Если честно, у меня закрались сомнения, которые пришлось высказать вслух:
– Мари, но ведь тем самым история изменится.
– И что? Тебя-то уже здесь не будет, а мне все равно в свое время не вернуться. Сколько у тебя времени осталось?
– Немного, где-то полмесяца.
– Вот и поспеши. Поедешь следом за королем и его свитой в мужском платье, тебе не привыкать. Передашь письмо, он будет ждать. Чтобы пропустили к королю, произнесешь два слова: «Во имя вечной любви»…
– Три, – машинально поправила я подругу-сестру.
– Что?
– Три слова. Извини, я нечаянно. Где я его найду?
– Проберись к его камердинеру Ла Порту, скажи слова и отдай письмо. Сразу возвращайся и переходи.
– Но дверь в комнате в Париже.
– Вот и езжай из Бордо сразу в Париж. Во дворец тебя пустят, там остался сторожить Жильбер, он на нашей стороне. И уходи, не тяни.
Нельзя сказать, что я восприняла все с восторгом, но Мари убедила одним напоминанием:
– Тебе же все равно нельзя возвращаться в Бруаж, оттуда не уедешь, а сейчас самое время… Вот деньги, чтобы ни в чем не нуждаться.
Кошелек был увесистым…
Наверняка не меньше получили и наши сопровождающие, потому что мне никто не препятствовал, напротив, Люсинда молча помогла переодеться в мужское платье и стояла на страже, пока я удирала. Было решено, что она сама наденет мое платье и будет под вуалью. Мы похожи фигурами, к тому же под глухой накидкой не слишком заметно.
Мари только крепко сжала мою руку на прощанье:
– Удачи тебе в твоем, но сначала в моем деле.
Почему-то у меня не было ощущения, что мы больше не увидимся. Услышав об этом, Мари покачала головой:
– Даже если у тебя не получится в Бордо, сразу езжай в Париж, времени мало.
Королевский кортеж и впрямь задержался в Бордо. Это было непонятно, потому что до Сен-Жан-де-Люса километров двадцать, не больше. Людовик тянул время, чтобы получить послание от Мари, а все думали, что просто дожидается короля Испании, своего дядюшку Филиппа.
Но осуществить задуманное нами оказалось не так просто. Вернее, это было бы проще, будь я со слугами и в собственном платье, а я выглядела, как парнишка-сорванец. Однако не попытаться нельзя, пришлось идти. Решила перехватить Его Величество на площади Сен-Пьер у собора, о том, что он там будет, мне за монету сообщил стражник.
Зря я думала, что увидеть короля желаю только я, таких глупцов оказалось множество. Во Франции просто увидеть короля со стороны вдруг стало наградой. Да, Людовик сумел преподнести себя подданным, лицезреть его уже собирались блеющие от восторга толпы, а ведь это лишь начало…
С трудом справляясь с желанием поработать локтями и попросту расшвырять притиснутых со всех сторон, удушливо пахнущих потом и чесноком любопытных, я старательно приподнималась на цыпочки, чтобы увидеть короля. Даже мой немалый рост не помогал, желающих разглядеть Людовика XIV оказалось так много, что в простой толпе это едва ли возможно. О том, чтобы передать ему тайное послание в этой давке, не могло быть и речи, я находилась к королю не ближе, чем сама Мария.
Констатировав сей печальный факт, я стала выбираться прочь, получить перелом ребра или синяки и отдавленные ноги вовсе не хотелось. Размышляя о достоинствах электронной переписки и проклиная любопытные толпы всех времен и народов, я буквально продиралась сквозь сплошное людское море. Никогда не думала, что в Аквитании столько люда! Или они со всей Франции съехались в Бордо, побросав собственные дела? Бездельники! Тунеядцы! А еще говорят, что плохо живут! Так работать надо, а не на королей глазеть!
Уже почти выбралась из толпы, как вдруг почувствовала, что мой локоть с силой сжала чья-то рука. Выдернуть его из цепких пальцев с первой попытки не удалось, и я уже начала разворачиваться, чтобы ответить на насилие насилием, не думая о последствиях, но…
Исчезли звуки, даже сама толпа вокруг, хотя меня продолжали немилосердно толкать. Замерла потому, что локоть стискивал… Арман собственной персоной!
Кажется, я даже начала заикаться:
– В-вы?!.. Что в-вы з-здесь д-делаете?!
А он уже крайне невежливо тащил меня в сторону, шипя:
– Нет, это что вы здесь делаете?!
Буквально затолкав меня в стоявшую в стороне карету и закрыв, кроме дверцы, занавески окна, Арман стукнул по передней стенке, давая кучеру знак, что можно ехать, и повернулся, сердито блестя глазами.
– Ну, и как вы сюда попали?
Я уже чуть очухалась, постаралась как можно независимей пожать плечами:
– Приехала посмотреть на короля…
– Одна?
– Да.
А вот фиг ты меня смутишь! Имею право.
Хотя, конечно, никакого права я не имела, но это его не касалось. И вообще, какого черта он здесь, когда ему положено караулить дверь с той стороны?! Она же может захлопнуться?!
Кажется, это я выпалила вслух. Арман вдруг крайне обидно расхохотался:
– Значит, вы все же намереваетесь вернуться в свою жизнь?
– Конечно.
Его глаза насмешливо блестели, я уже поняла, что не все так просто, а потому заняла оборону. Как известно, лучшая оборона – это нападение, в которое я и перешла, не теряя времени:
– У меня еще есть время, я пока решила помочь Мари. У нее роман с королем, а наш дядюшка, старый дурак, задался целью испортить жизнь и ей, и мне.
– Старый дурак, значит?
– Ну, пусть не дурак, но зануда. У самого любовь с Анной Австрийской, а племянницам жить не дает.
Уверенности в моем голосе уже поубавилось, кардинала я ни дураком, ни старым не считала, а резкие обидные слова произносила лишь для того, чтобы распалить себя и не смущаться перед Арманом. Правда, откуда он здесь взялся?
– Если бы не занудство этого «старого дурака», где бы вы сейчас были?
Я пожала плечами. Где? В Англии королевой… или в Турине герцогиней…
Арман, видно, понял ход моих мыслей, вернее, я подумала то, на что он рассчитывал, усмехнулся:
– Вот именно… Замужем за королем Карлом или за герцогом Савойским. А дверь, между прочим, в Париже, и держать ее ради вас еще пяток лет я не могу и не хочу.
– А вы и не держите. Вы-то тоже не в Париже?
Ехидство в моем голосе просто зашкаливало, однако Армана это ничуть не задело.
– Зачем вы переходили сюда, посмотреть на своего драгоценного Людовика де Меркера, который о вас и думать забыл?
Это была правда, крайне обидная, но правда. Сколько я ни вертелась перед Луи, он продолжал думать о своей Лауре. Чем она лучше меня прежней или меня же нынешней? Да ничем! Я не могла сказать это Людовику в лицо, а долго намекать не получилось, он просто смылся в свой Прованс, забыв и думать о… кем я ему довожусь сейчас? Сестра жены.
Додумать о сути родственных отношений с предателем Луи не дал Арман.
– Посмотрели? Почему бы не отправиться обратно?
– У меня еще есть время. Прошло одиннадцать из тех двенадцати месяцев, что вы сами мне отвели, – упрямо фыркнула я, хотя упрямство было просто бессмысленным. Он прав, какого черта я тут торчу?
– На что я отвел? Чтобы вы морочили голову королю Англии или герцогу Савойскому? Вы хоть понимаете, к чему это могло привести? Хорошо, что у вашего «старого дурака» дядюшки ума побольше вашего, он не поддался на глупые уловки. К тому же вы плохо умеете считать, вам остались всего десять дней. Я надеялся, что вы уехали в Париж, а вы вместо этого двинулись в Бордо.
Я обиженно надула губы и, чтобы не встречаться взглядом с Арманом, принялась подглядывать в щелку, слегка отведя ткань занавески кареты.
– Откройте, если желаете наглотаться дорожной пыли.
И снова он прав, а мне тошно от этой правоты.
– Анна, – примирительно окликнул Арман, – вы ведь не хотите, чтобы я называл вас Гортензией, так, кажется? Анна, поймите, у вас с Мари разное положение, ей все равно, она нарушила все правила и законы и больше никогда не вернется в свое время, что бы теперь ни натворила. Но вы-то можете.
Он впервые открыто заговорил со мной о возможном развитии событий и о Мари. А когда нам было беседовать, если перед моим первым переходом мы общались чуть больше часа, и я вообще не представляла, что меня ждет, а в этот раз и вовсе не удосужились поговорить. Просто я шла напропалую, словно весь смысл моей жизни заключался в новой встрече с Людовиком де Меркером.
– Зачем вы здесь? – прошептала я почти беспомощно и услышала в ответ:
– Чтобы вы не натворили глупостей.
Арман произнес это мягко, но с нажимом. Я впервые за все время общения (очень короткое) посмотрела на него внимательно. Умное, интеллигентное лицо, большие внимательные глаза неопределенного цвета, похож на кардинала Ришелье, но только молодой… Когда-то я заметила это сходство и поинтересовалась, Арман только отмахнулся.
Сколько ему лет? С равным успехом можно дать и тридцать, и пятьдесят… Нет, пожалуй, тридцать… Мне всегда нравились мужчины такого типа, исключение составил мой парень из нормальной жизни, который погиб над Женевским озером, он был голубоглазым блондином, так похожим на герцога де Меркера… Или это герцог на него похож? Нет, герцог жил раньше.
А Арман хорош, в него запросто можно влюбиться… И любовник наверняка классный. Интересно, Мари не пыталась его соблазнить?
Боже, о чем я думаю?! Совсем помешалась на амурных приключениях в этом Париже XVII века. Пора домой, там я ответственная девушка безо всяких амурных глупостей, не синий чулок, конечно, но и не распутница.
– Налюбовались? – голос, как и взгляд, у Армана полон насмешки. Забывшись, я разглядывала его вполне откровенно. – Ну и как?
Смутившись в первое мгновенье, ответила скорее по привычке, чем сознательно:
– Для пугала сойдете.
– Могу только заметить, что вы выглядите не лучше.
Он принялся критиковать мой немудреный камуфляж, делая крайне обидные, хотя и справедливые замечания. Я вынуждена отметить у него отменное чувство юмора. Если бы его слова не касались меня, даже посмеялась бы, но, увы, сей насмешник выставлял в нелепом виде именно мою персону.