Он издалека увидел стоящий на дороге знакомый фургон и всю банду вокруг него. Бандиты курили, глядя на приближающийся трейлер.
Гвардеец до упора выдавил газ и нажал на клаксон. Трейлер утробно взревел сиреной.
Лица бандитов вытянулись. В последнее мгновение они бросились врассыпную, только Кощей, улыбаясь, по-прежнему спокойно стоял посреди дороги.
Гвардеец ударил по тормозам, и трейлер, вспахивая землю заклинившими колесами, встал в полуметре от Кощея, обдав его жаром перегретого мотора.
Гвардеец бессильно откинулся на спинку. Потом открыл дверцу и спрыгнул вниз.
– Ты что, Гвардеец, охренел?! – яростно заорали бандиты, кидаясь к нему.
Бонифаций вдруг залился смехом, указывая на вылезающего из кустов Грохлова:
– А Грохлов-то… чемпион… держите меня трое!.. Он же через фургон сиганул!..
Следом захохотали остальные. Испуг вдруг вылился в бурное веселье – хохотали до слез, хватаясь за животы, хлопая Гвардейца по плечу, выясняя, кто первый струхнул и у кого штаны мокрые.
– Вот и славно. – Слепой пожал вялую руку Гвардейца. – Я в тебе не сомневался.
– Погоди, а где Элемент? – спросил кто-то.
Смех оборвался, все смотрели на Гвардейца.
– Элемент, я думаю, наконец нарвался, – по-прежнему добродушно улыбаясь, сказал в тишине Кощей. – Глупость, к сожалению, беспредельна, ее ограничивают только пределы человеческого терпения. – Он обернулся к Числителю: – Пошли кого-нибудь, пусть закопают.
Гвардеец отошел в сторону. Бандиты молча расступались перед ним. Наткнувшись на мрачного Богдана, Гвардеец резко остановился.
– Учти, Богдан, ты следующий, – глядя в глаза, негромко сказал он.
– Я тебе хоть слово сказал? – угрюмо ответил Богдан, отводя взгляд. – Он меня самого уже достал…
Тем временем бандиты открыли трейлер и под ликующие вопли выкатили оттуда на дорогу новенький серебристый джип. Все столпились вокруг, каждый с детским восторгом тянулся потрогать бархатистую обивку и кожу сидений. Кто-то врубил на всю мощь музыку в салоне.
– Вот это тачка! Сколько ж такая тянет?
– Двести штук баксов – заводская цена. А прикинь, почем на Кавказ толкнуть можно!
– А это че? – указал Грохлов.
– Че! Космическая навигация! – ответил Бонифаций. – Посылаешь сигнал на спутник: мол, где нахожусь. А спутник тебе отвечает: сидишь ты, Грохлов, в лесу, как пень замшелый!
– Кощей, – негромко сказал Числитель. – Мало тебе ментов – теперь с барыгами не расхлебаемся.
– Время собирать камни и время разбрасывать камни, время обнимать и время уклоняться от объятий… – ответил Кощей. – Гвардеец! – окликнул он. – Твой трофей – тебе и вести! По машинам!
Под завистливыми взглядами бандитов Гвардеец сел за руль серебристого чуда. Кощей сел рядом, сзади набилась команда Бонифация. Гвардеец осторожно тронулся с места, невольно улыбаясь, ощущая мощь мотора. Постепенно разогнался, оставив далеко позади уазик Числителя и фургон Вышки. Кощей, сдерживая улыбку, посматривал на него сбоку.
Покои Кощея в усадьбе были обставлены старой барской мебелью. У стены стояла огромная кровать, больше похожая на замок – с точеными башенками, высокой спинкой. На окне и на массивном столе с бронзовым письменным прибором лежали книги. За окном в ночной темноте мелькали огни ручных фонарей, раздавались крики и хохот бандитов.
Марта сидела перед зеркалом, рисовала вампирские кроваво-красные губы, удлиненные к вискам зловещие тени вокруг глаз. Не понравилось, стерла, стала искать другой цвет на заваленной дорогой косметикой тумбе. Открыла новую коробку из сложенных рядом на полу, отшвырнула в сторону, взяла другую. Время от времени она поглядывала в зеркало на Кощея и Гвардейца, сидящих у ломберного столика за бутылкой коньяка, прислушивалась к разговору.
– Хотел уйти. Зачем?… – Кощей говорил негромко, будто рассуждал сам с собой, не ожидая ответа от собеседника. – Хочешь обратно в город? Но ты даже до тюрьмы не доедешь. Для тебя лес – это жизнь. – Он поднялся и стал ходить вперед и назад по комнате. – Неужели ты не понял, я действительно никого не держу. Но никто не уходит. Знаешь почему? Потому что лес – это свобода. В лесу легко жить. Есть мы, и есть они, – махнул он рукой в пространство. – Один фронт. Один враг. Легче всего жить на войне. А город незаметно рвет тебя на сто частей: власть, менты, дураки-политики, хлеб насущный, карьера, семья, друзья, которые помнят тебя во всех твоих слабостях и самим своим существованием напоминают тебе о том, что ты, может быть, хотел бы забыть. Ты на каждом шагу натыкаешься лбом на стены – законы, запреты, правила приличия, обязательства. Ты карабкаешься наверх, ступенька за ступенькой, мечтаешь о другой жизни – и волочешь за собой воз своего прошлого. Лес дает тебе шанс – начать жизнь заново. Придумай себе имя, придумай прошлое, придумай свои законы… Лес открывает в людях такое, чего они сами в себе не подозревали. Слабый становится сильным, трус – героем, Золушка превращается в принцессу…
За окном грохнула автоматная очередь и раздался взрыв пьяного хохота.
– Только дурак останется дураком. – Кощей засмеялся и тотчас закашлялся. – Впрочем… дураками легче управлять… – с трудом выговорил он. Кашель душил его, он прижал платок к губам.
Марта вскочила, достала из шкафа ингалятор. Кощей махнул рукой, чтобы Гвардеец вышел.
Гвардеец подошел к джипу, провел ладонью по крылу, отсвечивающему лунным светом.
В темноте послышались шаги, подошла Марта.
– Астма. Он меня тоже выгоняет, когда приступ, – сказала она.
Гвардеец сел на подножку джипа, прикурил, закрывая зажигалку ладонью от ветра. Марта смотрела на его лицо, освещенное снизу красным дрожащим огоньком.
– Ты не похож на них, – сказала она.
– Ты тоже.
Марта усмехнулась.
– Если хочешь что-то у меня спросить, Гвардеец, я отвечу.
Гвардеец молча курил, глядя на нее.
– Я ехала автостопом, с дальнобойщиками. Прошлым летом… Хотела до моря добраться. Кощей нас тормознул, он тогда еще сам на трассу ходил… Я осталась с ним.
– Сама?
– Конечно.
– Почему?
Хлопнула дверь усадьбы, на крыльцо вышел Кощей, огляделся в темноте.
– Ты ничего не понял, Гвардеец… – тихо сказала Марта.
Она повернулась и быстро пошла к усадьбе.
В прокуренной избе под хохот бандитов Грохлов кукарекал осипшим голосом, высовываясь из-под нар, как кукушка из ходиков, а Пятый звонко, с оттяжкой бил его колодой карт по носу.
– …девятнадцать, двадцать!
Грохлов вылез, потирая распухший нос, отхлебнул водки из горлышка и начал сдавать.
Гвардеец сел рядом с Бонифацием.
– Тебе жить надоело, Гвардеец? – негромко сказал тот, раскладывая в руках карты. – Пики козыри!.. Кощей за Марту голову оторвет. Был у нас один, Родригес. На испанца похож. Кости в сырой земле догнивают.
Утром молодые бандиты умывались у избы. На стене висела рама, ощерившаяся осколками разбитого зеркала.
– Кто зеркало-то расколол? – спросил Гвардеец.
– Вышка лбом высадил. В дверь не вписался.
– Не к добру.
– Это точно. – Бонифаций кивнул на мотоцикл у крыльца усадьбы. – Казачок приехал. Разборки начинаются.
За столом, кроме главаря и связного, сидели Бонифаций, Богдан и Числитель.
– В общем, в городе барыги и бандюки обиду дали за машину и за все, что раньше было, – докладывал Казачок. – Все договорились против нас. Трейлеры теперь караванами пойдут, под охраной. А на завтра стрелку забили – требуют обратно джип, тридцать штук баксов за водилу и охранника и сдать того, кто их покрошил. Иначе тормознут наши бабки, которые у них крутятся… Еще подозревают, что вы беглого солдата укрыли – дальнобойщики его видели. В общем, требуют Гвардейца тоже сдать, потому что с ментами не хотят ссориться – иначе никаких дел не будет. В общем, все.
Из комнаты вышла Марта в джинсах и пестром свитере, с рыжим хвостом на резинке – девочка с дискотеки, села на свое место.
– Что делать и кто виноват? – сказал Кощей. – Два вечных вопроса, волнующих Россию, – он с улыбкой оглядел бандитов.
– Я говорил – не надо машину брать, – зло сказал Числитель. – Ее за сотню баксов даже не сдашь – таких во всей стране несколько штук, вычислят в ту же секунду. Нельзя нам с барыгами ссориться, они нам последний кислород перекроют. Надо возвращать и джип, и бабки…
– И в жопу целовать с поклонами, – насмешливо добавил Бонифаций.
– Поцелуешь, если придется! Смелые все стали, я смотрю… Вся головная боль с Гвардейца началась. Все не по правилам, трупы штабелями…
– В общем, сажаем Гвардейца на машину и едем сдаваться! – подвел итог Кощей. – Я правильно понял? – обернулся он к Числителю.
– А что делать? Из-за него и вляпались по уши.
Марта тревожно глянула на него и на Кощея.
– Позови Гвардейца, – кивнул ей Кощей.
Марта нашла Гвардейца около избы – тот бросал нож в нарисованный на стене силуэт.
– Кощей зовет.
Гвардеец придержал занесенную руку с ножом, вопросительно посмотрел на нее.
– Зря ты не ушел, Гвардеец, – вполголоса сказала Марта. – Они сдавать тебя хотят.
Гвардеец с силой метнул нож в стену.
– Будешь плакать? – усмехнулся он.
– Буду.
– Тогда поживу еще немного.
За столом в особняке продолжался разговор. Гвардеец молча сидел с краю.
– Нельзя на стрелку ехать, – сказал Богдан. – Там засада наверняка.
– Не ехать тоже нельзя, – ответил Числитель. – У них наши деньги.
– А ты уверен, что они тебе их отдадут? Какой смысл им отдавать? – спросил Бонифаций. – Когда нас обложили со всех сторон – милое дело нас на деньги кинуть! И машину заберут, и при бабках останутся, и перед ментами прогнутся – беглого взяли!
– А что ты предлагаешь?
– Так давай думать, а не прогибаться сразу перед всякой сволочью! А своих сдавать – это последнее дело!
– Я поеду, – вдруг сказал Гвардеец.
Все умолкли, удивленно глядя на него.
– Не ехать нельзя – тут Числитель прав, – спокойно продолжал Гвардеец.