– Не понимаю. Мне хочется плакать, сердце мое стучит так, словно мне угрожает большое несчастье.
– Какая же вы придумщица! – заметил дон Фернандо, смеясь. – Уединение, на которое вы зачем-то себя обрекли, единственная причина всего этого.
– О! Не смейтесь, сеньор, умоляю вас! Смею вас уверить, я очень страдаю, – сказала она со слезами на глазах.
– Если так, милое дитя, вам надо лечь в постель и позвать доктора.
– Нет-нет, я поеду с вами. Кажется, вы правы, и свежий воздух рассеет эту непонятную тоску.
– Вы действительно согласны ехать со мной, Хуана? Хочу заметить, что не намерен навязывать вам своей воли.
– Благодарю вас, сеньор. Но я сама предпочитаю выехать. Прошу у вас только несколько минут, чтобы взять шарф и накинуть мантилью.
– Я подожду, сколько вам угодно.
– Только две минуты. Пойдемте, кормилица.
И донья Хуана, легкая, как птичка, выпорхнула из комнаты.
– И почему она не моя дочь! – со вздохом прошептал старый офицер.
Девушка появилась почти тотчас.
– Не долго ли я отсутствовала?
– Вы просто очаровательны, моя обожаемая дочь.
– Так пойдемте же, – ответила она с улыбкой, – теперь, когда я исполнила вашу просьбу, вы опять сделались любезны.
На полпути к гавани им повстречался капитан корабля «Тринидад», который, потеряв надежду дождаться их на пристани, решил идти навстречу.
Капитан был еще молодым человеком, с лицом умным и решительным. Прежде он служил офицером в военном испанском флоте и слыл образованным, опытным моряком.
Шлюпка для гостей была готова. По знаку капитана она подплыла к пристани.
За несколько минут они добрались до «Тринидада», великолепного трехмачтового судна с десятью бронзовыми пушками, похожего скорее на военный корабль, чем на мирное торговое судно.
На палубе все было готово к приему гостей. Губернатора и его питомицу принимали с должными почестями. Под навесом был приготовлен стол на четыре персоны, накрытый для роскошного завтрака.
Представив губернатору своих офицеров, капитан пригласил лейтенанта, старого моряка, с которым плавал уже давно, сесть за стол вместе с ними, предварительно испросив позволения у дона Фернандо д’Авилы, которое тот поспешил дать. После этого капитан велел подавать завтрак.
Кушанья были превосходные, вина – отборные. Донья Хуана, точно желая забыть свое дурное расположение духа, а также невольно увлеченная новизной впечатлений, видом рейда и красотой пейзажа, как будто совершенно забыла о своей тоске, была очаровательна, весела, смеялась и поддразнивала старого лейтенанта.
– Ну, Хуана, – спросил ее опекун, – жалеете ли вы теперь, что поехали со мной?
– Не напоминайте мне об этом, дон Фернандо, я была глупа, а теперь поумнела. Сеньор капитан, покажите мне ваши прекрасные товары.
– Насколько они прекрасны, судить вам, сеньорита. Их никто еще не видел. Я ждал вас, зная ваш изысканный вкус, чтобы посоветоваться.
– Предупреждаю, что я буду очень строга.
– Я этого желаю, сеньорита, ведь вещи, которые понравятся вам, непременно произведут фурор среди других дам.
– Смотрите не ошибитесь, сеньор капитан, наши дамы кичатся своим вкусом.
– Иначе и быть не может, сеньорита. Только я убежден, что ваш вкус превосходит их.
– А вы льстец, сеньор капитан, – заметила донья Хуана, смеясь. – Когда же вы намерены разложить передо мной эти сокровища?
– Тотчас после завтрака.
– А вы, сеньор лейтенант, – обратилась она к старому морскому волку, который, чтобы не конфузиться, ел и пил без меры, – вы ничего не привезли?
– Я, сеньорита? – поспешно переспросил он, бросая вокруг себя испуганные взгляды. – Что я мог привезти, сеньорита?
– Ну, я не знаю… Вещицы какие-нибудь, кружева или, может быть, золотые гребни, которые носят знатные уроженки Севильи.
– Нет… Кажется, нет.
– Как – кажется? Разве вы этого не знаете наверняка?
– Извините, сеньорита, я знаю наверняка, что у меня есть только кисея для пологов.
– О-о, это очень хорошо! – вскричала донья Хуана, всплеснув руками. – А ничего другого нет?
– Еще серебряные шпоры.
– Для дам?
– О нет! Для мужчин. Однако, если вы соблаговолите их принять в дар, сеньорита, я буду очень рад.
– Шпоры или кисею?
– И то и другое, сеньорита, – ответил он, совершенно запутавшись.
Девушка рассмеялась так громко и заливисто, что старый офицер изумленно поднял брови. В эту минуту к капитану подошел юнга и, поклонившись, шепнул ему на ухо несколько слов.
– Сеньор губернатор, – сказал капитан, поворачиваясь к дону Фернандо, – с вами желает говорить какой-то человек.
– Пусть подождет, – ответил дон Фернандо, – у меня не так часто выпадает драгоценная свободная минута, чтобы тратить ее на дела.
– Извините, сеньор, но этот человек сказал, что, как только вы узнаете его имя, вы тотчас примите его.
– А-а! Какое странное требование у этого человека! Кто это такой?
– Кажется, моряк, – почтительно ответил юнга.
– И он сказал вам свое имя, которое должно так безотказно подействовать на меня?
– Сказал, сеньор губернатор.
– Что же это за имя?
– Агуир.
– Как! – бледнея, вскричал губернатор – Вы сказали, Агуир?!
– Да, Агуир, сеньор губернатор.
– Как странно! Есть у вас, любезный капитан, какое-нибудь место, где я мог бы без свидетелей поговорить с этим человеком несколько минут?
– В моей каюте, сеньор губернатор.
– Хорошо. Покажите мне, как пройти, и проводите туда этого человека. Любезная Хуана, во время моего отсутствия, которое не может быть продолжительным, вам любезно покажут товары.
– Ступайте, ступайте, – ответила донья Хуана, – надеюсь, что вы ненадолго лишаете нас вашего общества.
Губернатор поспешно направился вслед за капитаном в его каюту, где тот с неотразимой испанской вежливостью попросил своего гостя чувствовать себя как дома и действовать сообразно с этим. Через минуту раздались тяжелые шаги и в каюту в сопровождении юнги вошел Агуир. Дон Фернандо движением руки отпустил мальчика и обратился к шпиону, который почтительно остановился возле двери:
– Какими судьбами попали вы в эти края, Агуир? Какой добрый ветер занес вас сюда?
– Ветер недобрый, сеньор, – ответил тот двусмысленно, – я считаю его дурным.
– Но вот уже целый месяц, как погода великолепна.
– Страшные бури не всегда приходят с небес.
– Иногда их приносят люди, не так ли?
Шпион молча поклонился.
– Откуда вы?
– Прямо из Веракруса, на бригантине самого вице-короля.
– Герцога Пеньяфлора?
– Да, сеньор.
– Гм! Стало быть, дело серьезное?
– Мало того, дело крайне важное, сеньор.
– Хорошо, я слушаю вас.
– Я привез с собой письмо от вице-короля, которое уведомит вас обо всем лучше, чем я, сеньор, – сказал Агуир, вынимая из своей шляпы большой запечатанный конверт и подавая его губернатору.
Дон Фернандо живо схватил конверт и распечатал дрожащей рукой. В письме было всего несколько строк, но известия были таковы, что, несмотря на все свое мужество, губернатор побледнел.
– Итак, – сказал он, подняв голову, – это верные известия?
– Самые верные, сеньор, я сообщил их вице-королю.
– От кого вы их узнали?
– Я сам все видел и слышал.
– Флибустьеры готовят экспедицию?
– Ужасную.
– Но, может быть, эта экспедиция направлена не против нас?
Шпион иронично улыбнулся:
– Следуя сюда, я миновал двенадцать кораблей, направлявшихся к Арубе.
– Кто командует флотом?
– Сам Монбар Губитель.
Дон Фернандо вздрогнул при этом страшном имени.
– Вам известно, присоединился ли уже Монбар к своему дьявольскому флоту?
– Нет еще, так как он сделал крюк, чтобы захватить фрегат «Жемчужина» и четыре бригантины, что были снаряжены губернатором для уничтожения флибустьерских поселений на Тортуге.
– И что же? – с беспокойством спросил дон Фернандо.
– Монбар взял фрегат на абордаж на реке Эстера, потом вошел в гавань Санта-Мария, недалеко от Пуэрто-дель-Принсипе, захватил бригантины и потопил их, безжалостно истребив всю команду. Через двое суток Монбар будет на Арубе, где флот ждет его, чтобы начать свои действия.
– Да сжалится над нами Всемогущий Господь! – вскричал дон Фернандо, падая на стул. – Если не свершится чудо, мы погибли!..
Глава XIXКабильдо
Наступило минутное молчание. Дон Фернандо, пораженный ужасным и неожиданным для него известием, крайне взволнованный, сознавая всю слабость оборонительных средств, которыми он располагал, был, казалось, не в силах опомниться.
Шпион неподвижно и мрачно стоял перед ним, выжидая время, когда можно будет продолжить разговор, так неожиданно прерванный.
Дон Фернандо д’Авила был старый солдат, обладавший неукротимой энергией, смелый до безрассудства. Когда прошел первый шок от страшного известия, он выпрямился во весь рост и следы волнения исчезли с его лица. Он сделался холоден и спокоен.
В самом деле, разве можно было напугать смертью того, кто видел ее и пренебрегал ею в двадцати сражениях? Если он содрогнулся, если его сердце застучало сильнее, когда он узнал о готовившемся нападении флибустьеров на колонию, губернатором которой он был, то вовсе не из-за страшной опасности, грозившей ему. Он хорошо знал флибустьеров, он уже давно вел с ними ожесточенную борьбу. Он знал, что их свирепость после победы превосходила даже их отвагу в сражении. Он знал, что ни старики, ни малые дети не находили пощады у этих людей и что особенно женщины должны были опасаться худшего.
Как ни слабы были средства, которыми он располагал, он решился употребить их все – не для того, чтобы отвратить удар, нависший над его головой, но чтобы смягчить его силу, и если он не мог спасти город, то, по крайней мере, хотел попытаться избавить жителей от бедствий, коим суждено последовать за взятием города приступом.