Бегун, наконец, очнулся. Он кинулся в избу, схватил свои гольцы. Последний раз оглянулся на молчащих озерчан, на белую, как полотно, Неждану и пошел за охотниками.
Те ходко, размашисто шагали гуськом. Бегун поначалу нагнал их, окликнул, но никто из троих не обернулся. Он какое-то время тянулся следом, затем стал отставать и вскоре совсем потерял их из виду, только слышал иногда звонкие голоса увязавшихся за хозяевами лаек. Не было нужды бежать очертя голову, надо экономить силы перед долгим переходом до Рысьего. Охотники спешили, рассчитывая настичь вора еще засветло, они не знали, что Лева нашел снегоход и сейчас, наверное, уже газует к поселку…
Как и ожидал Бегун, он увидел всех троих за буреломом, там, где кончался лыжный след и начиналась широкая гусеничная колея. Когда он подошел, переводя дух, Еремей махнул в сторону поселка и вопросительно кивнул.
– Завтра к вечеру доберется, – ответил Бегун.
Еремей вильнул ладонью в воздухе.
– Не заблудится, – покачал головой Бегун. – Я оставлял зарубки, – он указал на сосновый ствол с вырубленной корой. – Он может выбраться из Рысьего только на самолете. Самолет летает два раза в неделю. Если повезет, мы еще застанем его там. Если нет – я полечу за ним. Я знаю, где его искать, я верну Спаса, только доведи меня до Рысьего!
Охотники встали в кружок, голова к голове, отгородившись от него спинами, и долго шептались о чем-то. Бегун стоял в стороне, дожидаясь решения. Наконец они повернулись.
– Ты пойдешь с ним, – сказал Петр. – Вы будете вместе и не разойдетесь ни на шаг, никогда и нигде!..
Помолившись перед дальней дорогой, Еремей первым двинулся по гусеничной колее. Лука и Петр долго смотрели им вслед, крестили в спину, потом повернули обратно к Белоозеру.
Еремей шел в полную силу, не жалея его. Только когда Бегун совсем отставал, он сбавлял ход, пережидал, нетерпеливо глядя через плечо. Суслон, как обычно, бежал далеко впереди. Время от времени он цеплялся за белку или птицу, долго лаял, удивляясь, почему хозяин не спешит на зов.
Уже в кромешной тьме Еремей свернул с колеи к старой сосне, достал из глубокого дупла, закрытого от любопытного зверья чугунным котелком, солонину, сухари, скрученную в свиток бересту для костра и медвежью шкуру.
Они выкопали лыжами яму в сугробе и легли, завернувшись в шкуру, осыпав края ямы, чтобы укрыться снегом. Суслон улегся рядом. Еще затемно, задолго до рассвета, они поднялись и двинулись дальше.
Бегун потерял счет времени, он волочил налившиеся свинцовой тяжестью, стопудовые лыжи, иногда отключался – наверное, засыпал на ходу, – а когда, очнувшись, снова открывал глаза, видел вокруг все тот же безмолвный снежный пейзаж, а прямо перед собой спину неутомимого Еремея с винтовкой на плече, так что непонятно было, спал ли он час, сутки или только на мгновение прикрыл глаза.
Отключившись в очередной раз, Бегун налетел на вставшего Еремея. Поперек колеи стояли сани от «Бурана», кругом валялись пустые канистры. Видимо, слив в бак последний бензин, Рубль освободил снегоход от тяжелого прицепа.
Задыхаясь от усталости, Бегун разевал рот, как выброшенная на берег рыба, и застудил горло ледяным воздухом. На третий день он стал покашливать, захрипел на вдохе, промок от горячего липкого пота, но молчал и, как робот, шагал за Еремеем. Встав на ночевку, Еремей напоил его каким-то отваром из трав, припасенных в каждом дупле-тайнике, раздел и растер жгучей мазью. Наутро Бегун поднялся, ослабший, но здоровый, и они двинулись в путь…
Они вышли к Рысьему в сумерках. Под окнами гостиницы стояли три «Бурана», и среди них – знакомый, потехинский, без прицепа.
За столом, уставленным водкой, сидели хозяйка Елизавета, какой-то охотник с осоловевшими глазами, уже набравший свою дозу, и сам Потехин.
– А вот и он! – радостно захохотал Потехин, увидав Бегуна. – А меня с зимовья вызвали – говорят, «Буран» твой приехал! А я уже другой купил! На хрена мне два? У меня жопа, конечно, здоровая, но все-таки одна! Ну, здорово! – он облапил его, гулко хлопнул по спине. – А мы вас было похоронили. Неделю искали, Петрович все кругом облетал, но снег пошел – думали, замело вас. Садись, обмоем твое воскрешение! За это пить надо не просыхая – считай, заново родился!
Елизавета, глядя на Бегуна круглыми глазами, как и вправду на пришельца с того света, подала новые стаканы.
– Нашел-таки свое Белоозеро? Левка тут три дня пил, опомниться не мог, рассказывал… А, Еремей! – махнул он тихо вошедшему охотнику. – Так ты, значит, у нас на Белом Озере живешь? Кругом костра хороводишь? Десять лет знаемся – хоть в гости бы позвал, девок ваших пощупать!
Бегун быстро глянул на мрачного Еремея.
– Какое Белоозеро? – удивился он.
– Как? – опешил Потехин. – Деревня целая, все как ты и рассказывал тогда.
– Это Левка наплел, что ли? – засмеялся Бегун. – Это он к докладу в институте готовится. Деньги-то казенные просадили, отчитываться надо. Неплохо придумал!.. – он толкнул под столом Еремея, тот тоже изобразил подобие улыбки. – Болота, понимаешь, раскисли, вот и пришлось лето у Еремея пересидеть, пока опять станут. Ну, Левка! – покачал он головой. – А где он, кстати?
– Тут утром скорая помощь прилетала. Парня нашего рысь подрала. Вот он его приволок, – кивнул Потехин на засыпающего охотника. – Места живого нет… Улетел с ними в Букачачу.
– Ты не знаешь, оттуда рейсы в Москву есть?
– По четвергам вроде пролетом из Хабаровска. Что там у нас сегодня? – глянул Потехин на стенной календарь с бронзовотелыми японками. – Среда. Вот завтра и будет.
– А Петрович когда обещался?
– Тоже завтра. Сам жду – патроны привезет… Ох, и рад же я тебя видеть! – снова обнял он Бегуна…
Укладываясь в кровать под раскаты громового потехинского храпа, Бегун вдруг озадаченно глянул на Еремея.
– Погоди… А деньги? У нас же денег нет, даже до этой чертовой Букачачи. А если в Москву лететь?
Еремей спокойно кивнул и вышел. Он вернулся через час с тяжелым мерзлым мешком, припрятанным, очевидно, неподалеку в дупле, и вывалил на кровать гору денег: банковские пачки и просто перехваченные резинкой купюры.
– Откуда? – присвистнул Бегун. – Это что, остатки скопились? Да мы с тобой богачи!.. А царских нет? – засмеялся он, обнаружив дореформенные деньги. – Можешь выбросить, они уже лет тридцать не в ходу.
Теперь он понял, почему Еремей так снисходительно смотрел на грабителя-приемщика: и этих малых денег хватало с избытком, приходилось прятать остатки, чтобы не забивать торбу бесполезными бумажками.
Кукурузник, задрав нос, замер на лыжах у берега. Пригибаясь под воздушными струями, бьющими в лицо ледяной крупой, Бегун втолковывал Еремею:
– Ну зачем тебе лететь? Жди меня здесь! Ты же не знаешь там ничего!
Еремей указал на него и на себя, поднял два пальца и плотно сжал: будем вместе и не разойдемся ни на шаг. И без слов понятно было, что, даже если придется спуститься в ад, он пойдет следом.
– Ладно, поехали! – махнул Бегун. – Воздушной болезнью не страдаешь?
Петрович открыл дверь и передал Потехину ящик с патронами.
– Воскрес? – крикнул он Бегуну. – Сейчас вознесешься!
Когда самолет, разбежавшись по льду, поднялся, Еремей изо всех сил вцепился в скамейку, с детским изумлением глядя на верхушки заснеженных сосен и стремительно уходящие вниз избы, на крошечную человеческую фигурку, машущую вслед.
На подлете к городу Петрович связался с аэропортом и показал Бегуну большой палец.
– Успели! – крикнул он. – Я попросил, чтоб вылет задержали. Вон стоит московский, – указал он вниз, на замерший у аэропорта лайнер. – С тебя причитается!
– За мной не станет! – Бегун хлопнул его по плечу. – Спасибо, Петрович! Жди обратным рейсом, с гостинцами!
Кукурузник подрулил на лыжах к самому аэропорту. Ту-154 с ураганным свистом продувал двигатели на рулевой дорожке. Еремей перекрестился, с ужасом глядя на чудовищную железную птицу.
– Вон он! – крикнул Бегун. Рубль с последними пассажирами неторопливо поднялся по трапу и исчез в самолете. – Бежим!
Он не считая просунул деньги в окошечко кассы:
– Два до Москвы!
– Паспорта давайте, – протянула руку кассирша.
Бегун опешил. За полгода он успел забыть, что на свете существуют такие необходимые вещи, как паспорт.
– Понимаете, девушка, – доверительно наклонился он к окошечку. – У нас нет паспортов. Но нам очень нужно улететь этим рейсом.
– Потеряли, что ли?
– Нет. Я костер им разводил, – честно признался Бегун. – А у него, – кивнул он на Еремея, – отроду не было.
– Что вы мне голову морочите! – кассирша бросила обратно деньги.
На счастье, в аэропорт вошел Петрович со вторым пилотом.
– Выручай, Петрович! – кинулся к нему Бегун. – Паспортов нет…
– Сделай, Люда, – кивнул тот кассирше. – Человек только из мертвых воскрес, не успел еще паспортом обзавестись.
– Ох, Петрович, подведешь ты меня под монастырь! – покачала головой та, но все же выписала билеты.
У контроля их ждала стюардесса.
– Вы из Рысьего? Ну, наконец! Пойдемте, – она первой двинулась к выходу.
Но едва Еремей шагнул под арку металлоискателя, раздался пронзительный звонок. Он замер, испуганно вжав голову в плечи.
– Что у вас в карманах? – спросил милиционер. – Металл есть? Деньги? Нож? Часы?
Еремей провел руками по пустым карманам.
– Это крест! – догадался Бегун. – У него крест на груди!
– Снимите крест и пройдите снова, – велел милиционер. Но Еремей двумя руками вцепился в крест под рубахой.
– Сними! – умолял Бегун. – Пройдешь два шага, вот сюда – получишь обратно!.. Верующий человек, понимаете, – в отчаянии обратился он к милиционеру. – Не может он снять крест!
Милиционер категорически покачал головой:
– Без паспорта, да еще звенит! Может, он гранатами обвешан?
– Ну, знаете! – потеряла терпение стюардесса. – Вы тут разбирайтесь, а мы отправляемся. И так на двадцать минут задержали!