– Вы испанец? – с горестью воскликнул Монбар.
– Да. Простите, но я вынужден рассказать вам о своей жизни, – это необходимо для того, чтобы вы поняли меня до конца. Я буду краток и расскажу только то, что вам необходимо знать… Я никогда не знал ни отца, ни матери.
– Бедный юноша! – прошептал Монбар.
– Я был воспитан дядей, братом моей матери, – продолжал молодой человек. – Он опекал меня, следил за моим воспитанием и отдал меня во флот.
– И вы сделались превосходным моряком, несмотря на вашу молодость, клянусь вам!
– Я имею честь служить офицером во флоте его католического величества короля Испании.
– Но каким же образом, позвольте вас спросить…
– Будьте терпеливы, – перебил Франкер, – ведь я сказал, что вы все узнаете.
– Это правда, продолжайте же и простите, что я перебил вас так некстати.
– Около шести месяцев тому назад я находился в Веракрусе, где отдыхал после продолжительного путешествия в Европу. Однажды дядя позвал меня, сказав, что хочет открыть мне нечто важное. При разговоре присутствовал только его сын. Тут я услышал страшную историю моей семьи.
Молодой человек остановился. Рыдание рвалось из его груди, он опустил голову на руки и заплакал. Монбар невольно проникся жалостью к этому юноше, чья горесть тронула его, быть может, несколько больше, чем он сам желал бы.
Наконец после нескольких минут, печальное безмолвие которых нарушалось только сдавленными рыданиями Франкера, тот вдруг поднял голову и, устремив на флибустьера лихорадочно горевшие глаза, с ненавистью и гневом сказал:
– К чему продолжать эту страшную историю? Разве вы не знаете ее так же хорошо, как и я? Вы обольститель моей матери, которая умерла от отчаяния, проклиная вас! Вы – низкий убийца моего отца!
Услышав это страшное обвинение, Монбар вскочил, как будто змея ужалила его в сердце. Лицо его покрылось смертельной бледностью, кровавая пелена застлала взор, рев хищного зверя сорвался с его яростно сжатых губ. Как тигр, прыгнул он вперед и с силой, удвоившейся от гнева, опрокинул молодого человека на пол. Став коленом на его грудь, он левой рукой сжал горло своего врага, а правой занес над его головой кинжал.
– Ты умрешь, злодей! – вскричал он хриплым голосом.
Молодой человек, удивленный внезапным нападением, которого он вовсе не ожидал, не старался избавиться от сильной руки, державшей его. Он понял, что все его усилия будут бесполезны. С невыразимым презрением и насмешкой устремил он свой взгляд на врага. Горькая улыбка скривила его губы, побледневшие от волнения. Твердым голосом он трижды бросил Монбару в лицо одно и то же слово:
– Злодей! Злодей! Злодей!
Несчастный молодой человек должен был погибнуть. Зловещий блеск стали слепил его глаза. Ничто уже не могло его спасти. Вдруг легкая нежная рука, рука женщины, схватила руку Монбара, и голос, полный горечи, вскричал с мольбой:
– Неужели Монбар убьет ребенка, беззащитно лежащего у его ног?!
Флибустьер обернулся, не снимая, однако, колена с груди врага. Возле них стояла хозяйка гостиницы, бледная, дрожащая, испуганная, прекрасная в своих слезах, как античная Ниобея. Женщина смотрела на Монбара с таким выражением мольбы и покорности, которого не сумел бы передать ни один живописец. Флибустьер потупил глаза под ее полным магнетической силы взглядом.
– О-о! – вздохнул он тихо и прерывисто.
Как бы подчиняясь неведомой силе, он медленно приподнялся, заткнул кинжал за пояс, отступил на два шага, чтобы дать своему врагу возможность приподняться, и, скрестив на широкой груди руки, высоко подняв голову, нахмурив брови, с мрачным взором молча ждал – спокойно и с достоинством, как отдыхающий лев.
Почувствовав себя свободным, молодой человек в одну секунду очутился на ногах. Однако, подчиняясь величественному виду хозяйки гостиницы, он остался неподвижен и лишь дрожал от гнева, при этом не делая ни малейшего движения, чтобы обнажить шпагу или выхватить кинжал.
Женщина, так кстати вмешавшаяся и предотвратившая готовое вот-вот свершиться убийство, минуту рассматривала обоих с чрезвычайным вниманием, потом, сделав два шага вперед, встала между ними, как бы желая помешать новой схватке.
– Милостивый государь, – обратилась она к Монбару, – ваша безумная ярость чуть не заставила вас совершить ужасное преступление.
– Это правда, – ответил флибустьер с кротостью, которая изумила его врага, – и мне пришлось бы сожалеть об этом вечно, поэтому я благодарю вас за ваше вмешательство.
– После вы будете благодарить меня еще больше, – сказала женщина едва слышным голосом.
– Что вы хотите этим сказать?
– Пока ничего, – ответила она. – Милостивый государь, – обратилась она к молодому человеку, – оскорбления гораздо больше бесславят того, кто их произносит, чем того, к кому они обращены. Перестаньте поддаваться гневу, пусть даже вы считаете его справедливым, и продолжайте спокойно, тоном, достойным вас и того, кто вас слушает, начатый вами рассказ, и тогда, быть может, эта таинственная история разъяснится и вы узнаете, что вы не жертва, а орудие чужой ненависти.
Слова эти, произнесенные очень сдержанно, заставили молодого человека задуматься, тем более что в этот же день его родственник уже говорил ему то же самое. Однако он был страшно уязвлен полученным уроком. Он чувствовал жестокое унижение и хотел удовлетворить свою гордость.
– Милостивая государыня, – ответил он вежливо, однако с чуть заметным оттенком насмешки, – по милости вашего великодушного вмешательства этот человек не убил меня. Следовательно, я обязан вам жизнью. Смиренно благодарю вас – не потому, что я дорожу жизнью, но потому, что задача, возложенная на меня, мной не выполнена. Моя мать и мой отец еще не отмщены. Однако услуга, за которую я буду вам признателен вечно, не дает вам права, я полагаю, вмешиваться в дела, которые, позвольте вам заметить, касаются меня одного.
Горестная улыбка тронула губы женщины.
– Вы уверены? – спросила она. – Взгляните на этого человека, как вы его называете, – он меня узнал, я в этом убеждена, и право, которое вы у меня оспариваете, он признает и считает его вполне законным.
– Это правда, хотя прошло немало долгих и печальных лет после нашей последней встречи, – ответил Монбар. – Я узнал вас и убежден, что ваше вмешательство – это перст судьбы.
– Пусть так, – холодно сказал молодой человек, – да и что мне, в конце концов, за дело, сохранится или нет эта тайна. Конечно, те добрые чувства, которые я еще сохранил к этому человеку, мешают мне говорить о его бесчестье. Но вы требуете – и я скажу.
– Да, говорите, и, как заметила сейчас сеньора, мы, может быть, узнаем, на кого на самом деле должно пасть бесчестье, о котором вы заявляете так уверенно.
– Когда ваш мнимый дядя закончил свой страшный рассказ, – продолжала женщина, – что приказал он вам сделать?
– Мнимый, сеньора?! – запальчиво вскричал молодой человек.
– Да-да, мнимый, по крайней мере, до окончательного установления обратного.
– Но каким образом можете вы знать эту историю, когда я ни разу и словом не обмолвился о ней?
– Только что я подслушивала вас за дверью.
– О! Но это шпионство…
– Оно спасло вам жизнь.
Молодой человек опустил голову. В очередной раз он был побежден и признавал бесполезность дальнейшей борьбы.
– Как я вам уже сказал, я был офицером испанского флота, – продолжил Франкер свой рассказ. – По приказанию дяди я подал в отставку и в качестве матроса нанялся на флибустьерский корабль.
Монбар вздрогнул и тихо спросил:
– С какой целью?
– С целью узнать все о ваших силах, ваших средствах, вашей организации, оценить силу вашего могущества, для того чтобы вас победить и навсегда разорить ваши разбойничьи гнезда, служащие оскорблением человечеству.
– Словом, – заметил Монбар с насмешкой, – ваш дядя под благовидным предлогом некоего мщения сделал из вас шпиона. Нечего сказать, достойная роль для кастильского дворянина!
– Милостивый государь! – вскричал Франкер запальчиво, но, тотчас преодолев себя, продолжал: – Пусть так, шпион, но, по крайней мере, цель, которую я преследовал, облагораживала в моих глазах эту роль.
– Это софизм, а не ответ, – сухо произнес Монбар. – Но цель, о которой вы говорите, насколько я понял, была не единственной вашей целью.
– Нет, у меня была цель еще более священная – узнать обольстителя моей матери, убийцу моего отца, и отмстить ему.
– Конечно же, убив его? – иронически поинтересовался Монбар.
– Нет, повесив, как вора и убийцу.
– Негодяй! – вскричал Монбар. – Итак, ты признаешься в вероломстве?
– Я признаюсь в том, что я сделал, и горжусь этим.
– Так это ты уже несколько месяцев передаешь планы наших экспедиций испанцам?
– Да, я.
– Да знаешь ли ты, несчастный, что ожидающее тебя наказание ужасно?
– Знаю, – просто ответил Франкер.
– И ты не боишься?
– Чего мне бояться? Я знал, на что иду и чему подвергнусь, если меня узнают. Я заранее рассчитал все шансы за и против. Я начал против вас страшную партию, поставив на кон свою голову. Я надеялся, что Господь будет со мной, потому что защищаемое мною дело справедливо. Господь оставил меня, я покоряюсь Его всемогущей воле без ропота и без страха. Я в ваших руках. Делайте со мной все, что хотите. Я проиграл, и я сумею достойно заплатить.
– Да, – сказал Монбар с бешенством, – сегодня же вы получите заслуженное вами наказание.
– Молчите! – внезапно произнесла женщина, протянув руку как бы для того, чтобы остановить Монбара. – Молчите и подождите еще несколько минут. Этот человек не все сказал.
– Как! Это еще не все?!
– Нет, он забыл назвать нам свое имя. Мы должны знать, действительно ли он дворянин, как хвалится, или, напротив, ничтожный шпион, негодяй низкого разбора, состоящий на жалованье у наших врагов.
Произнося эти слова, женщина посмотрела на Монбара так, что тот только молча кивнул в знак согласия.