После похорон хозяйки прислугу уволили – у купеческой дочери в лефортовском доме штат был полным и в горничных, кухарках, прачках и тому подобных она не нуждалась.
Глава 3
Варя обосновалась во флигеле: свободного времени было много, купец вновь уехал, дочь предавалась радостям жизни с молодым мужем, управляющий же с несколькими людьми купца следил за огромным домом, в котором теперь никто не жил. Когда Глеб отлучился по делам, девушка извлекла содержимое своего тайника, разложила на клетчатом большом платке – улов оказался неплохим, по предварительным подсчётам по сухаревским ценам рублей на сто, а то и больше, чай бывший любовничек, скупщик, не обидит. Девушка крепко связала концы платка и с узлом направилась к Сухаревской башне.
Почти год она не была на Сухаревке. Напротив роскошного дворца Шереметьевской больницы выросли сотни палаток, на площади, не смотря на ранний час, колыхалось море голов, оставляя узкие дорожки для проезда по обеим сторонам широченной в этом месте Садовой улицы. Толпилось множество народа, и у всякого была своя цель.
Сюда одних гнала нужда, других – азарт наживы, а третьих – спорт, опять же под девизом «на грош – пятаков». Один нёс последнее барахло за бесценок. Варя наблюдала, как барышники окружили несчастного, и силой вырывали у него узел из рук.
– Клопы-кровососы, – проворчала она в сторону барышников, – скупят за копейку, а затем перепродадут втридорога.
Варя подошла к палатке, где обычно торговал её бывший любовник. От него отошёл незнакомец, явно вор, сбросивший награбленное добро почти за бесценок.
– Варя! – скупщик увидал свою бывшую пассию и осклабился. – Чаго из барского дома турнули? Али соскучалася по мне шибко?
Девушка вздохнула и вспомнила покойную мать, умевшую разжалобить кого угодно ради своей выгоды:
– Ох, попал в точку – турнули. Вот погляди чего принесла – последнее… от сердца отрываю.
Она протянула скупщику клетчатый узел, тот поставил его перед собой, развязал и присвистнул от удивления:
– Елки-моталки! И это, говоришь, – последнее?! Всем бы такой бутор! – барыга с любопытством посмотрел на свою бывшую подругу. – Ты часом, девка, не того?
– Чего, того? – не поняла Варя.
– Замарала[10] что ль хозяйку-то свою?
– Господь с тобой! – девушка перекрестилась. – Сама она представилась, а я, чтобы время-то не терять даром прихватила барахлишко. Всё равно оно ей теперь за ненадобностью.
– Ну, ладно… Это я так, к слову. Сколь хочешь за всё?
– Сто пятьдесят…
Скупщик задумался: ясно, что он поимеет в два раза больше, но уж больно не хотелось платить названную сумму.
– Сто! – предложил он свою цену.
Варя отрицательно мотнула головой:
– Сто двадцать и хорош базлать[11]! А ежели будет чего, к тебе опять приду.
– Добро, держи бабки[12], – скупщик отсчитал сто двадцать рублей и протянул девушке. – Да поосторожней тут, враз карманы выпотрошат.
– Чего уж, сама знаю.
Она задрала подол платья – у скупщика глаза полезли на лоб – до чего уж ноги хороши – и, завернув деньги в платочек, засунула их за резинку чулка.
– Пущай попробуют! – подмигнула она бывшему любовнику и ушла.
Вернувшись во флигель, Варя застала Глеба за столом, пьющим водку и закусывающим солёным огурцом.
– Где была?
Варя по опыту знала, что лучше сказать любовнику правду.
– На Сухаревке была, продала кое-чего из барахла. Жить-то надо на что-то.
– Хм, а я на что? Я что обеспечить тебя не смогу? – возмутился Глеб.
– Ну, что ты Глебушка, – Варя подошла к нему сзади и поцеловала в макушку, – можешь. Но мы ведь не венчаны, значит, ты не обязан меня кормить.
Управляющий воззрился на свою подругу: умна, мать твою…
– Чего продала-то? – поинтересовался он.
– Да, барыня дарила мне кое-что из своих старых нарядов, вот их и скинула, – ответила девушка как можно непринуждённей.
– Любовнику бывшему?
– Ему, Глебушка. По крайней мере, надёжно – не обманул.
Она задрала подол платья и извлекла заветный узелок из чулка:
– Вот, здесь всё.
Управляющий не проявил к его содержимому ни малейшего интереса: ну продала и что ж теперь – вещи её, чего хочет с ними, то и делает.
– Дело у меня к тебе есть, – начал Глеб издалека. – Раз за мой счёт жить не желаешь, могу протекцию дать в приличный дом.
– И в какой же?
– В кондитерскую Федосова, что на Богородской улице… Видала, наверное?..
– Ага… И что?
– У молодой хозяйки горничная на сносях, вот ищет ей достойную замену. Рекомендацию я тебе уже состряпал, вот… – управляющий протянул Варе вдвое сложенный листок бумаги.
Та развернула:
– Прочти, я ж не разумею.
Глеб откашлялся:
– Выдано предъявителю сего, Варваре Ивановне Зиновьевой, девице, двадцати пяти лет от роду, в подтверждении того, что она служила в доме купца Валериана Федоровича Хлебникова горничной, в течение трех лет в доме на Рыбинской улице. Служила названная особа исправно, замечаний не имела. Бумагу выдал управляющий: Глеб Панфилов, – он снова сложил листок вдвое. – Да, и самое главное – будешь следить за своей хозяйкой, и сообщать все подробности свахе Прасковье Дмитриевне Ивановой. Живёт она там же на Богородской. За предоставленные сведения она тебя наградит.
– Ох, Глебушка, на что это? Я боюсь?
– Да, бабьи там дела. Хозяйка кондитерской молода, да с норовом. А сваха выдать её хочет за купца одного, вот и хочет знать все подробности о жизни своей подопечной…
Ровно в полдень следующего дня Варвара вошла в кондитерскую Ирины Федосовой. Она подошла официантке, хлопотавшей около семейной парочки, сидящей за столом:
– Позвольте, голубушка, могу ли я видеть хозяйку? Говорят, ей горничная нужна.
Официантка удивилась: однако, на ловца и зверь бежит!
– Присядь, я закончу с посетителями и доложу барыне.
Гостья села, держа в руках небольшой узелок и начала рассматривать: зал, прилавок, столы, портьеры и, наконец, официантку.
Та сразу же почувствовала на себе взгляд гостьи: «Странная особа… Настораживает…» Но тут же отвлеклась: в кондитерскую вошли новые посетители.
Непрошенная гостья стояла перед Ириной:
– Вот мои бумаги, барыня, – протянула она паспорт и рекомендательное письмо.
– Зови меня Ирина Тимофеевна.
Хозяйка посмотрела паспорт: Варвара Ивановна Зиновьева, мещанка, родом из Москвы, такого-то года рождения – стало быть, двадцати пяти лет. Затем она развернула вчетверо сложенное рекомендательное письмо:
«Выдано предъявителю сего, Варваре Ивановне Зиновьевой, девице…».
Письмо было коротким, но Ирине Тимофеевне было достаточно, дабы понять, что претендентка – не шалава с большой дороги.
– А отчего ты рассчиталась от Хлебникова? – поинтересовалась она.
– Так-с ведь, Ирина Тимофеевна, дочь его замуж вышли-с, и к мужу переехали в Лефортово. А там своя прислуга, меня ведь Валериан Федорович для покойной супруги нанимал. Теперь дом опустел, купец-то в разъездах, все боле по делам торговой гильдии.
– Хорошо, Хлебников – купец известный. Беру тебя в горничные. Жить будешь здесь при доме, идем, покажу тебе комнату.
Комната для прислуги была небольшой, но чистой и уютной. Предшественница Варвары, Дуняша, занимала ее одна, так как вторая прислуга уходила к себе домой. Новая горничная разложила вещи, надела белый передник, накрахмаленный чепец и была готова к выполнению своих обязанностей.
Варя исправно шпионила за новой хозяйкой и докладывала свахе о каждом её шаге. Та же наградными девушку не баловала – жадна была больно.
Однажды тёплым майским вечером, не успела Варвара выйти за калитку, как к ней подошел франтоватый молодой человек, взял ее под руку и поинтересовался:
– Варвара, горничная Ирины Тимофеевны?
Варя внимательно посмотрела на него: ага, вчера весь вечер отирался в кондитерской, явно дожидаясь кого-то, но этот кто-то не пришел.
– Что вам угодно, сударь? Я – порядочная девушка!
– Голубушка, да я в этом то и не сомневаюсь, – сказал незнакомец и словно фокусник потряс перед носом горничной ассигнацией достоинством в десять рублей.
Практичная Варвара схватила бумажку и сунула за лиф платья:
– Спрашивайте.
– Люблю сговорчивых, – съерничал незнакомец и подхватил горничную под руку. – В доме Ирины Тимофеевны что-то творится, я нюхом чую. Расскажешь, все как на духу, получишь в точности такую же бумажку.
Незнакомец извлек из солидного портмоне ассигнацию.
Варя сглотнула и непроизвольно потянулась за купюрой, молодой человек перехватил ее загребущую руку:
– Э, нет, голубушка: сначала расскажи.
– А вы, что из полиции, или ихний филер? Коли так, то лучше мне от вас не надо ничего… – Варя запустила руку за лиф.
– Успокойся, я – не полицейский. И к Ирине Тимофеевне имею личный интерес, – незнакомец многозначительно подмигнул горничной.
– Тогда, ладно… А не обманываете бедную девушку?
– Положим, что так… Ну, словом, был у барыни ухожер, он пропал. Давеча отец его приходил, беспокоился очень, у хозяйки, стало быть, искал – может, ночевать оставался. – Хочешь заработать десять рублей? – тут же спросил незнакомец.
– Кто ж не хочет! А что я должна делать, ежели что украсть, то…
– Ну что ты все… Открой мне дверь в дом Ирины Тимофеевны. Она когда спать ложится?
– Часов в десять: сначала читает, а потом и ложится.
– Значит, так, – мужчина достал ассигнацию достоинством в пять рублей и вручил горничной, – я буду стоять и ждать, ровно в десять откроешь мне дверь, я же дам тебе ещё денег.
– Хорошо, только деньги все сразу, – отрезала Варя. – А вы барыню не обидите? Побожитесь!
– Вот откроешь и получишь деньги. А на барыне твоей я намерен жениться.
Варвара, доморощенный филер, быстрым шагом добралась до дома свахи, благо, что не далеко, в ближайшем переулке. Она дернула за шнурок на двери, зазвонил колокольчик.