— Стойте! — крикнул непрошеным гостям Кроми, останавливаясь на площадке второго этажа. — Здесь территория Британской империи.
— Братцы! — усатый мужик в форме милиционера обернулся к столпившимся за его спиной людям. — Братцы! Он вооружен! Стреляй, братцы!
И первым выстрелил.
Френсису едва удалось увернуться от пули. Он заскочил за мраморную диву, украшавшую площадку, и снова выкрикнул:
— Прекратите! Дипломатический статус… Новый выстрел помешал ему договорить.
И тогда Кроми, не целясь, выстрелил в ответ.
Молодой парень из толпы нападавших охнул и медленно осел на пол. На его гимнастерке расплылось темное пятно.
— Буржуйская сволочь! — заорал усатый, выпуская пули одну за другой. — Контрреволюционная гадина!
От мраморной дивы отвалился нос. Френсис больше ничего не пытался объяснять. Он отстреливался, лихорадочно подсчитывая, сколько пуль еще осталось в запасе.
Помощник комиссара Шейнкман был ранен в грудь, разведчик Янсон убит, следователь ЧК Бортновский ранен».
(Из книги Д. Голинкова «Крушение антисоветского подполья в СССР».)
Патроны кончились. Френсис отбросил пистолет в сторону и прижался лицом к холодной спине мраморной красавицы.
— Дострелялся, гад?! — перепрыгивая через ступеньки, усатый бросился на площадку второго этажа, держа пистолет наготове. — Сука английская!
Френсис перекрестился и вышел из-за статуи.
Усатый был в нескольких шагах от него. Его глаза встретились со взглядом Кроми. И в тот же момент откуда-то сзади раздался выстрел.
Френсис рухнул на пол и больше не шевелился.
— Тьфу! — сплюнул усатый. — Надо же… наповал…
Он обернулся и строго спросил:
— Какой идиот его шлепнул?
— Я… — отозвался рыжеволосый паренек с едва пробивающимися усами. — Я с черного хода прошел… Я не хотел… Думал, он сейчас на вас нападет…
— Думал, думал! — передразнил усатый. — Головой работать надо, а не думать! Велено было взять его живьем. Арестовать, так сказать, для дальнейшего допроса. А ты, дурак, думал… Он же и пистолет-то бросил. Патроны, видать, кончились.
Паренек опустил голову и шмыгнул носом.
— Дык я… — пытался оправдаться он.
— Ладно, — вдруг махнул рукой усатый. — Скажем, убит при оказании сопротивления. Тем более его все равно бы расстреляли, гниду буржуйскую. Наших-то он не пожалел.
Милиционер снял фуражку и посмотрел на тела убитых Кроми чекистов. Остальные последовали его примеру.
— Все, — усатый снова надел фуражку. — Ты, Вербицкий, и ты, Шингарев, вынесите тела. Колтунов останется с раненым. Остальные — за мной! Обыскать помещение!
Неоконченное письмо Дженни, как единственный документ, было отправлено в Москву, в архив ВЧК.
«Архивы посольства разграблены, и все разрушено. С трупа капитана Кроми снят крест Святого Георгия, его потом носил один из убийц. Английскому священнику было отказано в разрешении читать молитвы над телом».
(Из телеграммы датского посла в Петрограде Г. Скавениуса, полученной в Лондоне 3 сентября 1918 года.)
«Глубоко огорчен гибелью Кроми. Я был с ним лично знаком с семнадцатого года и считал человеком очень одаренным, исключительно высоких профессиональных качеств… Серьезно надеюсь, что правительство, несмотря на перегруженность делами, будет преследовать виновников этого преступления с неустанной настойчивостью. Единственная политика, которая представляется эффективной, — установить, что конкретных лиц, входящих в большевистское правительство, постигнет справедливое возмездие, сколько бы времени это ни потребовало, и заставить их почувствовать, что это возмездие станет важной целью британской политики и будет твердо преследоваться на всех этапах войны и послевоенного урегулирования».
(Из специального документа, представленного У. Черчиллем военному кабинету 4 сентября 1918 года.)
Глава 6«Я ПРИКОВАН К ЭТОМУ ИМЕНИ»
Петерса разбудил резкий телефонный звонок.
— Алло? Алло? — доносился откуда-то издалека мужской голос.
— Алло, барышня, ничего не слышно! Алло! В трубке раздались короткие гудки. Петерс нажал на рычаг, и телефон тут же снова затрезвонил.
— Алло? Товарищ Петерс? Соединяю… — телефонистка защелкала какими-то рычажками, и ее голос сменился мужским тенорком:
— Товарищ Петерс?
— Да, — кивнул Ян Христофорович, и у него что-то сжалось в районе солнечного сплетения, как это всегда бывало в предчувствии неприятностей.
— Что вы там себе позволяете, в вашем ЧК? — возмутился неизвестный собеседник. — Что это за аресты? Что это за…
— Позвольте, позвольте, — перебил звонившего Петерс. — А кто вы, собственно говоря, такой?
— Наркоминдел Чичерин, — буркнул мужчина.
— Ой, простите, Георгий Васильевич, не узнал, — Петерс сразу смягчил тон. — Вы же осведомлены о событиях последних дней. Товарищ Ленин ранен, товарищ Урицкий убит в Питере…
— Но при чем здесь главы дипломатических миссий? — раздраженно перебил его Чичерин. — Что за самоуправство? Это международный скандал! В то самое время, когда мы всеми силами стараемся наладить дипломатические отношения с Англией И Францией, вы арестовываете их представителей и обвиняете в каком-то заговоре!
— Да, — твердо сказал Ян Христофорович. — Обвиняем. Заговор против Советской власти…
— Оставьте! Мы же взрослые люди! У вас есть какие-то доказательства?
— Доказательств пока мало, но они будут, — неуверенно сообщил Петерс.
— Что значит — будут? Можно подумать, мы какое-то дикое африканское племя, а не жители нового цивилизованного государства. Вы знаете, какие неприятности у нас из-за вас?
— Какие? — Петерс нервно откинул волосы со лба.
— В Лондоне арестован наш представитель Литвинов, вот какие! Его захватили сразу же после получения известий о вашем самоуправстве!
— Это… шантаж… — робко сказал Ян Христофорович.
— Это скандал! Вы должны немедленно освободить и Локкарта, и Лаверня, и всех иностранцев, которых вы взяли!
— Но…
— И товарищ Свердлов полностью со мной согласен, — продолжал Чичерин. — Считайте, что это прямое указание, приказ! Вы поняли меня?
Не дожидаясь ответа, Чичерин положил трубку.
— Черт! — выругался Петерс. — Я же предупреждал! — он постучал по телефонному рычагу. — Барышня, соедините меня с Мальковым!
«Петерс сказал мне, что Локкарта он решил выпустить. Я даже опешил от неожиданности. Однако Петерс успокоил меня. Он сказал, что сейчас, побывав под арестом, Локкарт не опасен, так как вынужден будет на время свернуть активную контрреволюционную деятельность, да и большинство его агентов арестовано. Находясь же на свободе, Локкарт может, сам того не подозревая, принести кое-какую пользу. За ним будет организовано тщательное наблюдение… Имеются и некоторые дипломатические соображения, говорящие в пользу освобождения Локкарта… Рассказал мне Петерс и некоторые подробности заговора».
(Из книги П. Малькова «Записки коменданта Московского Кремля».)
«Я шатался по городу без всякого дела. Знакомых здесь у меня не было, да и не хотелось мне заводить знакомства. Отправляя меня в Воронеж днем 30 августа, Петерс сказал, что это временная мера. Мне нужно скрыться, чтобы под горячую руку не попасться своим же чекистам и не быть пришлепнутым в какой-нибудь глупой перестрелке. Да уж, нелегко быть шпионом Рейли…
Я рад, что этот спектакль наконец закончен и очень скоро я смогу' жить и работать под своим настоящим именем. 3 сентября в «Известиях» появилось сообщение, которое я чуть ли не наизусть выучил:
«Ликвидирован заговор, руководимый англофранцузскими дипломатами во главе с начальником британской миссии Локкартом, французским генеральным консулом Лавернем и др., направленный на организацию захвата, при помощи подкупа частей советских войск, Совета народных комиссаров и провозглашения военной диктатуры в Москве.
…Заговорщики действовали, прикрываясь дипломатическим иммунитетом (неприкосновенностью) и на основании удостоверений, выдававшихся за личной подписью начальника британской миссии в Москве г. Локкарта, многочисленные экземпляры которых имеются ныне в руках ВЧК. Установлено, что через руки одного из агентов Локкарта, лейтенанта английской службы Рейли, за последние полторы недели прошло 1 200 000 рублей на подкуп…»
Тут, конечно, газетчики перегнули палку: было лишь 700 тысяч, ну да ладно. Главное, скорее бы во всем разобрались и вернули меня обратно. А то я здесь, как в ссылке. И с Ириной повидаться нет никакой возможности… Интересно, как она там?»
«Локкарт попался в Москве самым глупым образом. Говорили, что в этой истории была замешана женщина».
(Из воспоминаний мичмана А. Гефтера.)
Хикс сочувственно наблюдал за Локкдртом. Тот, допив свой жидкий чай, тщательно сполоснул чашку и надел пиджак.
— Куда сегодня? — спросил Хикс.
— Не знаю, — пожал плечами Роберт Брюс. — Искать Муру на улицах бесполезно, Карахан из Наркоминдел, где я пытался навести о ней справки, ничего о ее судьбе не знает или делает вид, что не знает… — он немного помолчал. — Я, наверное, вот что предприму…
Он снова замолк и задумался. Хикс его не торопил.
— Пойду к Петерсу, — вдруг решительно сказал Локкарт.
— Вы с ума сошли! — от волнения на лице помощника выступили красные пятна. — К чекистам?! Опять в тюрьму захотели?
— На этот раз меня не заберут, — убежденно возразил Локкарт. — Они же нас только три дня назад выпустили. Убедились, что никаких противоправных действий мы не совершали, и выпустили… За что им меня арестовывать?
— Ну не знаю, — Хикс возбужденно забегал по комнате. — А почему нас вообще отвозили на Лубянку? У большевиков нет никакой логики! От них надо держаться подальше!