Впрочем, я оговорился. Это у меня была при себе копия, а прямо перед нами находился оригинал, с которого Держатель и «срисовал» облик своих Концепторов. У Источника тоже отсутствовала строго определенная форма, а имелась, со слов Рипа, лишь выставленная напоказ голимая сущность (лично мне трудно было представить, как такое возможно, даже после всего, на что я успел здесь насмотреться). Мой разум, не мудрствуя лукаво, снова преобразил эту бесформенную сущность в армиллу и оставил меня теряться в догадках касательно логики данной метаморфозы. Ну да бог с ней, с армиллой! Как-никак все-таки она имела прямое отношение к космическим сферам. Но вот бы удивились сейчас дядя Пантелей и Паша, первый из которых узрел бы Источник в образе монументального бюста Ленина, а второй – пивной кружки емкостью с железнодорожную цистерну!
Забавно, наверное, вышло бы…
Суперармилла – дабы не путаться, буду называть «оригинал» так – парила аккурат над центром колодезного жерла. Поначалу я растерялся, понятия не имея, как мы попадем к Источнику. Но, приглядевшись, мне удалось обнаружить связывающий его с Осью узенький – шириной всего с тетрадный лист – мостик. Его даже и мостом нельзя было считать: обычный квадратный брус, какие используют при строительстве домов, только изготовленный из хромированного железа. Располагалась эта возведенная над бездной тропа на стороне, диаметрально противоположной выходу из шахты. Нам с Рипом предстояло совершить последнюю короткую пробежку, благо на сей раз по ровной, а не наклонной дороге.
Поток Света возле Источника был настолько интенсивным, что вся накопившаяся во мне усталость начала покидать тело, словно влага из выстиранной и вывешенной на солнце простыни. Должно быть, за секунду я впитал в себя столько живительной энергии, сколько какой-нибудь шатун из Беспросветной Зоны не получает и за тысячу лет. Глянув с высоты на охранный периметр и чертоги посредников, я без особого удивления обнаружил, что внизу нет ничего, кроме свинцового неба. Выше оно по-прежнему становилось розовым, а затем – лазурным, что хоть немного разнообразило окружающий мир. В нем существовали только Ось и Источник, а вокруг них на огромное расстояние простиралась трехцветная пустота.
Хотя что-то притягательное в ней все же было. Вместе с приливом сил я ощутил, как во мне зарождается беспричинное желание сигануть с Оси и пережить ни с чем не сравнимое чувство свободного полета. Даже страх высоты куда-то выветрился. И на кой ляд мне вообще дался этот Источник? Что в нем особенного? Взглянул на него, утолил любопытство, и ладно. Осталось лишь шагнуть на край, расставить руки в стороны, оттолкнуться – и привет, полная свобода! Лети куда хочешь, делай что хочешь, а Свет даст мне все, что необходимо для жизни. Неужели я и впрямь хочу променять этот простой и безграничный мир на опостылевший Трудный?..
– Не смотри туда! – одернул меня Рип, подкрепив свое предупреждение чувствительным тычком в спину, от которого ход моих мыслей тут же вернулся в нужное русло. – Небось решил все бросить и прыгнуть с Оси? Не вздумай попасться на эту примитивную уловку! Поменьше пялься по сторонам и сосредоточься на деле, а иначе подаришь Пупу чересчур легкую победу.
– Так вот, оказывается, какой сюрприз он решил нам преподнести! – осенило меня. – Совратить нас пением сирен и заставить выброситься за борт! А ведь я и впрямь чуть не клюнул на этот трюк! Вовремя ты меня остановил!
Молчавший до сего момента как рыба Пуп злорадно захихикал. Странная реакция Держателя не понравилась мне куда сильнее, чем молчание. Если оно могло означать все, что угодно, – от пораженческого уныния до высокомерной демонстрации собственного превосходства, – то насчет смеха никаких двух мнений быть не могло. Держатель злорадствовал над нами, как победитель над проигравшими, которые вплоть до самого проигрыша вели себя крайне глупо и самоуверенно. Нам оставалось пройти до моста от силы полсотни шагов, однако вдруг напомнивший о себе Пуп вселил в нас смятение. Едва Держатель подал голос, Рип и я мгновенно застыли на месте, не решаясь преодолеть это смехотворное, в сравнении с пройденным, расстояние.
Что ожидало нас на мосту? На первый взгляд ничего, кроме его опасной узости и неопределенной грузоподъемности. Вряд ли именно мост представлял собой ловушку. Какой смысл сооружать западню над пропастью, когда она сама по себе является отличной преградой, способной остановить не только чемпиона, но и самого прыгучего из блюстителей? Не будь здесь этой тропы, нам осталось бы плюнуть на все, сесть и дожидаться, пока блюстители не доберутся до Источника. Ловушка определенно таилась в суперармилле, а узкий мост был чем-то вроде надписи «Осторожно – мины!»… Или это во мне уже разыгралась паранойя? Когда имеешь дело с законченным параноиком, недолго и самому подхватить это заразное заболевание.
– По-моему, Пуп нас просто пугает! – заявил я, правда, не слишком уверенно. – Нет тут больше никаких сюрпризов. Закрытая для рядовых чемпионов территория, миллион охранников, запрет на светопланеры, куча стальных шлюзов, бесконечная лестница, фильтр-отсекатель, притягивающая пропасть… И не забудь про всемогущее держательское тело, которое, если бы не светокапкан, уже растерло бы нас на удобрение для своего парка. Какие еще ловушки нам могут грозить? Разве этих не достаточно, чтобы обезопасить Источник?
– Ха! – нервно прыснул Рип. – А то, что мы с тобой здесь находимся, не служит однозначным ответом на твой вопрос? И то, что Пуп сейчас потешается над нами, не наводит тебя на мысль, что нам надо быть бдительными даже в шаге… в полушаге от Источника?
Я понял, что сморозил глупость. Рип, как всегда, прав. А что, если мы вообще забрели в ложную Ось, а настоящая или находится далеко отсюда, или стоит рядом, но совершенно невидима? И впрямь, как тут не посмеяться над двумя идиотами, что по чистому везению изловили Держателя и возомнили себя новыми хозяевами Вселенной. Тяжкая форма паранойи, какой страдал Пуп, была в действительности не бзиком, а бесценным даром, помогающим повелителю усидеть на троне такой огромный срок.
– Вижу, Пуп, тебе не терпится рассказать нам что-то очень забавное, – заискивающим тоном обратился Рип к заложнику. – Итак, мы тебя внимательно слушаем.
– Что же вы остановились? – с откровенной издевкой полюбопытствовал Держатель. – Идите, идите, а по дороге и поговорим.
– Нет уж, изволь сначала открыть нам причину своего веселья, – настаивал на своем адаптер. – Какая тебе, откровенно говоря, разница, если ты все равно уверен, что нам – конец.
– И правда, к чему все эти пререкания? – согласился Пуп. – Признаться, надоели вы мне со своим тупым упрямством. Пора бы заканчивать это представление. От компромисса вы еще внизу отказались, поэтому никаких сделок я вам больше предлагать не стану. Скажу лишь одно: хотите пережить еще немного острых ощущений – идите дальше; нет – немедленно выпускайте меня и гордитесь тем, чего достигли. Поздравляю: вы двое были моими самыми опасными врагами и поставили абсолютный рекорд по проникновению на запретную территорию. Сомневаюсь, что кому-нибудь окажется по силам превзойти ваше достижение.
– Ну, это несерьезно, – ответил Рип, озираясь по сторонам. Я рискнул пройти немного вперед, но, кроме этой мизерной прибавки к нашему рекорду, иных результатов не добился. – Я тебя отпущу, ты отдашь нас блюстителям, и мы с Глебом никогда не узнаем, каким было бы наше последнее испытание. А вдруг мы с ним справимся? И поскольку ты упорно не желаешь посвящать нас в подробности, я склонен думать, что ты блефуешь. Глеб прав: ловушки закончились. На большее у тебя, увы, не хватило фантазии. Так что, Пуп, смейся, не смейся, а от купания тебе не отвертеться.
– Если я блефую, чего же тогда ты медлишь? – с вызовом поинтересовался Держатель. – Давай действуй, хватит меня запугивать. Пришел сюда вместе с шатунами аж из Карантинной Зоны, добрался до Источника и вдруг в последний момент решил отступить? И Глеб тоже хорош! Разве пристало выходцам из Трудного Мира так себя вести? Вы меня разочаровываете!
– Заткнись, трепло! Ты еще не знаешь, что такое – настоящее разочарование! – огрызнулся я и поманил Рипа за собой: – Идем, научим этого клоуна плавать. Так уж и быть, пойду в дозор. Двум Бессрочным Гашениям не бывать, а одно еще под вопросом. Кто не рискует, тот не пьет из Источника. За мной!
И уверенно направился к мосту. Я осознавал, что Держатель нарочно подначивает нас, заставляя сунуть голову в петлю, поскольку петля эта – отнюдь не фикция. И раз уж Пуп не намеревался раскрывать нам интригу, значит, так тому и быть. Обойдемся без подсказок. В конце концов, никто и не обещал, что захват Вселенной – легкое и безболезненное занятие…
Законы Трудного Мира гласят, что пройти по лежащей на земле доске и доске, расположенной даже на метровой высоте, – не одно и то же. Главным отличительным фактором для этих однотипных занятий является отнюдь не высота, а вопрос, который возникает в голове ступившего на доску человека: «А что, если?» Что случится, если он не удержится и упадет с метровой высоты (при условии, что падать придется на жесткую поверхность)? Самое худшее, сломает себе руку или ушибется, но, с наибольшей вероятностью, успеет приземлиться на ноги и даже не испугается. Риск в таком случае крайне мал, поэтому исполнить этот трюк способен практически любой желающий. Однако количество таковых заметно поубавится, окажись та доска поднята еще хотя бы на метр. Шансы на благоприятное падение были обратно пропорциональны увеличению высоты и сходили практически на нет, когда планка достигала десятиметровой отметки. За ней уже не имело значения, откуда упадет человек – с крыши пятиэтажной «хрущевки» или Эмпайр-стэйт-билдинг. Летальный исход был предрешен в любом из этих случаев.
Гипотетически мой успех прохождения над пропастью километровой глубины (считая от поверхности фильтра-отсекателя) не зависел от того, удастся ли мне абстрагироваться от навязчивого вопроса «А что, если?». Тут и гадать нечего: мое падение в шахту так или иначе должен был венчать, как сказал бы Охрипыч, полный пипец. А там, где нет сомнений, стало быть, нет и колебаний. Все, что от меня требовалось, – это прошагать до Источника семьдесят метров по узкой тропе, по возможности глядя только вперед и веря в успех столь же истово, как ортодоксальный христианин верит в благосклонность к себе Высшего Суда.