетных полосах, в номерах 72, 73, 74, 76.
В реальности такие задачи требовали отказа от собственности (от «этих зеленых мяса и кости», по слову Малевича; попросту – от животной, присваивающей природы человека) и слома сословных перегородок (отсюда структурообразующая роль «масс», а не «группы избранных» или «личности»).
Но на этот простой путь к творческой свободе было не так просто указать, тут нужны были новые проповеди. Каждый участник процесса написал собственный манифест мятежа. Мы позволили себе дополнить подборку текстами тех, кто пришел в газету позже, чем определился состав авторов сборника. Это художницы Надежда Удальцова и Ольга Розанова, поэт Алексей Гастев, а также юный Александр Уранский, который совсем скоро станет лидером молодежного крыла анархо-коммунизма. Манифесты мятежа составляют следующую за рекламными объявлениями часть подборки.
Далее мы разместили историко-теоретические экскурсы, подводящие к новой поэтике (театра, живописи, поэзии), формализующей главные свойства революции: ее простоту, мощь, стихийность и динамизм. Эти характеристики новому человеку следовало присвоить, и нужно было научиться работать с ними адекватно, изобретая подходящие приемы, – так считали авторы.
Тут важно подчеркнуть, что сочинители «Анархии – Творчества», и прежде всего Малевич, утверждали открытость нового искусства для всех, его надклассовость.
ТЕКСТЫ. РЕКЛАМА
‹Без подписи›К ЛИТЕРАТОРАМ-АНАРХИСТАМ ВСЕХ ТЕЧЕНИЙ
Анархия. 1918. 14 марта. № 17. С. 4
После мучительно долгого перерыва «Анархия» возобновляет свое существование. Как известно, со дня возникновения «Анархия» не является узкосектантским «фракционным» органом и рада предоставить свои страницы каждому дружескому слову, одухотворенному анархистским порывом. Ее страницы открыты для отражения революционной, антиавторитарной культуры и общественности во всем многообразии и всей широте. И тот, кому дороги идеи анархизма, не должен игнорировать наш орган. Если орган плох, пусть каждый приложит и свои усилия к совершенствованию его. И пусть каждый идейный автор-анархист знает, что мы, заранее отрезав ему путь отступления, даем всякому возможность высказаться свободно, так, как он думает.
Анархия. 1918. 31 марта. № 32. С. 4
Повтор: 5 апреля. № 36. С. 4
‹СТУДИЯ РИСОВАЛЬЩИКОВ-САМОУЧЕК И ЛУБОЧНИКОВ›
С. 1 апреля в студии художники Моргунов, ‹Татлин?›, Малевич и др. начнут заниматься с рисовальщиками-самоучками и лубочниками.
Группы рисовальщиков-самоучек собирает тов. Лукашин, к которому следует обращаться за всеми справками и разъяснениями.
Романов[432]. Пролетарский театр
‹Без подписи›ВЫПУСКАЕМ ПЕРВЫЙ СБОРНИК «АНАРХИЯ – ТВОРЧЕСТВО»
Анархия. 1918. № 72, 73, 74, 76
Наша газета не может уделять много места вопросам искусства и творчества.
Решено выпустить сборник, посвященный исключительно вопросам разрушения и творческой изобретательности нашего дня в деле культурного строительства.
Сборник расчленен на три отдела.
Первый – агитационный.
Второй – динамит и форма.
Третий – информация.
Через головы «промежуточного сословия», через головы передовцев[433], критиков и целые своры услужливых благотворителей: узкопартийных организаций, вегетарианских учреждений, каковыми являются теперь культурные отделы кооперативов и пролеткультов, мы решили взвиться и упасть в самую гущу масс с динамитом разрушения и формами нашей творческой изобретательности.
Выпускаем первый сборник «АНАРХИЯ – ТВОРЧЕСТВО».
МАНИФЕСТЫ МЯТЕЖА
К. Малевич«К НОВОМУ ЛИКУ»
Анархия. 1918. 27 марта. № 28. С. 4
«Очищайте площади от обломков старого, ибо воздвигнутся храмы нашего лика.
Очищайте себя от накопления форм, принадлежащих прошлым векам.
Так как должны поместить новый ритм времени. Уведите себя с протертых дорог, усеянных забором крестов кладбищ, ибо они служат путями к угасшим дням.
Лицо ваше стерто, как старая монета, – чистили его много веков авторитеты и на тряпке прошлых красот растерли ваш бодрый лик.
Старались отшлифовать вашу душу и творческий дух по образу и подобию давно угасших богов, чем сгладили ваше острое я.
И вы стали тем самым камнем, который умертвил Микель-Анджело в угоду прошлому или будущему.
Но мы сумели скрыть наше я от касания рук авторитетов и сотворили свой лик.
И объявляем время наше площадью нашего века, на которой раскинем свои формы.
Пусть Праксители, Фидии, Рафаэль, Рубенсы и все их поколение догорают в келиях и кладбищах.
Пусть сторожат свое умершее время.
Пусть несут к их останкам свое я.
Но мы закуем лицо свое нашим временем и формами, образуем время, поставим печать лица своего и оставим узнанным в потоке веков»[434].
РодченкоИСКАТЕЛЯМ-ТВОРЦАМ
Анархия. 1918. 31 марта. № 32. С. 4
Дерзкими замыслами мы смеемся – вестниками избавителей.
Мы проповедуем очищение, как назидатели.
Мы нанизываем насаждения и, раскрывая череп, сосредоточиваем имена чудесников.
Открытые начинатели, сжимая испуг с земли, сдвигаем тишину с упрямством ярости, как тигры, зарожденные в солнце и змеях, выдумывали себя.
Если маленькие, стыдливые, вмещающие тишину в своем мозгу и не могут не быть добродетельными, то что же ты, пылающее творчество, боишься, как заразы, шума красных птиц, что собираются над гигантскими головами бунтовщиков?
Поспешно… окрыленно, но не мстительно… сводом, опаляющим сосуды кровеносные… идет анархия по изгибам высоких домов!
А вы, как шелковичные черви, прячетесь по дорогам убегающих мытарей.
Искатели! Смелые бунтари, прочь гоните отживших мумий, влюбленных в романтические сумерки, исписанных старцев со сгнившим, развалившимся великолепием.
Неистовые искатели, создадим дворцы наших исканий.
Дерзкие дерзостных, настоящее наше!
За дело! Вперед!
Александр УранскийХЛЕБА и ЗРЕЛИЩ
Анархия. 1918. 31 марта. № 32. С. 4
«Хлеба!» – кричал и просил народ. «Власть!» – отвечали и давали стоящие у власти. «Зрелищ!» – законно требовали массы. «Война!» – отвечали тогда и объявляли время от времени войны. И вот когда скованный властью, голодом и войной народ убивал друг друга, мечта о хлебе и стремление к творчеству не покидали его.
Пусть партии и цари побеждали друг друга, пусть моментами было пустынно и гневно в душах, – сила росла и росла, готовилась к взрыву динамическому и великому, – взрыву, разрушающему и созидающему.
И так же, как масса перестала верить в рай небесный, а начала рыть пути к раю социалистическому, она так же сейчас не считает своими авторитетами Маркса, Пушкина, Шекспира и Рафаэля и ждет, и скоро дождется момента рубки былых гениев, сама взойдет на Олимп и принесет свое великое творчество.
Я знаю, что этот момент близок, и приветствую его!
И Рафаэль, и Шекспир стары, как катакомбы, и Маркс, и Пушкин утонули в столетиях…
Вы, которые зовете новое творчество «великим осквернителем»; вы, которые привыкли к традиционным ритмам и приемам, не стойте на пути гиганта-новатора – он сотрет и уничтожит вас. Бегите прочь и молчите. Все то, что скопилось в низах мира, не любит слов красивых и лживых. Оно зло изобразит злом, и всем станет жутко; оно жизнь изобразит как жизнь, и каждый поймет самого себя.
Вы, новые творцы, которых ждут век и мир, вы, новые творцы, грубые мозоли и гнойные раны которых заставили понять жизнь, стройте и творите храбро, не оглядываясь назад! И если ты, скульптор, неловким движением разобьешь статую Аполлона, никто не заметит этого. И если ты, всемирный пожар в искусстве, сожжешь творения гениев сгинувших эпох, знай, что потомство благословит тебя за это…
Новые творцы, готовьтесь! Завтрашний день несет вулканический взрыв – тот взрыв, который уничтожит буржуазное искусство и создаст пролетарское творчество!
А. М. ‹Алексей Моргунов›ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ
Анархия. 1918. 4 апреля. № 35. С. 4
Творческий дух художника убивали покупатели, критики и ценители.
У художника-новатора остались: боязнь покупателя, презрение к критику и равнодушие к ценителю. Прежде был покупатель буржуй.
Теперь является новый покупатель – демократия.
Буржуй-капиталист шел к известному художнику, к Репину или Серову, и заказывал семейные портреты и различные панно.
При покупке, конечно, торговался и выторговывал не одну сотню рублей.
– На ужин пригодится!
Так поступали почти все меценаты, покупая картины на выставках. Они собирали целые коллекции картин за гроши и после смерти их жертвовали городу. Работая на заказ, художник портил себя. Многие этого не замечали и были довольны своей судьбой. Другие погибали.
Немногие сохранили себя, скрыв лицо свое от мира в крыльях своего творчества.
Теперь, с появлением демократии у власти, у многих явилась надежда, что настанет «светлый праздник» для искусства.
Наивные!
Сколько говорилось об искусстве, об организации художественного совета, о народных академиях, о театре!
Но остались только слова.
На деле художник, творец жизни, видимости, принужден сидеть голодный, служить в канцелярии или работать на заказ обложки и плакаты и получать жалованье.
Да, деньги даром не даются, надо трудиться.
Какая бессмыслица!
Да ведь мы – художники, творцы новых форм нашего сознания! Мы – великие утописты! Мы даем облик жизни! Ведь вы, борцы с внешним могуществом буржуазии и капитализма, бессильны бороться с ядом буржуазного вкуса. Отсюда пойдут всякие соглашательства, и вы завязнете в болоте мещанской пошлости.
Искусство не третье блюдо, а первое!
Мы, художники-анархисты, будем до конца бороться с мещанской пошлостью, откуда бы она ни исходила, от буржуазии ли или демократии.
Мы разорвем цепи и выйдем из заколдованного круга.
Мы сами создадим себе необходимые условия для нашего творчества, а всяких заказчиков вытолкнем за дверь.
Только благодаря нам не погибнет радость к жизни, к творчеству.
Мы зажгли костер, искры летят, а топлива у нас много.
Н. УдальцоваМЫ ХОТИМ
Анархия. 1918. 7 апреля. № 38. С. 4
Искусство свободно. Творчество свободно.
Человек, рожденный для творчества и искусства, свободен.
Творец, принесший миру новые формы, должен приветствоваться радостно.
Так должно было бы быть, но не так было.
Художники-новаторы, рожденные в старом социальном мире, если у них не было денег и богатых друзей, забивались в подвалы и загонялись на чердаки и бились в тесноте и нищете, окруженные стеной жандармов и критиков, которые защищали от новых идей старые, признанные, уютные рутины, формы.
Если талант все-таки пробивался, то выдвигались пулеметы ругани, залпы визга и хохота, артиллерия непристойной брани, и остро отточенные перья забивали новатора вновь в подвалы и загоняли на чердаки.
И так длилось, пока не появлялся меценат и не оказывал своего покровительства искусству или критик-спекулянт, прислушивающийся к поворотам общественного мнения, не говорил: «Теперь пора» – и не выпускал в оборот то или другое имя.
И произведения тех, над которыми вчера гремело эхо издевательств, сегодня висели на почетном месте, и вчерашние ругатели приходили и поклонялись им.
Так создавались «привилегированные», «имена».
Так было.
Рушился старый мир… и так есть.
Как и прежде, мы забиты в подвалы и загнаны на чердаки.
Как и прежде, часть из нас принуждена работать за канцелярскими столами, добывая свой кусок хлеба, и работать в искусстве урывками.
Как и прежде, мы задыхаемся в узких стенах и мечтаем о мастерских, как узник о солнце и свете.
У нас нет выставок, где мы могли бы показывать свои работы, нет лекций, нет журналов, где мы могли бы говорить о своих работах.
И круг привилегированных сжимает нас теснее и теснее, и мы задыхаемся.
И не только на выставки свои, в журналы свои они не пускают нас, они оттесняют нас от общественных работ, из общественных организаций, они, привилегированные, захватывают всё.
Так было, так есть и… так будет?
Мы не хотим меценатов.
Мы не хотим благосклонной критики.
Мы не хотим быть привилегированными.
Мы не хотим давить ни тех, кто прошел перед нами, ни тех, кто идет за нами следом.
Мы хотим права на творчество-труд.
Мы хотим равенства и свободы в искусстве.
РодченкоБУДЬТЕ ТВОРЦАМИ
Анархия. 1918. 17 мая. № 61. С. 4
Как творец-бунтарь я говорю вам всем, еще способным разрушить, уничтожить, сжечь все старое, все изжившее, все мешающее, все умирающее, все лишнее, все порабощающее, угнетающее нас.
Вам, стоящим у власти, вам, победителям, говорю: не останавливайтесь на пути революции, идите вперед и, если вам помешают в творчестве жизни рамки вашей партии, договоров, разрушьте их, будьте творцами, не бойтесь потерять что-либо, ибо дух разрушающий есть дух созидающий, и ваше революционное шествие даст вам силы творческой изобретательности, и ярким будет ваш путь творчества революции.
Вам, вставшим у власти, вам, победителям, братьям по духу, творцам кисти, пера и резца, вам, которые еще вчера голодали на чердаках, а сегодня комиссары искусства, говорю: не баррикадируйтесь письменными столами своих коллегий и канцелярщиной, помните, что время идет, и вы еще ничего не сделали для своих братьев, и они по-прежнему голодны, как вы вчера… Помните о творчестве бунтарей!
Вам, проводникам безвластья, вам, разгромленным, великим борцам за анархию, говорю: бросьте играть словами, творите творчество, созидайте, не зная устали, разрушайте ненужное, пусть наша жизнь будет построенной снова безо всякого балласта. Стройте, разрушая созидайте, и мы все пойдем вместе к счастью творчества, изобретательности.
Вам, стоящим у жизни, всему вашему человечеству говорю: будьте не богами и властителями, не кутайтесь в старые одеяла искусства бабушек, не спите на пуховых перинах любви пра‹деду›шек, не жуйте мертвых слов их и не раболепствуйте перед оплотом капитала – религией. Не пугайтесь жизни бунтарства – стройте свою жизнь без опек и предрассудков, будьте героями для самих себя! Двигайтесь вперед, изобретайте, ищите… Выбросьте, уничтожьте все лишнее, все ненужное… Будьте свободными, вечно юными искателями…
Будьте творцами, наконец, а не стадом, вы, о люди живущие!
Ольга РозановаИСКУССТВО – ТОЛЬКО В НЕЗАВИСИМОСТИ И БЕЗГРАНИЧНОЙ СВОБОДЕ!
Анархия. 1918. 22 июня. № 91. С. 4
К лучшему ли, к худшему ли, человек меняется, мир меняется.
И каждая эпоха, являя новое лицо, являет новое искусство.
Критики всплескивают руками, плюются, усиленно бранятся, но рано или поздно «признают».
Публика «признаёт» несколько раньше.
А критики-то воображают, что это они способствуют.
Но долго боятся. Не доверяют. Оплакивают ускользающее обаяние прежних веков, как старые бабушки старые годы.
Страшно, когда душа старая.
Когда веры в будущее нет.
Когда из всех углов, из всех пыльных шкафов и фолиантов строго смотрят лики великих мертвецов и пугают.
Прошлое вымышлено. Населено мертвыми душами. Затор. Завод.
Как творить, повернув голову к старым векам?
Не абсурд ли это? Ребенку понятно. А нам твердят: «традиции», «опыт», «примеры прошлого», старые сапоги…
Человек слишком несложен, чтобы это еще утрировать, чтобы отказываться от нового опыта, от возможности из душной клетки, из плена прошлого вырваться в новый мир.
Достаточно экскурсий в ушедшие в вечность дни! Искусство должно быть выражением своей эпохи и ее ценностей.
Наше время характерно жаждой свободы, тоской по свободе, жаждой увидеть мир преображенным.
Наше искусство ломает старые рамки, дерзает.
А наша дореформенная критика все по-прежнему, все по-старому жаждет убить все живое в искусстве, парализовать его развитие, убить в нем душу и разум эпохи.
Консерватизм возвел в закон эту периодическую травлю всего нового.
До каких пор голос критика, альфонсирующего на счет художника, будет доминировать в общественном мнении?!
Разве не художник обновляет жизнь?
Казалось бы, удивление и радость должно было вызывать то, что искусство многогранно, что оно меняет свой лик и несет новые веры.
Казалось бы, художник-новатор должен быть встречен как храбрый мореплаватель, как дорогой гость.
Но что же мы видим? Хлестаковское похлопывание по плечу или гнусное недоверие, издевательство.
Шамкают: «Призна́ешь молодых, а вдруг зазнаются? Нечего баловать их, пусть гниют в сырых углах…»
Все страшно вам всего – вам, у кого души старые, да недобрые!
Но не страшно тем, кто настоящее ценит выше самого распрекрасного прошлого!
Каково бы ни было прошлое, оно мертво.
Каково бы ни было настоящее, оно живо, динамично, оно – исток надежд и упований.
Искусство не только в технике, оно – само всепроникающее дыхание жизни. И как бы ни казалась вам, трусливым, страшна эпоха, искусство тем выше, чем аналогичнее ей по характеру.
Его утверждение, его основа – в сфере непрерывно возникающих отражений.
Алексей Гастев«МЫ ПОСЯГНУЛИ»[435]
Анархия. 1918. 23 июня. № 92. С. 4
Кончено! Довольно с нас песен благочестия. Смело поднимем свой занавес. И пусть играет наша музыка.
Шеренги и толпы станков, подземные клокоты огненной печи, подъемы и спуски нагруженных кранов, дыханье прокованных крепких цилиндров, рокоты газовых взрывов и мощь молчаливой прессы – вот наши песни, религия и музыка.
Нам когда-то дали вместо хлеба молот и заставили работать. Нас мучили… Но, сжимая молот, мы назвали его другом, каждый удар прибавлял нам в мускулы железо, энергия стали проникла в душу, и мы, когда-то рабы, теперь посягнули на мир.
Мы не будем рваться в эти жалкие выси, которые зовутся небом. Небо – создание праздных, лежачих, ленивых и робких людей.
Ринемтесь вниз!
Вместе с огнем, и металлом, и газом, и паром нароем шахт, пробурим величайшие в мире тоннели, взрывами газа опустошим в недрах земли непробитые страшные толщи. О, мы уйдем, мы зароемся в глуби, прорежем их тысячью стальных линий, мы осветим и обнажим подземные пропасти каскадами света и наполним их ревом металла. На многие годы уйдем от неба, от солнца, мерцания звезд, сольемся с землей: она в нас и мы в ней.
Мы войдем в землю тысячами, мы войдем туда миллионами, мы войдем океаном людей! Но оттуда не выйдем, не выйдем уже никогда… Мы погибнем, мы схороним себя в ненасытном беге и трудовом ударе.
Землею рожденные, мы в нее возвратимся, как сказано древним, но земля преобразится: запертая со всех сторон – без входов и выходов! – она будет полна несмолкаемой бури труда; кругом закованный сталью земной шар будет котлом Вселенной, и, когда в исступлении трудового порыва земля не выдержит и разорвет стальную броню, она родит новые существа, имя которым уже не будет человек.
Новорожденные не заметят маленького низкого неба, потерявшегося во взрыве их рождения, и сразу двинут всю Землю на новую орбиту, перемешают карту солнц и планет, создадут новые этажи над мирами.
Сам мир будет новой машиной, где космос впервые найдет свое собственное сердце, свое биение.
Он несется…
Кто остановит пламя тысячи печей-солнц? Кто ослабит напор и взрывы раскаленных атмосфер? Кто умерит быстроту маховиков-сатурнов?
Планеты бешено крутятся на своих осях, как моторные якоря-гиганты. Их бег не прервать, их огненных искр не залить!
Космос несется…
Он не может стоять, он родится и умирает и снова родится, растет, болеет и опять воскресает и гонится дальше…
Он достигает, он торжествует!..
Упал, упал!
Тонет… Отчаялся…
Но огонь плавит все, даже тоску, даже сомнение, даже неверие.
И снова жизнь, клокотанье, работа!
Будет время – одним нажимом мы оборвем работу во всем мире, усмирим машины. Вселенная наполнится тогда радостным эхом труда, и неизвестно где рожденные аккорды зазвучат еще о больших, незримо и немыслимо далеких горизонтах.
И в эту минуту, когда, холодея, будут отдыхать от стального бега машины, мы всем мировым миллиардом еще раз, не то божески, не то демонски, еще сильнее, еще безумнее посягнем!