— Он странный человек… — пояснил Китченер. — Начал было делать карьеру в военной разведке — тогда я с ним и познакомился, — бросил… Долгие годы работал на «Интеллидженс Сервис» — оставил… Говорят, занимался коммерцией… не знаю… я потерял его след…
— Слышал, он был дружен с Черчиллем, — вспомнил Френч.
— Возможно, — кивнул военный министр. — А я сразу понял, что человек, который спас моего племянника из огня, — это тот самый Блад-Рейли.
— Но зачем он напросился на передовую? Ничего не понимаю… Ведь его способности можно было бы использовать с гораздо большей пользой…
— Вот и используйте, — наставительно сказал Китченер. — Он уже вышел из госпиталя?
— Да…
— И передайте ему мою личную благодарность, а также сообщите, что приказом командования он награжден орденом Святого Георгия.
— Да, сэр…
Френч направился было к выходу, но у дверей замешкался и снова повернулся к министру:
— А, кстати, как ваш племянник?
Китченер помрачнел.
— Увы, — тяжело вздохнул он. — Врачи пока ничем не обнадеживают. Они говорят, слишком глубокая контузия. Эдди вряд ли когда-нибудь станет нормальным человеком…
— Простите, сэр… — тихо сказал Френч и вышел.
«Когда Черчилль высадился на французском побережье в Булони, там его уже ожидала личная машина главнокомандующего. Френч принял гостя с распростертыми объятиями, устроил в его честь роскошный обед и обращался с ним так, будто его друг все еще был членом военного кабинета. На следующий день главнокомандующий спросил у Черчилля, что бы он хотел делать в армии, «Все, что прикажут», — ответил тот. Френч предложил Черчиллю командование бригадой. Это означало, что он получил бы звание бригадного генерала и командовал соединением, насчитывавшим 4 тысячи человек. Черчилль охотно принял предложение. Поскольку, однако, он не имел опыта военной службы в условиях первой мировой войны, он справедливо рассудил, что ему следует хотя бы в течение месяца побыть на передовой в более скромном чине и приобрести некоторый военный опыт. Черчилль высказал пожелание пройти стажировку в гвардейской дивизии. Его просьба была удовлетворена».
(Из книги В. Трухановского «Уинстон Черчилль».)
— Слушаюсь, герр Шуманн! — откозырял лейтенант артиллерии Карл Бухвальд, недавно прибывший из Берлина вместе с новым пополнением. — Я могу идти?
— Подождите, лейтенант, — полковник Шуманн аккуратно завязал тесемки на папке с бумагами, засунул документы в стол и тщательно его запер. Ключ полковник положил в карман мундира. — Я тоже иду. Хочется немного прогуляться. Наконец-то кончилась эта слякоть…
Вообще-то полковник был против внеслужебных отношений с младшими по званию. Но лейтенант Бухвальд был исключением. Он привез с собой письмо от кузины Ганса фон Шуманна Греты. Волковой, урожденной баронессы фон Раушенбах, живущей в Петербурге.
«Это ужасно, дорогой кузен, сознавать, что мы с вами оказались разделенными линией фронта, — писала Грета. — Видит Бог, как я хотела бы очутиться теперь в родном Бремене, в нашем уютном старом доме, где мы с вами в детстве так любили по вечерам, при свете свечи, когда все кажется таинственным и призрачным, мечтать о том, что станется с нами, когда мы вырастем большими. Помните, как пылко бросились вы передо мной на колени и воскликнули: «Грета! Милая Грета! Когда-нибудь я обязательно женюсь на тебе!» О, как это было давно…
Вы так и не создали семью, дорогой кузен, а я так несчастлива в браке! Мой супруг страдает всеми пороками сразу. Он пьяница и развратник, предпочитающий общество падших женщин семейному очагу. Теперь еще, когда моя любимая родина, моя Германия, оказалась втянутой в эту войну, муж возненавидел меня лишь за то только, что я немка! О, почему вы не выполнили своего детского обещания, друг мой?!.»
Сентиментальный фон Шуманн судорожно сглотнул и перевернул страницу.
«…знаю обо всем от тетушки Гретель, но не решалась рацее написать вам.
Герр Бухвальд был здесь инкогнито, с миссией от военной разведки. Это замечательный человек, мой друг. Узнав, что он едет во Францию, что, возможно, встретится с вами, я передала ему письмо в надежде, что вы все-таки прочтете его. Берегите себя, дорогой Ганс! Я молю Бога, чтобы наконец кончилась эта война и вы остались живы и невредимы. Быть может, мы еще встретимся… Мысли об этом придают мне силы. Знайте же, я (зачеркнуто). Ваша бедная кузина Грета фон Раушенбах».
Погруженный в свои мысли, полковник молчал. Герр Бухвальд, не осмеливаясь нарушить его раздумий, шагал рядом. Приятно было после долгой и слякотной осени вдыхать легкий морозный воздух первых зимних дней.
— Как она выглядит? — вдруг тихо спросил полковник.
Лейтенант сразу понял, о ком идет речь.
— Она… — он немного замялся, не желая ни лгать, ни огорчать полковника правдой.
— Постарела… — без слов понял его фон Шу-манн. — Еще бы… Столько лет прошло… — он поднял глаза к небу, словно пытаясь сосчитать годы, пролетевшие со дня их последней встречи. — Мы ведь с ней ровесники… А виделись в последний раз, когда нам было по двадцать… Бог мой! Почти тридцать лет назад… А она была хороша, несказанно хороша… Я любил ее всю жизнь…
Он снова тяжело вздохнул и, посмотрев на лейтенанта, встретил взгляд, полный понимания и сочувствия. Это еще больше расположило полковника к господину Бухвальду.
— А как Вы с фрау Гретой познакомились? — поинтересовался Шуманн. — Давно ль?
— О да, герр полковник. Я приехал в Россию пятнадцать лет назад в качестве помощника военного атташе в германском посольстве. Господин Волков занимал тогда высокий чиновничий пост в министерстве иностранных дел. Мы довольно часто встречались с ним по службе и на официальных приемах. Как-то раз он привел с собой фрау Грету. Она показалась мне удивительно умной и образованной женщиной, и мы сразу прониклись друг к другу расположением. Я всегда удивлялся, как может она терпеть такого грубого и пошлого человека, как ее супруг. Ей так одиноко с ним и вообще в этой варварской стране…
— Бедная Грета… — глаза полковника наполнились слезами.
Бухвальд почтительно замолчал. Он понимал чувства герра Шуманна. Несколько минут они снова шагали в полной тишине. Наконец полковник глухо кашлянул и обратился к Бухвальду:
— Надолго ли вы. к нам?
— Как решит командование. У меня не ограничен срок командировки. Все зависит от того, как удастся справиться с поставленной передо мной задачей подготовки разведчиков для работы в тылу врага в оперативных условиях.
На другой же день герр Бухвальд с рвением взялся за порученное ему дело. Днем он работал с солдатами, а вечера, как правило, проводил с полковником фон Шуманном, с которым сошелся довольно близко благодаря далекой петербургской кузине господина Шуманна, урожденной баронессе фон Раушен-бах.
Так прошел месяц.
Однажды полковник пригласил приятеля к себе, чтобы, как водится, повспоминать о лучших днях и обсудить насущные вопросы оперативной разведки в тылу врага.
— Пива? — предложил он гостю.
Обычно Бухвальд отказывался, ссылаясь на нездоровую печень, но на этот раз согласился. Под пиво беседа пошла еще лучше, воспоминания стали ярче, и светлый образ баронессы фон Раушенбах был на время заслонен многочисленными образами кратковременных подруг полковника и лейтенанта. К сожалению, господин Бухвальд не мог, как это случалось, засиживаться допоздна: необходимо было передать из штаба шифрованное донесение в Берлин, где интересовались ходом его работы. Проводив гостя, герр Шуманн-почувствовал непреодолимую тягу ко сну. Он с удовольствием растянулся на кровати и провалился в мир грез и сновидений.
Проснулся он гораздо позже обычного. Отчего-то трещала голова. Настроение было отвратительным. Одевшись, герр Шуманн вопреки обыкновению велел подать автомобиль, хотя в другие дни предпочитал прогуляться пешком.
Войдя в кабинет, полковник едва не лишился дара речи: из ящика его стола, где хранились важнейшие документы, касающиеся боевых действий против англичан на территории Франции, торчал ключ. Но педантичный до мелочности полковник точно помнил, что вчера запирал стол и прятал ключ в нагрудный карман мундира. Он бросился к столу. Все бумаги исчезли.
Когда полковник предстал перед военным трибуналом, его спросили, почему он был так уверен в том, что лейтенант Бухвальд действительно привез ему письмо от кузины? Писала ли Грета Волкова, урожденная баронесса фон Раушенбах, ему раньше? Был ли он знаком с ее почерком?
На эти вопросы полковник фон Шуманн ответил отрицательно.
Его должны были расстрелять, но, учитывая прежние заслуги, разжаловали в солдаты. Он просидел в окопах до конца войны.
Целую неделю Рейли добирался из немецкого тыла до своих. Ему пришлось прошагать пешком несколько десятков километров. Выбравшись с занятой немцами территории, он с омерзением скинул мундир, сжег документ на имя Карла Бухвальда и, переодевшись в захваченное с собой цивильное платье, стал похожим на какого-нибудь ремесленника. Так он пробирался через передовую, рискуя каждую минуту быть убитым своими или немцами.
Командир гвардейского корпуса генерал Уотсон встретил разведчика, как родного сына.
— Я доложу командованию, — захлебывался от восторга генерал. — Вас представят к награде! Какая смелость! Какая дерзость! Но как вам удалось расположить к себе Шуманна?
— Я был знаком с его кузиной в Петербурге, сэр, — устало ответил Джордж. — Удивительно неприятная дама, настоящая бюргерша. Бр-р… — он поежился при одном воспоминании. — И, как все немцы, дико сентиментальна… Рассказывая мне о своем двоюродном брате, она заливалась слезами… А все остальное, сэр, дело техники. Немецким на письме я владею не хуже, чем в устной речи…
Сэр Уотсон ликовал. Конечно же, начальство, узнав об операции, блестяще проведенной Рейли, отметит и скромные заслуги самог