– В свою очередь благодарю вас. Но, слава богу, мы должны остаться здесь всего на несколько дней. Я жду приезда моего преемника.
– Это правда. Вы сказали, что мы должны отправиться в Панаму, – произнесла она с легким трепетом в голосе.
– Я так думал, но, судя по последним письмам, кажется, мое назначение изменено.
– А! Куда же вас теперь назначают?
– Не знаю. Вероятно, мы отправимся на материк. Впрочем, это не должно вас заботить.
– Действительно… однако, признаюсь, мне это интересно.
– Не беспокойтесь, как только я что-нибудь узнаю, я поспешу сообщить вам.
– Благодарю.
В эту минуту в сад вошел капрал и почтительно приблизился к дону Фернандо.
– Что вам нужно, Кабо Лопес?
– Ваше превосходительство, – ответил капрал, – прибыл курьер из Сантьяго.
– Так поздно? – с удивлением спросил губернатор. Капрал молча поклонился. – Хорошо, я иду за вами, ступайте.
Лопес послушно развернулся и вышел.
– Эта дверь, – продолжал дон Фернандо, указывая девушке на балкон, – ведет в вашу молельню. Теперь я оставляю вас, гуляйте без опасения. В этом саду вам нечего бояться. На случай если я не увижусь с вами сегодня вечером, позвольте мне сейчас пожелать, чтобы ночь, которую вы проведете под моей кровлей, была доброй.
Простившись таким образом, дон Фернандо ушел, и донья Хуана осталась одна.
Давно уже молодая девушка желала насладиться минутой свободы. Она чувствовала потребность привести в порядок свои мысли и разобраться в своих переживаниях. Ее отъезд из Сан-Хуана был так внезапен, путешествие так стремительно, что эти немногие дни промелькнули для нее подобно сну, не оставив ей необходимого времени подумать о том новом положении, в которое ее поставили события, и о неизбежных переменах, которые силой обстоятельств должны были произойти в ее жизни, до сих пор столь тихой и уединенной.
Для душ юных и верующих ночь имеет неизъяснимую прелесть. Бледный свет звезд, серебристый блеск луны, пробивающейся сквозь ветви деревьев, ночной ветерок, проносящийся, как вздох, и таинственно шелестящий листьями, глухое жужжание насекомых, журчание ручейка, протекающего в тростнике, – все способствует тому, чтобы наполнить сердце упоением, все располагает душу к нежным и меланхолическим мечтам.
Донья Хуана, обойдя несколько раз дорожки сада, мало-помалу, сама того не замечая, поддалась влиянию природы. Восхитительная гармония окружающего находила тихий отклик в ее сердце. Она села в боскете[33] и надолго погрузилась в то восторженное состояние, которое не является ни сном, ни явью и для которого в нашем бедном языке нет определенного названия.
Недалеко от того места, которое она выбрала для отдыха, возвышалась изгородь из кактусов, служившая саду забором. За изгородью, как отверстая пасть, открывался обрыв, возле которого росло дерево, закрывая его своими могучими ветвями. Время от времени взгляд молодой девушки машинально, как бы против воли, обращался к этому дереву.
Вдруг ей показалось, что какая-то тень осторожно скользнула возле обрыва и чьи-то глаза сверкнули в темноте, как два раскаленных угля. Донья Хуана невольно вздрогнула при этом ужасном видении, но удержалась от вскрика и боязливо затаилась в глубине боскета.
По прошествии двух-трех минут, показавшихся испуганной девушке целой вечностью, тень увеличилась и мало-помалу приняла размеры человека, чей рост казался гигантским при обманчивом свете луны. Насколько расстояние, на котором находилась донья Хуана, позволяло ей судить, человек этот был не испанец, костюм его скорее походил на костюм буканьера. Кто бы он ни был, этот человек, он осмотрелся кругом, как бы стараясь проникнуть взглядом сквозь темноту. Потом, видимо успокоенный глубокой тишиной, царившей вокруг, он встал на колени у края обрыва и, обхватив ствол дерева рукой, чтобы удержаться и не упасть вниз, наклонился, а потом тотчас же выпрямился, поддерживая другой рукой человека, который, пригибаясь, прыгнул в сад.
– Ты никого не видел? – шепотом по-французски спросил второй незнакомец первого.
– Никого.
– И ничего не слышал?
– Ничего.
– Стало быть, все в порядке. Теперь надо узнать, где мы.
– Этого я не знаю.
– И я тоже… Давай сюда ружье. Понадобится на случай тревоги.
Ничего не отвечая, его товарищ встал на колени у края обрыва и через секунду втащил наверх два ружья, крепко привязанных к веревке.
– Вот, – сказал он.
– Хорошо. Теперь надо осмотреться. Это нетрудно, здесь светло как днем. Я – направо, ты – налево, составим круг, встретимся у этого обрыва. Будь настороже. Надо сделать так, чтобы нас не застукали.
Его товарищ молча кивнул в знак согласия. Они повернулись друг к другу спиной и немедленно начали приводить в исполнение свой план. И тут свет луны упал на лица незнакомцев, до тех пор остававшиеся в тени.
– Филипп! – вскрикнула девушка, узнав в одном из этих двоих того, кого она любила.
Глава XIIСвидание втроем
Это действительно были Филипп и Питриан, забравшиеся в сад губернатора Тортуги. Услышав восклицание девушки, флибустьер вздрогнул.
– Кто это? – проговорил он, бросив тревожный взгляд вокруг, и решительно подошел к боскету.
– Это я, Филипп, – произнесла донья Хуана, выходя к нему.
– Вы?! Вы, Хуана? – радостно вскричал флибустьер. – О, Бог привел вас сюда!
– Разве вы не знали, что найдете меня здесь? – спросила она.
– Я не смел надеяться.
Вдруг он замолчал. Обойдя маленький сад, что не потребовало много времени, Питриан возвращался к боскету. Филипп бросился ему навстречу.
– Брат, – сказал он, – по невероятному счастливому совпадению я встретил особу, которую только и хотел видеть, отправляясь на Тортугу. Покарауль, пожалуйста. А мы перемолвимся несколькими словами, и я, несомненно, узнаю что-то необходимое для успеха нашей затеи.
– Хорошо, – Питриан улыбнулся, – только говорите покороче. Наше положение не так уж приятно. Ни к чему нам быть глупо пойманными в этой ловушке.
– Будь спокоен, я прошу у тебя только десять минут.
– Даю вам четверть часа, – великодушно отозвался Питриан и встал за огромным стволом дерева.
Филипп быстро вернулся к донье Хуане, которая с беспокойством ждала результата его переговоров с товарищем.
– Все хорошо, – сказал он, – мы можем разговаривать, ничем не рискуя. Нас охраняет друг. Хвала Всевышнему, милая Хуана, в своем неисчерпаемом милосердии Он соединил нас!
– Только на несколько минут, – прошептала она печально.
– Что нам за дело до будущего, моя возлюбленная! Воспользуемся настоящим, чтобы говорить о нашей любви. Когда вы приехали сюда?
– Сегодня утром.
– И как долго думаете вы оставаться здесь?
– Не знаю. Дон Фернандо очень скрытен, однако мне кажется, я угадала, что мое пребывание на острове будет непродолжительным.
– И вы догадываетесь, куда должны ехать?
– Определенно нет. Мне говорили о Панаме и Маракайбо. Правда, оба эти места мне неизвестны, и мне все равно, куда меня повезут, лишь бы я имела надежду увидеть вас там.
– Я дал клятву, Хуана, и сдержу ее во что бы то ни стало.
– Да-да, я знаю, что вы меня любите, Филипп. Я полагаюсь на ваше слово, но все же я боюсь.
– Боитесь чего, друг мой?
– Всего. Наши народы – неумолимые враги. Вас считают разбойниками, морскими бродягами, хищными зверями, которых всякий имеет право истреблять.
– Какое нам до этого дело, моя возлюбленная? Разве вы не знаете, что, когда к нам подступают слишком близко, мы поворачиваемся лицом и сражаемся?
– Знаю, друг мой, и это заставляет меня беспокоиться еще сильнее. Кроме того, – прибавила она совсем тихо и нерешительно, – это еще не все.
– Что же еще, друг мой? Говорите без опасения.
Она молчала, печально потупив голову.
– Неужели это гораздо серьезнее, чем я предполагал? – вскричал Филипп, схватив руку девушки и нежно пожимая ее. – Говорите, ради бога, Хуана, умоляю вас, не оставляйте меня далее в этом смертельном беспокойстве.
– Зачем… – ответила она кротко. – Зачем говорить об этом вам, друг мой?
– Мне?! – вскричал он. – Стало быть, речь идет обо мне лично? О, говорите, говорите, заклинаю вас!
– Ах! Дело идет о нас обоих, – прошептала она, – потому что оно касается нашей любви.
– Разве нашей любви что-нибудь угрожает? – спросил он с изумлением.
– Не знаю. Может быть, это безрассудно и я тревожусь понапрасну. Но повторяю вам, я боюсь.
– Зачем же, если так, вы упорно храните молчание, убивающее меня?
– Вы правы, лучше сказать вам все.
– О, говорите! Говорите, я слушаю вас.
– Говорить буду я, – холодно произнес человек, вдруг появившийся возле молодых людей.
Хуана и Филипп с ужасом отступили.
– Кажется, я испугал вас? – продолжал с иронией незнакомец, чье лицо было скрыто в тени. – Однако, клянусь своей душой, у меня этого и в мыслях не было.
– Ей-богу! – вскричал Филипп, уже оправившийся от секундного волнения. – Человек ты или демон, а я узнаю, кто ты.
– Я и не скрываюсь, можете смотреть на меня сколько угодно, – сказал человек, выходя из тени.
– Кавалер де Граммон! – с удивлением вскричал Филипп.
– Он самый, – ответил кавалер, кланяясь со своей обычной усмешкой.
– Что вы здесь делаете, милостивый государь? – запальчиво вскричал Филипп.
– А вы-то сами что? – спросил кавалер. – Черт возьми! Странно вы исполняете поручение, возложенное на вас советом!
Донья Хуана, чувствуя, что теряет сознание, прислонилась к изгороди боскета.
– Не о поручении идет сейчас речь, милостивый государь, – грубо ответил молодой человек.
– А о чем же, позвольте вас спросить? – все с той же насмешкой продолжал кавалер.
– Я хочу знать, по какому праву пробрались вы сюда вслед за мной?
– А если мне не угодно отвечать? – надменно заметил кавалер.