– Это не все. У тебя было тридцать здоровых мужиков с пушками, а ты пощипывал барыг и с ними же делился, боялся, как бы кто в городе не рассердился. Так, конечно, спокойней, только теперь денег хватит каждому дай бог на год вольной жизни. Потом опять в лес?
Кощей с застывшей на губах улыбкой смотрел на него немигающими глазами.
– Все равно скоро расходимся, бояться уже некого – люди хотят напоследок взять хорошие деньги.
– Люди? – спросил Кощей.
– Я хочу! – резко ответил Гвардеец. – По понедельникам – значит, завтра – по одноколейке идет поезд с почтовым вагоном. Там везут деньги на шахты. Сопровождение – всего пять или шесть ментов. Я знаю участок, где его можно остановить. Один пост только надо проехать, у переезда фургон через насыпь не пройдет. Дальше опять проселками. За пять минут можем снять больше, чем за полгода на трассе.
– Опять трупы? – сказал Числитель.
– Не по правилам? – мрачно спросил Богдан. – С твоими правилами в прятки в детском саду играть!
– Менты – ладно. В конце концов, это их служба – кто кого. А тебе не жалко, Гвардеец, тех людей, до которых эти деньги не доедут? – с прежней непонятной улыбкой спросил Кощей. – Это ведь не барыги – простые работяги. Они-то ни в чем не виноваты.
– Ты тоже не Робин Гуд, Кощей! – дерзко усмехнулся Гвардеец. – Отдай им свою долю, если хочешь!
– Об одном жалею, – сказал Числитель. – Что не закопал тебя тогда, вместе с Карпухой!
– Еще не поздно рискнуть, – весело ответил Бонифаций. – Может, постреляемся, а, Числитель – твои против наших?
– Тихо! – Кощей болезненно поморщился, потер висок. – Что ж, Гвардеец, ты уже все решил без меня. Каждый сам делает свою жизнь. Каждый сам разбирается со своей совестью. – Он обернулся к тихо сидящему в углу Мамане: – Принеси сюда деньги. И позови Марту.
Маманя рысцой бросился вверх по лестнице.
– Ты пришел сюда, Гвардеец, открыто и честно, – продолжал Кощей. – Это нормально. Даже если наши представления о жизни не совпадают, если у нас с тобой разные планы, главное – доверять друг другу.
Маманя поставил на стол дипломат. Марта подошла следом, встала рядом со Кощеем.
– Я доверяю тебе, Гвардеец, а ты мне – нет. Пусть наши деньги будут у тебя, – он открыл дипломат и подвинул к нему. – Можешь разделить их сразу или потом – в любом случае я уверен, что ты поступишь честно. Во всем надо быть честным друг перед другом. Поэтому забирай ее тоже, – он схватил Марту за локоть и толкнул к Гвардейцу. – Не надо прятаться по углам, суетиться за спиной. Есть свободный дом – живите открыто и честно. – Он встал.
Этого не ждал никто. Числитель, Бонифаций, Богдан и сам Гвардеец растерянно смотрели на деньги, на побледневшую Марту и невозмутимое лицо Кощея.
– Нет!.. – Марта шагнула было обратно.
– Иди, – резко сказал Кощей. Повернулся и стал подниматься по лестнице. Через плечо бросил Гвардейцу: – Пришли людей, пусть заберут ее вещи.
Мрачный Числитель вошел к Кощею. Из комнаты исчезли вещи Марты, и она казалась аскетичной и голой. Кощей сидел в кресле у окна.
– Двое моих ушли к Гвардейцу, – сообщил Числитель.
– Это плохо, – через паузу откликнулся тот. – Это очень плохо. Весь мир пронизан предательством.
– У нас еще есть пять человек. Если убрать Гвардейца, все это стадо прибежит обратно и построится под твоим окном.
– Зачем? Каждый сам делает свою жизнь.
– Я не понимаю тебя, Кощей! – раздраженно сказал Числитель. – Чего ты ждешь? Ты хочешь один здесь остаться, дожидаться ментов?
Кощей задумчиво смотрел в окно.
– Человек рождается, – заговорил он, – и жизнь кажется ему бесконечной. Потом он взрослеет. Наступает период расцвета. Потом он стареет и умирает. Не потому, что он хочет умереть, а потому, что есть законы, которые не зависят от наших желаний… Когда люди собираются вместе, рождается некий новый живой организм – компания во дворе или государство, – и он тоже взрослеет, стареет и умирает. Была великая Римская империя – она должна была завоевать весь мир, но погибла, потому что пришло время умереть…
– Короче, разбегаемся? – спросил сбитый с толку Числитель. – Ты проще можешь?
– Проще в жизни не получается. Но всегда есть выбор – решить, с кем ты сейчас?
– С тобой.
– Это главное. – Кощей улыбнулся и взял книгу.
Гвардеец быстро вошел в избу Богдана. Бандиты дернулись было, но застыли на месте – прятать стаканы было уже поздно.
– Я же приказал – никому ни капли сегодня! – сквозь зубы сказал Гвардеец.
– Да ладно, Гвардеец, – миролюбиво ответил Богдан. – Фронтовые сто грамм…
– У вас от ста грамм уже руки трясутся! – Гвардеец явно нервничал сам, поэтому сорвался на крик. – Последние мозги тут пропили! Мы же не грузовики тормозить идем! Тебе-то не надо объяснять, Богдан! У кого утром увижу похмельную рожу – мимо денег, останется здесь!.. Чья пушка? – Гвардеец сорвал с вешалки автомат.
– Моя, – откликнулся один из бандитов.
– Ты когда его чистил последний раз? – Гвардеец швырнул ему автомат. – У тебя мухи ствол засрали! Заклинит – и ты труп, и других подставишь! Эх, месяц бы сроку, погонять вас по лесу…
Он оглядел бандитов. Те угрюмо отводили глаза.
– Оружие любить надо, как бабу, – мягче сказал Гвардеец. Подмигнул нерадивому хозяину автомата. – Тогда не откажет, когда ни попросишь… Ладно, раз уж налили – и я с вами. Выливать – плохая примета. Но чтоб по последней, – он взял стакан, чокнулся. – Ну… За успех не пьют. Дай Бог здоровья – остальное купим!..
Он прошел в темноте между избами. Глянул на усадьбу – в окне у Кощея горела лампа.
Толкнул дверь своей избы – она была заперта.
– Марта! – негромко окликнул он.
Марта отодвинула засов.
– Ты зачем запираешься?
Она молча прижалась к нему, обхватила руками за шею.
– Давай уйдем, – быстро зашептала она. – Я прошу тебя, не надо никуда ездить. Не надо никого убивать! Мне не нужны эти деньги. Это ведь ради меня, да? Мне ничего не надо, давай просто уйдем, я тебя прошу…
– Чего ты боишься? – Гвардеец поцеловал ее. – Все будет нормально. Я не собираюсь никого убивать. Постреляем в воздух – все гораздо проще, чем ты думаешь.
Он прошел в комнату. В голой избе на столе и на кровати лежали Мартины наряды, косметика, какие-то коробки.
Марта вошла следом, прислонилась спиной к стене.
– Я не могу уже просто уйти, понимаешь? – сказал Гвардеец. – Я не могу подставлять людей! Они мне поверили!
– Я не останусь здесь одна. С ним.
– Хорошо, – терпеливо сказал Гвардеец. – Поедем вместе. Подождешь где-нибудь в безопасном месте, на обратном пути я тебя заберу… Ну?… – Он улыбнулся. – Ты со мной, и ни от кого не надо прятаться, и некого больше бояться. Ты же этого хотела? В этом лесу исполняются все желания, – он обнял Марту, легко поднял ее и положил на кровать, прямо на разбросанные платья.
Джип стоял на краю леса у трассы. Гвардеец ждал, поглядывая в обе стороны дороги. Рядом сидела Марта, сзади Грохлов и еще двое. Следом стояли УАЗ и Вышкин фургон.
Наконец мимо них просвистел на огромной скорости «лексус». Гвардеец тотчас выехал за ним на трассу.
Вскоре впереди показался милицейский пост. Около него уже разбирался с водителем «лексуса» гаишник – он только проводил джип глазами. Второй скучал за пультом в стеклянном теремке поста.
Грохлов облегченно выдохнул и оглянулся:
– Кажись, пронесло…
У закрытого переезда стояли уже несколько машин. Гвардеец объехал их и встал у шлагбаума, перегородив дорогу автобусу. Поезда еще не было видно, на переезде пронзительно гудел зуммер и мигали красные огни.
Какая-то женщина в автобусе мельком глянула на джип, присмотрелась – и вдруг кинулась к дверям, забарабанила кулаками, крича что-то водителю. Двери открылись, она медленно подошла к джипу, приглядываясь, не веря глазам. Грохлов испуганно откинулся за стойку, но было уже поздно. Она распахнула дверь.
– Женя… – проговорила она трясущимися губами. – Женечка… – вдруг размахнулась и ударила его по лицу, одной рукой и другой. – Что же ты делаешь, скотина?! Мы же похоронили тебя давно! Мать каждый день письма пишет – хоть узнать, могила где!..
– Светка, ты откуда здесь… – бормотал Грохлов, судорожно прижимая к себе автомат под полой дубленки.
Пассажиры прилипли к окнам автобуса.
– Хорошее начало… – сказал Бонифаций в УАЗе. Быстро глянул в боковое зеркало – пост, к счастью, был достаточно далеко.
Налетел поезд, загрохотал мимо. Гвардеец, не оборачиваясь, мучительно ждал, когда откроется шлагбаум.
– Женя, пойдем, – женщина потянула Грохлова за рукав. – Кто это? – Она невидящими глазами обвела бандитов. – Пойдем, Женечка. Прямо к матери поедем…
– Я вернусь, Светка. Через два дня…
Поезд затих вдали, умолк зуммер, шлагбаум поднялся.
– Я тебя никуда не отпущу! – Женщина изо всех сил вцепилась в него.
Сзади засигналили машины. Гвардеец медленно тронул с места, женщина пошла за джипом.
– Не пущу!
– Я вернусь, Светка! Честное слово! Через два дня. Матери скажи. Два дня всего! Вы ждите! – отчаянно кричал Грохлов. Он разжал наконец ее руки, и Гвардеец дал полный газ. Следом рванулись УАЗ и фургон.
Женщина осталась стоять на переезде, глядя вслед. Машины объезжали ее с обеих сторон.
– Сестра… – растерянно сказал в тишине Грохлов. – К мужу, наверное, ехала… Муж здесь сидит…
Когда за деревьями показался домик обходчицы, все свернули в лес и встали. Бандиты, доставая автоматы, вышли из машин, попрыгали из фургона. Марта осталась в джипе. Гвардеец кивнул ей: все в порядке – и направился к дому.
Рыжая обходчица завороженно смотрела сериал на мутном экране маленького телевизора, вслепую зачерпывая ложкой суп. Вздрогнула и обернулась на стукнувшую дверь.
– Ты?… – Она недоверчиво и радостно улыбнулась, встала и торопливо по-детски вытерла рот ладонью. – Я уже не думала, что вернешься!
– Я же обещал. – Гвардеец уверенно привлек ее к себе и поцеловал.