Монбар, заинтересованный манерой фехтования молодого человека, следил с беспокойством, которое против его воли обнаруживалось на его лице, за всеми подробностями этой странной дуэли. Он мысленно спрашивал себя, чем же все это кончится, как вдруг капитан сделал шаг назад и, опустив шпагу, спросил:
– Вы ранены?
– Это правда, – ответил Марсиаль, повторяя его движение.
Шпага кавалера слегка проткнула молодому человеку плечо, на котором выступило несколько капель крови.
– Господа, довольно! – сказал Монбар, становясь между ними.
– Я нисколько не желаю продолжать, – сказал капитан, – я сознаю себя побежденным вдвойне. Этот господин решил присвоить себе всю честь в этом деле. Стоило ему пожелать, и он десять раз убил бы меня.
– О! – воскликнул молодой человек.
– Ба-а! – весело заметил кавалер. – Рана, нанесенная мною, пустяк. Я только школьник в сравнении с вами. Вот моя рука, пожмите ее чистосердечно, это рука друга.
– С радостью, – ответил Марсиаль, – поверьте, ничто не могло бы мне доставить большего удовольствия.
– Ты был скорее удачлив, чем благоразумен, мой добрый Граммон, – сказал, смеясь, Монбар. – Этот господин благородный человек, ты не ошибся, и он, конечно, убил бы тебя, если бы захотел.
– Не надо говорить об этом, умоляю вас, – улыбаясь, сказал молодой человек.
– Напротив, надо говорить, – возразил капитан с резкой откровенностью, – я грубиян, я заслужил этот урок. И будьте спокойны, дружище, я не забуду его. Как жаль, что такой очаровательный молодой человек, как вы, не моряк!
– Извините, но я моряк.
– В самом деле, вы моряк? – с радостью переспросил кавалер.
– Разумеется, – сказал, подходя, Дрейф, слышавший весь этот разговор. – Он мой второй лейтенант, я даже отчасти обязан ему спасением своего судна.
– Вот это прекрасно! – вскричал капитан. – Если вы хотите, мы будем плавать вместе и сыграем не одну славную шутку с этими злодеями-испанцами.
– Э, позвольте, – заметил Дрейф, – дайте же мне представить его Монбару. С этим намерением я и просил его прийти сюда.
– Он сам представился, – смеясь, отвечал флибустьер. – Теперь, друг, он может обойтись без тебя, потому что я за него ручаюсь.
Марсиаль, польщенный такой деликатной похвалой, покраснел от удовольствия и гордости и поклонился Монбару.
Глава IXБереговые братья
Вследствие ли каких-то тайных причин или заранее принятого решения Марсиаль в переделках, о которых мы рассказали, вел себя так твердо и решительно? Мы не можем сказать наверняка. Может быть, молодой человек, по природе своей храбрый и гордый, почувствовал, как закипела его кровь при грубом оскорблении, полученном им так неожиданно, и невольно поддался справедливому негодованию. Может быть, он притворно выказал более сильный гнев, чем тот, который чувствовал в действительности, и поспешно ухватился за благоприятный случай предстать перед авантюристами тонким знатоком фехтования, человеком решительным, которого ничто не может напугать, и, что немаловажно в отношениях с флибустьерами, человеком, одаренным необыкновенной физической силой.
Если действительно таково было его намерение, успех превзошел самые смелые его надежды. Авантюристы, сострадательно улыбавшиеся, когда он принял вызов, брошенный ему одним из самых грозных их бойцов, совершенно изменили свое поведение, как только увидели молодого человека в деле. Они смотрели на него с сочувственной симпатией, даже с некоторой долей уважения. Никого из авантюристов не обманула его рана, и любезное снисхождение к противнику тотчас вызвало всеобщее расположение.
Не замечая обращенного на него внимания, предметом которого он стал, молодой человек почтительно выпрямился перед Монбаром, готовый отвечать на его вопросы.
Знаменитый флибустьер был высок ростом. В то время, когда происходит действие этого романа, ему уже было за пятьдесят, на его мужественных чертах, которые в молодости были очень красивы, виднелись неизгладимые следы суровой борьбы, которую он вел в продолжение своей полной опасностей жизни. Его бледное лицо носило выражение жестокой холодности и неумолимой решимости, которые внушали страх и уважение. Черные глаза Монбара горели внутренним огнем. Его непринужденное и изящное обращение выдавало в нем дворянина. Костюм его, простой, без вышивки, но очень опрятный, походил на костюмы окружавших его матросов. На шее у Монбара висел золотой свисток на цепочке того же металла. Только это да еще шпага со стальным эфесом отличали его от товарищей.
Монбар в течение нескольких минут рассматривал молодого человека с вниманием, которое не могло не внушить тому некоторого беспокойства. И наконец он сказал коротко:
– Надеюсь, из вас выйдет толк.
– Я очень хотел бы служить под вашим началом, – ответил Марсиаль.
– Дрейф уверял меня, что вы хороший моряк.
– Я пятнадцать лет в море.
– Гм! Пятнадцать лет! Который же вам год? Мне кажется, вы очень молоды.
– Мне двадцать два года. Семи лет я вступил на корабль юнгой и с тех пор редко покидал палубу.
– Вы, верно, не слишком удалялись от берегов?
– Извините, я ловил сельдей с фламандцами, китов с байонцами и с голландцами ходил в жаркие страны.
Авантюрист покачал головой и продолжал, устремив вопросительный взгляд на Марсиаля:
– Итак, вы желаете ходить в море с нами?
– Я уже вам сказал, что это самое большое мое желание.
– Вы несчастны? – спросил Монбар с печальной улыбкой.
Молодой человек невольно вздрогнул при вопросе, которого вовсе не ожидал, и почувствовал, что бледнеет.
– Я? – пролепетал он в замешательстве.
– Да. Вы любите, не правда ли? Вашу любовь не разделили, ваше сердце разбито, и тогда вам пришло в голову отправиться в море, и вы с поспешностью ухватились за случай, представившийся вам, решив отплыть на «Каймане».
– Но…
– Да, это безумие чуть было не обошлось вам дорого, бедное дитя. Впрочем, успокойтесь, я не спрашиваю у вас вашей тайны. Вам чуть больше двадцати, вы молоды, хороши собой, это частая история. Она стара как мир. Мы все платили этот долг, – прибавил он, проводя рукой по глазам. – Вы искатель приключений?
– Да.
– Ну хорошо, отныне вы наш. Дай бог, чтобы вы никогда не раскаялись в пагубном решении, которое принимаете сегодня!
– Я не раскаюсь, – сказал Марсиаль твердым голосом.
– Раз так, все кончено. Желаю вам успеха.
– Ага! – сказал кавалер де Граммон, подходя. – Вы еще вместе? Право, Монбар, ты совсем завладел нашим новым товарищем, никто не может с ним поговорить.
– Говори сколько хочешь, – улыбаясь, ответил авантюрист. – И что ж ты намерен ему сказать?
– А вот что, и я не прочь, чтобы ты знал. Послушай, – обратился он к молодому человеку, – до сих пор я жил один, как медведь, не соглашаясь никогда делить дружбу ни с кем, разве только с человеком, так же, как и я, высеченным из гранита. Ты тот человек, какого я ждал. Хочешь быть моим другом?
– Конечно! – радостно воскликнул молодой человек.
– Ну, по рукам! Теперь мы братья, – сказал де Граммон, протягивая ему руку.
Марсиаль не колеблясь протянул в ответ свою руку.
– Как тебя зовут, брат?
– Марсиаль.
– Хорошо, только это имя не флибустьерское, я тебе дам другое.
– Как вам угодно.
– Братья должны говорить друг другу «ты».
– Как тебе угодно, брат.
– Ну и прекрасно! Вот твое имя: отныне ты будешь зваться Франкером. Или я сильно ошибаюсь, или очень скоро это имя станет знаменитым среди нас.
– Я сделаю все, что нужно, для этого, будь спокоен, – весело ответил новоиспеченный авантюрист.
Монбар слушал этот быстрый разговор молодых людей, улыбаясь так, как он умел улыбаться, – лишь слегка приподняв углы губ. Марсиаль, или Франкер, потому что теперь мы будем называть его обоими этими именами, буквально светился от радости: такой успех превзошел все его надежды.
– Теперь, – сказал Монбар, – если вы хотите служить под моим началом, ваше желание будет исполнено.
Он ударил кулаком по столу.
– Эй, кайманы! – закричал он. – Подходи по порядку!
Матросы тотчас встали из-за столов. Монбар с минуту смотрел на эти смуглые лица с очевидным удовольствием, потом заговорил среди наступившего молчания:
– Береговые братья, офицеры, квартирмейстеры и матросы! Наш брат Малуэн, лейтенант, был убит испанцами при абордаже галиона «Сантиссима Тринидад». Пользуясь властью, данной мне договором, который все вы подписали со мной перед нашим отплытием из Пор-де-Пе, я думаю заменить Малуэна человеком решительным и таким же сто́ящим моряком, как он. Но, не желая возбуждать зависти между вами, братья, – ведь все вы могли бы занять это место, – я решил не брать ни одного матроса из команды. Я выбрал, – прибавил Монбар, положив руку на плечо молодого человека, лицо которого сияло радостью и гордостью, – я выбрал Франкера. Вы уже знаете его, вы видели его в деле. Именно его я назначаю лейтенантом на бригантину «Змея», которой имею честь командовать. Признайте же Франкера в этом звании, повинуйтесь ему во всем, что касается службы, как обязывает к этому договор, добровольно подписанный вами.
За этой речью последовал шум удовлетворенных голосов, который скоро превратился в единодушные рукоплескания. Потом авантюристы стали один за другим подходить, чтобы пожать руку новому товарищу, обещая повиноваться ему во всем. Исполнив эту обязанность, они снова встали позади Монбара.
– Братья, – сказал тогда Марсиаль, – я очень молод для того, чтобы принять командование над такими людьми, как вы. Но забудьте о моих годах, не вспоминайте то, чем я отличился на нашем добром «Каймане». Подождите до той минуты, когда сможете судить обо мне по серьезному делу, и будьте уверены, что с Божьей помощью я оправдаю выбор, которым удостоил меня Монбар.
– Я прибавляю только одно слово, братья, – вскричал де Граммон, – Франкер – мой закадычный друг, не забывайте этого!