— Для вас любая книга — антисоветчина…
— Молчать! — рявкнул на него Юрий Владимирович. И вновь обернулся к безымянному: — Бахтин Михаил, «Проблемы поэтики Достоевского»…
— Чего-чего там по этике? — переспросил тот, почесывая ручкой за ухом.
— Не по этике, а поэтики, в одно слово, — поправил его Дрига. — Комаров, тайники какие-нибудь обнаружены?
— Пока нет, — басом отозвался тот, закончив простукивать плинтусы. — Ну-ка, поднимитесь!
Вика и Эдик встали с дивана.
Комаров, крякнув, рывком поднял сиденье — и тут же уронил его.
— Блядь! — выругался он.
— Что такое? — немедленно подскочил к нему Юрий Владимирович.
— Р-р-рука, — заикаясь, выговорил лейтенант.
Соседка побледнела. Ее муж напрягся.
— Чья? — в абсолютной тишине прозвучал голос Дриги.
— Ч-человечья… — доложил Комаров.
Юрий Владимирович медленно и осторожно приподнял сиденье.
— Ф-фу, — он утер пот со лба. — Ну, Комаров, ты даешь… — Дрига извлек из дивана ручной протез с гипсовой кистью телесного цвета.
— Твою мать! — сплюнул безымянный. — Я уж думал, расчлененка.
— Это чье? — Юрий Владимирович брезгливо, на отлете, держал неожиданную находку.
Эдик поднял руки вверх:
— Как видите, не мое. — Он не скрывал иронии.
— Приобщить к делу? — деловито поинтересовался безымянный.
— Да хрен с ней! — Дрига швырнул протез на пол. Гипсовая кисть раскололась на части. — Жуть какая-то.
— Это соседских детишек пугать, — ухмыльнулся Эдик. — Вы же знаете, товарищ капитан, я ненормальный, у меня и справка есть.
— Но-но! — погрозил пальцем Юрий Владимирович. — Ты мне эти шуточки брось, Бодягин. Прибереги их для психиатров… Так, с жилым помещением покончено… Перейдем к остальной площади.
Безымянный, примостившись за кухонным столом, снова что-то строчил.
— В бачке ничего подозрительного не обнаружено, — гулко донесся из туалета бас Комарова.
— Под ванной проверь, — крикнул Дрига, изучая содержимое холодильника.
— Зря ищете, компромат мы уже весь съели, — бессильно бросил Эдик.
— Поговори у меня! — цыкнул на него Юрий Владимирович. — Я тебе, сволочь…
— Тут кафель… Что делать? — Комаров ждал новых распоряжений. — Отбивать?
— Оставить! Сюда иди.
Кухня малометражки с трудом вмещала такое количество людей, и рассыпать крупы и макароны Комарову пришлось в коридоре.
— Бриллианты ищут, — отчетливо шепнула сметливая соседка своему супругу.
Юрий Владимирович гремел посудой. С полки упала на пол и, жалобно звякнув, разбилась новенькая красная в белый горошек чашка.
— Извиняюсь, — пробормотал Дрига, наступая на осколки.
— Вы за все заплатите! — внезапно закричала Вика. — Варвары! Для вас нет ничего святого!
— Успокойтесь, Виктория Валентиновна, — ласково улыбнулся капитан. — Стоит ли так расстраиваться из-за копеечной чашки? Мы возместим ущерб.
Вика заплакала. Эдик обнял ее за плечи.
— А там что такое? — Дрига встрепенулся, придвинул табуретку к буфету и залез на нее. — Это уже любопытно… — он спрыгнул на пол, держа в руках пожелтевшие от времени тетрадки, исписанные мелким неровным почерком. — Ну что ж, недаром поработали… Пиши, — велел он безымянному, — рукописных документов шесть единиц, неизвестного содержания, старого вида.
Вика сквозь слезы смотрела, как Дрига поочередно вытряхивал над столом письма, записки и открытки, адресованные автору «Блокъ-нотов».
— Кому это принадлежит? — Юрий Владимирович спрашивал отрывисто, резко. — Вам, Бодягин? Ей? Третьим лицам?
— Третьим лицам, — в тон ему отвечал Эдик.
— Фамилия владельца?
— Неизвестна…
— Как документы попали к вам?
— Нашел среди макулатуры.
— С какой целью принесли в квартиру?
— С целью прочитать…
— Интересно, — вкрадчиво протянул капитан. — Значит, злоупотребляя служебным положением, роетесь во вторсырье, сданном населением… И вместо того, чтобы передать государству положенные килограммы бумажного утиля, вы расхищаете народное добро… Приносите на чужую жилплощадь антисоветские из мышления…
— С чего вы взяли, что антисоветские? — перебил его Бодягин.
— А советскими вы не интересуетесь, Эдуард Самуилович. Итак, вы приносите на чужую жилплощадь антисоветские измышления для того, чтобы передать их на Запад? Или снять копию и размножить?
— А это уж ваши измышления…
— Предположения, Эдуард Самуилович, только лишь предположения. Вы же отказываетесь назвать владельца этих э-э… материалов и фамилию автора. Таким образом, отвечать за все написанное здесь придется лично вам. Приобщите к делу, — Дрига аккуратно сложил тетрадки стопочкой и пододвинул их к безымянному.
Понятые расписались под протоколом обыска. Юрий Владимирович закрыл папку и обернулся к Бодягину:
— Мы вас вызовем, Эдуард Самуилович, когда вы понадобитесь. Надеюсь, с вас не надо брать подписку о невыезде? А гражданка Лютикова поедет с нами. Для выяснения некоторых обстоятельств.
Глава 5КАВАЛЕР ОРДЕНА ПОДВЯЗКИ
Френсис Барнс неторопливо шел по мощенным булыжником улицам Кишинева.
— Боже мой, ну и дыра! — вздохнул он, отбиваясь тростью от бросившейся на него из подворотни шавки. — Пшла вон, кынеле!
В эти места его забросила отнюдь не ностальгия по полузабытым воспоминаниям детства. И не коммерческие интересы: что делать процветающему американскому бизнесмену на бывшей провинциальной окраине Российской империи, ныне принадлежащей королевству Румыния?
Вот уже целый год Массино шел по горячему следу потерянных царских сокровищ. Легально и нелегально он побывал в Тобольске и Екатеринбурге, повторил маршрут следователя Соколова, вывезшего через Харбин материалы, связанные с расследованием убийства Романовых… И вот теперь он искал человека, который в восемнадцатом году пытался спасти обреченного Николая II…
Поравнявшись с кинотеатром «Одеон», Массино сверился с записанным в блокноте адресом. Где-то здесь… Он огляделся.
Из Александровского сада доносилась музыка — играл военный духовой оркестр. Грохотала по булыжнику каруца. Нарядные дамы конфузливо зажимали носы, когда лошадка на ходу усеивала мостовую конскими яблоками. Мимо пробежала замурзанная девочка и показала Массино язык.
— Эй, есть кто-нибудь? — крикнул Винченцо в полуподвальное окно трактирчика с претенциозной вывеской «РЕСТОРАНЪ «ЯРЪ» Г-НА ЕСАУЛА МАМКИНА». Из окна сильно тянуло недобродившим молодым вином, луком и брынзой.
— Врець чева? — на пороге стоял усатый человек в замызганной белой куртке. — Изволите откушать?
— Это можно, — согласился Массино и нагнулся, входя, под низкой притолокой. — Что вы можете предложить?
— На горячее зама из курицы… — усач предупредительно смел крошки со стола. — Вторые блюда — костица и мититеи на гратаре, сэрмале, кырнэцеи… Рекомендую закуску «Завтрак чабана»… Ну и, конечно, тулбурел… Винцо легкое, приятное, не пьянит, а только кружит голову…
— Пейте свой тулбурел сами, — Барнс грузно плюхнулся на стул. — Сто граммов водки, брынзу с помидорами и костицу… И кувшин холодной воды.
— Слушаюсь, — усач щелкнул стоптанными каблуками. — Сию минуту все подам-с…
Перекусив, коммерсант вынул бумажник. Усач благоговейно принял из его рук доллары.
— Мерси-с… Это не румынские леи… Премного благодарны…
— Послушайте, милейший, — прервал его Мас-сино. — Я ищу капитана Ростовцева… Вы ведь есаул Мамкин, не так ли?
— Мамкин, Григорий Степаныч, — подтвердил усач. — Так точно. Но Алексея Петровича здесь нет-с. Их благородие все тосковали да плакали, а потом вернулись в Петербург… То есть в Петроград, по-нынешнему. А для чего вам нужен господин капитан?
— Десятого июня восемнадцатого года, — мистер Барнс неторопливо отпил воды из кувшина, — группа офицеров попыталась пробиться из предместий Екатеринбурга к дому Ипатьева и освободить царскую семью… Верно?
— Так точно, — лицо есаула сморщилось, словно он собирался заплакать. — Только ничего у нас не получилось… Налетели красные, порубили шашками, весь отряд рассеяли… Алексей Петрович раненые были, чуть не померли…
— Насколько мне известно, — продолжал Массино, — капитан Ростовцев впоследствии занимался поисками пропавших царских реликвий… Я тоже убежденный монархист, господин Мамкин, и тоже следопыт… Мне бы хотелось объединить наши с Алексеем Петровичем усилия.
Хозяин ресторана перекрестился, его выцветшие голубенькие глазки наполнились слезами:
— Упокой, Господи, души великомучеников!.. Святое, благородное дело делаете, господин… Я черкну вам адресок их благородия…
«Купить румынских пограничников, притом задешево, — дело нехитрое… И вскоре я уже был на другом берегу Днестра… В Киеве удалось сесть в поезд, следующий на север… К великому сожалению, капитан Ростовцев не смог сообщить мне ничего нового: все те же отрывочные и малодостоверные сведения… Но я напал на другой след! Сослуживец Алексея Петровича рассказал мне, что примерно год назад, отгружая художественные ценности для Русского музея, он будто бы своими глазами видел саблю наследника цесаревича… Простейшая логика подсказывает, что там же должны быть и прочие сокровища Романовых… Сильно поиздержался, но в случае удачи сорву такой куш, что небесам станет жарко…»
— История вас не забудет, дорогой Дмитрий Иванович, — Ростовцев вынул из портфеля и разложил на обеденном столе бумаги. — К сожалению, вынужден был взять на дом… Срочно готовлю квартальный финансовый отчет.
Бывший белый капитан служил скромным бухгалтером в одной из многочисленных советских контор.
— Увы, — Массино развел руками. — Все мои поиски ничем не увенчались. Представляю, как огорчится великий князь Николай Николаевич, когда узнает об этом…
— Не все еще потеряно, — Алексей Петрович приготовил чернильницу, перьевую ручку и пресс-папье. — Нельзя терять надежды.