— Взяли? — спросил Лабух, наклоняясь ко мне с заднего сиденья.
— Можешь полюбоваться, — сказал я, передавая ему бинокль.
— Блондина вижу впервые, а вот второй мне знаком, его Харитошей зовут в близких к Коняеву кругах.
— Мне его рекомендовали как Хряка.
— Харитоша, точно. Страшно любит пожрать. По непроверенным слухам — способен умять до полусотни сосисок за раз и запить их ведром пива.
— Гигант, однако, если не мысли, то желудка наверняка. Ладно, давай познакомимся с господином Кузнецовым поближе.
Скориков с напарником приехали на самом обычном «жигуленке» без всяких милицейских причиндалов. В эту машину сейчас грузили Харитошу-Хряка. Рассерженный и сбитый с толку, Язон покорно ждал своей очереди.
— Поздравляю, сработали как часы, — сказал я Скорикову. — Так я могу побеседовать с гражданином?
— Договор дороже денег, — кивнул головой старший лейтенант.
Отфыркивающегося Язона Скориков в два счета, проявив профессиональную сноровку, впихнул в мой «форд».
— Здравствуйте, Константин, — мягко приветствовал я его.
— Не имею чести, — буркнул арестованный.
— Бросьте. Наверняка вам Наташа обо мне рассказывала. Я Феликс Строганов, для хороших знакомых просто граф.
Язон промолчал. Человеком он, судя по всему, был неглупым и сейчас лихорадочно пытался проанализировать ситуацию и освоиться в предложенных грубыми дядями обстоятельствах.
— Вам предъявят обвинение в убийстве сразу двух человек: Каблукова и Лузгина. К стенке вас, конечно, не поставят, но срок вы заработаете изрядный.
— Это еще нужно будет доказать, — процедил сквозь зубы Язон.
— Документы убитого артиста изъяли у вас при задержании в тот самый момент, когда вы расплачивались за сделанную работу с наемными убийцами. Свидетелей сделки более чем достаточно. Ну а потом, есть очень влиятельные люди, которые кровно заинтересованы, чтобы вы оказались на скамье подсудимых. Вы, конечно, понимаете, о ком я говорю? С чего это вы вообще вздумали подставлять Виктора Чуева — получили заказ?
— Тебе какое дело, граф липовый? — окрысился блондин.
— Не грубите, Константин, это не в ваших интересах. Я единственный человек, который способен если не вытащить вас из тюрьмы, то, во всяком случае, скостить срок вашего там пребывания.
— А почему я должен вам верить?
— Потому что именно я вас подставил с бумажником Лузгина, и только я могу доказать суду, что к смерти актера вы не причастны.
— Вы же отлично знаете, что причастен, — скосил в мою сторону заинтересованные глаза блондин.
— Это вы не все знаете, Язон. От кого вы получили музейные ценности?
— Бог послал.
— Вы, видимо, не в курсе, Константин, что на этот раз над вами подшутил дьявол. Золотые побрякушки нельзя было реализовывать по определению, и все, кто к ним прикасался, изначально обречены.
— Вы намекаете на Веневитинова?
— Не только. Вокруг схрона идет игра, но вы, Константин, среди игроков не значитесь. Вы непроходная пешка, битый валет. И тюрьма для вас не худшая участь, можете мне поверить. Другое дело, что вас могут убить и в тюрьме. Я настоятельно советую вам сознаться в убийстве Каблукова и ни под каким видом не сознаваться в убийстве Лузгина. Вы меня понимаете, Язон? Только в этом случае у вас появится шанс дожить до суда.
— Я знаю, что вы работаете на Чуева-старшего и что в ваших интересах выгородить его сынка.
— Я рад за вас, Константин. Подобная осведомленность делает вам честь. Но тогда вы тем более должны понимать, что я не шучу и не блефую. Я могу вас убить, Язон, но я могу вас и спасти. Ваша жизнь в этих вот руках. Мне нужна Наташа. Я хочу с ней встретиться. В ваших интересах, Константин, чтобы эта встреча состоялась.
— Я не могу решать за нее.
— Я дам вам свой мобильник. Поговорите с ней, а заодно предупредите, что крупно погорели и на вашу помощь ей больше не придется рассчитывать.
Думал Язон недолго. В любом случае в его положении выгоднее было рискнуть. Если Наташа в городе, то рано или поздно мы ее найдем. А после звонка Язона у нее появляется выбор: либо скрыться, либо встретиться со мной. Я был уверен, что она предпочтет встречу. Ибо возможностей скрыться у нее было более чем достаточно. И если уж она осталась в городе, пребывание в котором для нее небезопасно, то, вероятно, для этого были очень серьезные причины.
Я сам набрал номер, который назвал мне Язон, поскольку у моего собеседника руки были скованы за спиной, и я же держал у его уха мобильник. Попавший в лапы недоброжелателей блондин говорил быстро и самую суть. Видимо, Наташа была в курсе истории с Лузгиным, а потому сообразила, как и при каких обстоятельствах погорел ее напарник.
— Она хочет сказать вам пару ласковых. — Язон повел бровью на мобильник.
— Здравствуйте, Феликс, — услышал я знакомый голос.
— Здравствуйте, загадочная блондинка. Не сочтите это признанием в любви, но я до сих пор не могу забыть наш с вами совместный полет.
— Он мне тоже памятен, — сухо сказала моя собеседница.
— Вечером поболтайтесь в районе ГУМа. Там есть несколько забегаловок и игровых залов, в одном из них я вас найду.
На этом мы распрощались не только с Язоном, но и с Наташей. Строгий старший лейтенант Скориков подхватил под руки арестанта и проводил его к «жигулям», где изнывал в духоте и миноре незадачливый посредник Хряк, которому светили все шансы быть осужденным за убийство Лузгина, поскольку предполагаемый исполнитель Коля скрылся с места ареста.
Коля оказался легким на помине. Не успел мой «форд» расплеваться с «жигуленком» бензиновыми выхлопами, как мобильник напомнил о себе. Коля был здорово напуган, но, как исполнительный сотрудник, счел долгом предупредить шефа о провале задания. Я же считал, что свое задание он выполнил с блеском, но опровергать молодого человека не стал. Не тот был человек, которому следует выносить благодарность в приказе.
Убежал Коля недалеко, так что через пять минут он запрыгнул в салон моей машины.
— Деньги получил?
— Да. — Коля похлопал по карману. — Я должен вам отстегнуть?
— Ничего ты мне не должен, во всяком случае, в денежном эквиваленте. А фотография у тебя?
— У меня.
Нельзя сказать, что я вздрогнул или неуместным восклицанием выразил удивление. Но на фотографии был Красильников, потомок купца первой гильдии, страстный коллекционер и неутомимый охотник за золотыми пегасами.
— И сколько тебе предложили баксов за его скальп? — присвистнул с заднего сиденья Лабух.
Коля, видимо, был не в курсе, что означает слово «скальп», поэтому и откликнулся не сразу:
— Двадцать тысяч долларов. Правда, он предупредил, что у старика приличная охрана.
— Старца охраняют люди Коня, разве Харитоша не в курсе?
— Хряк поссорился с Коняевым. Тот ему недоплатил. Это их дела, меня они не касаются. Сейчас я не знаю, кто оплатит заказ, раз блондина посадили.
— Серьезная проблема, — согласился я. — На твоем месте я бы сейчас залег на дно. Хряк тебя может выдать.
— Понял. А как старик?
— Старик подождет. Всего хорошего, Коля. И не вздумай заняться самодеятельностью.
Коля покинул машину, а Лабух покачал ему вслед головой:
— Вот молодежь пошла: и умом скорбна, и сердцем.
С таким вердиктом можно было согласиться, оговорив предварительно, что далеко не все у нас пока еще рвутся в наемные убийцы. Но я не стал поддакивать художнику по той простой причине, что и сам еще далеко не пожилой, да и среди зрелого поколения попадаются отморозки, рядом с которыми этот Коля просто ягненок, обреченный к тому же на заклание.
— Тебе его жаль? — удивился Лабух.
— Да. Как и всякого другого несмышленыша.
— Мефистофель гуманист — явление противоестественное. Я не верю в твою доброту, граф Феля. Я наблюдаю за тобой уже два дня: ты цепок, как бульдог - трехлетка. Кроме того, ты хорошо читаешь слабости людей и без зазрения совести оборачиваешь их себе на пользу. Ты блестяще вывел Витьку Чуева из-под удара, и тебя, похоже, не смущает, что убийцей может быть именно он.
— У тебя есть на этот счет какие-то сведения?
— Я знаю, что Каблук заподозрил Чуева-старшего в чем-то и даже организовал за ним слежку.
— Ты не ответил на мой вопрос — как ты оказался в схроне?
— Меня напоили. Проснулся среди сокровищ. На столе кроме жратвы была записка с просьбой сделать эскизы. Ну и стопка чистой бумаги.
— Там действительно было много ценностей?
— Я бы не сказал, что там их было много. Да и комната была небольшой. Скорее всего, это был подвал. Но вещицы были подобраны со вкусом.
— Лузгин говорил о какой-то золотой безделушке, которую ты видел еще до появления в нашем городе Язона.
Лабух почесал затылок, пытаясь, видимо, этим древним способом простимулировать работу мозга.
— Не помню. Я увлекался одно время художественным литьем, и в моих руках перебывало много ювелирных изделий. У Каблукова была очень неплохая коллекция бронзы. Вадик Костенко мне показал как-то совершенно изумительную вещь, доставшуюся от умершего дяди.
— И что она из себя представляла?
— Волчица, кажется, та самая, что вскормила Ромула и Рема.
— А она не могла быть из той же коллекции, что и пегас с тигром?
— Пожалуй. Я даже звонил по этому поводу Вадику. Точно звонил. Но, видимо, до того был пьян, что сейчас не помню, о чем разговор был.
— А как ты из подвала домой вернулся?
— Подсыпали мне, наверно, что-то в еду или воду. Проснулся я уже дома. Рядом лежали сделанные мной эскизы. А потом мне позвонили. Не скажу, что угрожали, но дали понять о грядущих неприятностях, если стану распускать язык. В общем, я выполнил заказ. Потом пришла Наташа, забрала поделки и заплатила деньги. Деньги были небольшими, но меня замучила совесть. Нетрудно было понять, что я стал участником крупной аферы.
Из всего услышанного я сделал вывод, пусть и сугубо предварительный, что причиной попытки устранения художника была именно золотая волчица, которую показал ему Костенко. Настораживало, что это произошло задолго до появления Язона. Это означало, что Язон не был единственным человеком, перед которым открылись двери сокровищницы. Очень может быть, что кто-то запускал туда руку и раньше. И этим человеком вполне мог быть Роман Владимирович Чуев. Конечно, это всего лишь версия. В конце концов, Лузгин мог мне и солгать. Но так или иначе я должен был проверить эту