– Да благословит вас Господь, Хуана, за то, что вы согласились на это крайне важное свидание!
– Может быть, я поступила нехорошо, – отвечала девушка с невыразимой грустью, – но я не хотела уезжать, не простившись с вами еще раз.
– Увы! – прошептал он. – Но разве ваш отъезд так близок?
– Сегодня вечером или завтра, уж никак не позже… Скоро мы расстанемся навсегда. Вы забудете меня, Филипп…
– Забыть вас, Хуана?! О, вы не должны так думать!
Девушка печально покачала головой.
– Отсутствие – все равно что смерть, – прошептала она.
Молодой человек бросил на девушку горестный взгляд и, схватив ее руку, нежно пожал. Потом спросил дрожащим голосом:
– Стало быть, вы забудете меня, Хуана?
– О нет! – воскликнула она. – Я умру, верная моей первой, моей единственной любви. Но вы, Филипп, вы молоды, вы хороши собой… вы будете отделены от меня бескрайним морем, вы не увидитесь со мной больше, и другая женщина изгонит любовь ко мне из вашего сердца, а воспоминание обо мне – из вашей памяти.
Наступило короткое молчание.
– Хуана, – произнес молодой человек, – верите ли вы моей любви?
– Верю, верю всеми силами моей души.
– Если так, то почему же вы сомневаетесь во мне?
– Я не сомневаюсь в вас, Филипп… увы, я боюсь будущего.
– Будущее в руках Бога, Хуана. Он, разлучающий нас сегодня, может, если Ему будет угодно, соединить нас когда-нибудь.
– Никогда не увижу я Эспаньолы, – прошептала она, – я чувствую, что умру в дикой и неизвестной стране, где меня заставляют жить вдали от всего, что я люблю.
– Нет, вы не умрете, Хуана, потому что если не сможете вернуться вы, то я мужчина, я силен и сумею приехать к вам.
– О!.. – вскричала она с радостью, но тотчас прошептала: – Нет, я не смею верить такому счастью.
Филипп улыбнулся и с нежностью прошептал:
– Бедное дитя…
Девушка подняла глаза на молодого человека.
– Вы гордый и храбрый дворянин, Филипп, – сказала она. – Полагаю, многие женщины оспаривают честь вступить в союз с вами, между тем как я всего лишь бедная девушка…
– Что вы хотите сказать, Хуана? – спросил он с волнением. – Разве я не люблю вас и не предпочитаю вас всем остальным?
– Да, вы так думаете, Филипп. Вы искренне так говорите, но наступит день…
– Никогда, повторяю вам, Хуана!
Она печально покачала головой. Молодой человек с удивлением наблюдал за ней, не понимая столь упорного недоверия.
– Филипп, – сказала она наконец с грустью, от которой сердце молодого человека мучительно сжалось, – сегодня, может быть в последний раз, позволено нам видеться, дайте мне все сказать вам, друг мой, – прибавила она, приложив свою крошечную ручку к его губам, как бы не позволяя ему прерывать ее. – Я не хочу расстаться с вами так, чтобы вы не узнали, кто я. Вам известно только мое имя. Два месяца тому назад молодая девушка, неблагоразумно отважившаяся выехать верхом на равнину, подверглась нападению бешеного быка. Свирепое животное разорвало рогами двух лошадей и обратило в бегство слуг… Девушка, вне себя от ужаса, пришпорила свою лошадь и скакала по равнине, чувствуя позади себя топот взбесившегося животного. Вдруг в ту минуту, когда надежда уже оставляла ее, когда она уже вручала Богу свою душу, какой-то человек решительно бросился наперерез и выстрелил в животное из ружья. Бык рухнул наземь и с ревом бессильной ярости издох у ног своего победителя. Той молодой девушкой была я, Филипп. Моим спасителем – вы. Вы помните это страшное приключение, не правда ли?
– Да, Хуана, помню и благословляю его, потому что ему я обязан счастьем нашего знакомства! – с чувством воскликнул молодой человек.
– Теперь слушайте меня, друг мой. Вы, быть может, предполагали, видя меня роскошно одетой и окруженной многочисленными слугами, что я богата и принадлежу к благородной фамилии.
– Я ничего не предполагал, Хуана, я вас полюбил, вот и все.
Она вздохнула и продолжила:
– Да. Меня зовут Хуана. И я никогда не знала ни отца, ни матери. Мне сказали, что мой отец был убит на войне до моего рождения, а моя мать умерла, дав мне жизнь. Вот все, что я знаю о своем семействе. Даже имя моих родителей никогда не произносилось при мне. Мои первые годы покрыты завесой тайны, которую я никогда не могла приподнять. Я не помню ничего. Порой мне кажется, что я жила в другой стране, что долго оставалась на море… Мне кажется, что, прежде чем поселиться на Эспаньоле, я жила в краю, где небо не так лучезарно, деревья не столь роскошны, а солнце холоднее… но это только предположения, ни на что не опирающиеся. Мне кажется также, что я слышала другой язык и сама говорила на нем, а не на кастильском, но на каком именно языке, я сказать не могу. Одно я знаю точно: мне покровительствует могущественная фамилия, за мной наблюдают и никогда не теряют меня из виду. Дон Фернандо д’Авила не родня мне, это я знаю наверняка. Он – выслужившийся солдат, обязанный, по всей вероятности, высоким положением, которого он достиг, и еще более высоким положением, которое ему обещано, только попечению, которым он окружал мое детство. Вот и вся моя история, Филипп. Она очень коротка, очень мрачна и очень таинственна. Но я обязана из любви, которую испытываю к вам, обязана из уважения к самой себе обо всем рассказать вам. Я убеждена, что исполнила священный долг, и без ропота покорюсь вашей воле, какова бы она ни была.
Молодой человек с минуту смотрел на девушку с необъяснимым выражением, в котором смешивались любовь, стыд и горесть.
– Хуана, – сказал он наконец дрожащим голосом, – вы праведное и благородное дитя, ваше сердце чисто, как у ангела! Я недостоин вашей любви, потому что я вас обманул!
– Вы меня обманули, Филипп? Это невозможно! – сказала она с лучезарной улыбкой. – Я вам не верю.
– Благодарю, Хуана! Но, в свою очередь, я хочу вам сказать, кто я.
– О! Я знаю, вы красивый и храбрый дворянин, которого я люблю, что мне за дело до остального!
– Позвольте мне сказать, Хуана. Когда вы узнаете все, вы осудите меня или простите. Я дворянин, вы сказали правду, даже дворянин знатного рода, но я беден.
– Что же мне до этого?
– Ничего, я вам верю. Но мне остается открыть вам тайну, тайну страшную, которая, когда вы ее узнаете, может быть, навсегда разрушит мое счастье.
– Продолжайте, – сказала она, с недоверием качая головой.
– Я не испанец, Хуана.
– Знаю, – сказала она, улыбаясь. – Я знаю, что вы француз, а еще что вы один из предводителей страшного братства, перед которым дрожит испанская корона. Ваше братство мои соотечественники называют морскими бродягами… Так это-то, Филипп, и есть та страшная тайна, которую вы не решаетесь мне открыть? Полно, друг мой, я давно уже знаю все, что касается вас. И разве все, что касается вас, не часть моего существа?
– Итак, вы меня прощаете?
– За что мне вас прощать, Филипп? Я не мужчина, я даже не знаю, испанка ли я. Эти ссоры и эта ненависть меня не интересуют, я женщина и люблю вас – вот и все…
– О, да благословит вас Бог за эти слова, Хуана! Они возвращают мне жизнь.
– Вы сомневались?
– Я не смел надеяться, – отвечал он кротко.
– Только женщины умеют любить, – прошептала она печально. – Ах, мы должны расстаться!
– О! Нет еще, нам незачем торопиться.
– К чему увеличивать нашу горесть, продолжая это жестокое прощание?
– Разве вы не хотите больше увидеться со мной?
– После того, что я вам сказала? Разве вы считаете меня достойной вас, ведь я всего лишь бедная девушка…
В глазах Филиппа сверкнули молнии.
– Пойдемте, – сказал он.
– Куда вы меня ведете?
– Пойдемте, Хуана, я хочу вам ответить у подножия алтаря.
Дрожа от надежды и боязни, она пошла за ним в боковую капеллу во имя Божией Матери Всех Скорбящих.
– Станьте на колени возле меня, Хуана, и запомните мои слова. Примите клятву, которую я произнесу перед ликом Божией Матери.
Девушка встала рядом с ним на колени.
– Я клянусь, – сказал тогда молодой человек твердо, – никогда никого не любить, кроме вас, клянусь приехать к вам, где бы вы ни находились, клянусь быть возле вас раньше, чем пройдет год. Пусть Святая Дева, которая видит меня и слышит, накажет меня, если я не сдержу клятвы, которая исходит из глубины моего сердца!
– Я клянусь, что буду вас ждать, Филипп, и буду вам верна, что бы ни случилось, – ответила девушка, сложив у груди ладони.
Они поднялись с колен.
– Вот, Хуана, – продолжал Филипп, сняв перстень с левой руки, – возьмите этот перстень, пусть он будет обручальным. Только вы, отослав мне его, можете возвратить мне свободу.
– Пусть будет, как вы сказали, Филипп. Я вас люблю и верю вам. Я принимаю ваш перстень и возьмите взамен мой, – прибавила она, подавая ему богатый бриллиантовый перстень, – я никогда с ним не расставалась. В детстве я носила его на шее на золотой цепочке. Может быть, это последняя вещь, оставшаяся мне на память о моей матери… Может быть, она его завещала мне, умирая. Сохраните этот перстень, теперь он принадлежит вам, потому что я ваша невеста, ваша супруга перед Богом.
В ту минуту, когда молодые люди обменялись перстнями, яркий луч солнца блеснул в окне капеллы.
– Принимаю это предзнаменование, – сказал, улыбаясь, молодой человек, – мы будем счастливы, Хуана. Святая Дева покровительствует нам и благоприятствует нашей любви.
– Да будет она благословенна! – набожно ответила молодая девушка.
– Когда вы уезжаете и куда направляетесь, Хуана?
– Срок нашего отъезда окончательно еще не установлен. Дон Фернандо д’Авила ждет с минуты на минуту, что его назначат губернатором в Панаму.
– Так далеко! – сказал Филипп, нахмурив брови.
– Ах! Вот видите… мы разлучаемся навсегда.
– Не говорите так, моя возлюбленная! Нет ничего невозможного, я поклялся быть рядом с вами и сдержу свою клятву.
– Да услышит вас Небо!
– Я вспомнил, кажется, дон Фернандо д’Авила – губернатор Черепашьего острова?