— Флавия Амештская, — ответил тот и после секундной паузы добавил. — Помните, нельзя выказывать удивление.
— Да уж помню, — проворчал я.
— Тогда, — мой сопровождающий толкнул створку двери, которую я принял за очередной портрет. — Идите, вас ждут.
Это была спальня, но — хвала Мастеру! — за исключением вездесущих портретов спальня вполне нормальная. Из-за приспущенных штор в комнате царил полумрак, но я разглядел кровать и ссохшуюся, прикрытую роскошным одеялом фигуру на ней. Что ж, большинство людей, умирая, ложится в постель, и ничего удивительного в этом нет.
Фигура на ложе пошевелилась, но прежде чем я успел повернуться в ее сторону, до меня донесся приказ:
— Никакой магии!
— Я не…
— Не смей использовать истинное зрение!
Я послушался, хотя вот сейчас по-настоящему удивился: обнаружить, что кто-то в данный конкретный момент использует именно этот колдовской прием невозможно по определению. КЗ — штука пассивная, с расходом энергии не связана. И тем не менее…
Всё вокруг изменилось, засияло яркими красками. Это больше не была спальня умирающей. Я находился в будуаре роковой соблазнительницы, выполненном в розово-сиреневых тонах и по самое не хочу нафаршированном всеми этими штучками, которые так любят легкомысленные дамочки. Ну, там веера, зеркала, свечи, бусы, серёжки и прочая фигня. А на кровати в соблазнительном, подчеркивающем формы неглиже возлежала та самая красавица с портретов. Завораживающее зрелище! Но я не забыл, что увидел в самый первый момент. К тому же она действительно моя бабка!
— Итак, ты пришёл, — проворковала соблазнительница очаровательным контральто.
— Вы позвали, я пришёл, — подтвердил я.
— И как тебе бабушка? — её слова сопровождал мелодичный смех — Удивлён? Разочарован?
— Немного растерян — пожал я плечами — не пойму, к чему этот маскарад.
— Её лицо на секунду исказила гримаса недовольства, но Флавия тут же сменила её на беспечную улыбку.
— Женщина остаётся женщиной в любом возрасте, Артур. Вечная молодость. За неё почти каждая из нас без тени сомнения отдаст очень многое. Но… так не бывает. Зато иллюзию создать можно.
— Пожалуй, я знаю место, где молодость может длиться вечно, — поведал я, вспомнив Зазеркальный дворец, и мысленно добавил, — «Но для вас, пожалуй, поздновато».
— Хм-м, — ее тонкие брови сползлись к переносице, на лице появилось задумчивое выражение. — Ты расскажешь мне об этом. Позже. Может быть. Когда окончательно решу, как с тобой быть, последний из Хайвергов.
Я слегка поклонился и вопросительно взглянул на свою собеседницу. Похоже, обмен любезностями закончился.
— Странно, ты не возразил мне, — проговорила она задумчиво.
— А должен? — удивился я.
— Но ты ведь не последний в роду, — пояснила бабуля, — у тебя есть сын.
Шах и мат. Я нахмурился.
— Вот мальчишку в это втягивать не надо!
— Вот как?! Даже если я скажу, что дарую ему корону и всю власть в Амеште?
— Он слишком юн для подобных подарков, — решительно возразил я.
— Хочешь корону для себя? — усмехнулась она.
Я отрицательно качнул головой.
— Ни в коем случае!
— Но ведь ты был согласен пройти испытание скрижалью, — заметила она.
— Только, чтобы досадить Моргане, — признался я. — Да, собственно, если б не она, я бы никогда не пришел на Амешт.
Флавия вздохнула:
— Похоже, род Хайвергов все же проклят. Где былая слава? Где честь? Наш род угасает.
Я молчал и с умным видом кивал головой. Слава рода Хайвергов, как и забота о его продолжении, волновали меня слабо.
— Для тебя всё это пустой звук, не так ли? — произнесла она с горечью. — Ты слышал о нас только плохое, и отнюдь не гордишься такой роднёй?
— Дело не в том, что и о ком я слышал, — немного подумав, ответил я. — Вообще, не привык доверять слухам. Хватает и того, что знаю сам: отец и его безумные идеи разрушения, Моргана и иже с нею. Чем тут гордиться?
— В чем-то ты прав, — кивнула Флавия. — Моргана наполовину ташшар. А полукровки, одержимые своей неполноценностью, редко отличаются великодушием и благородством. Что касается моего бедного сына… — тяжкий вздох. — Когда человек в одночасье теряет всё, ради чего жил, нет ничего удивительного, что в душе его поселяется ненависть. Тогда жажда мести становится непреодолимой.
— До такой степени, чтобы уничтожить само мироздание? — ввернул я.
— Всё вышло из Хаоса и в Хаос вернется, — передернула она плечами. — Раньше ли, позже — какое это имеет значение?
— Для меня имеет.
— Ты рассуждаешь, как простой смертный. Учись мыслить категориями вечности!
— Пробовал — не получается.
— Это приходит с возрастом, — успокоила бабуля. — Ты ещё слишком молод и подвержен эмоциям. Ничего, перерастешь. Но мы отвлеклись от трона Амешта!
Флавия сделала многозначительную паузу и выжидающе посмотрела на меня. Сказать на заданную тему мне было нечего.
— Поскольку скрижаль разрушена, последнее слово в престолонаследии остается за мной. Я долго думала и решила, что трон Амешта не достанется ни тебе, ни твоему сыну, — объявила королева свою волю. — А так как других наследников у меня нет, династия Хайвергов отойдет в историю.
В её голосе прозвучала такая горечь, что я даже почувствовал себя в чем-то виноватым и произнёс:
— Это печально.
— Печально, что трон тебе не достанется? — осведомилась она язвительно.
— Печально, что всё это так тяжело для вас, — уточнил я. — Что касается меня… На эту голову ни одна корона не налезет!
— Не зарекайся, — заметила королева строго, — избранный тобой путь ведёт либо к смерти, либо к славе.
Я лишь обреченно вздохнул, к первому готовый куда больше, чем ко второму.
— Зачем вы все-таки позвали меня, Ваше Величество? Не затем же, чтобы объявить о лишении наследства, на которое ни я, ни мой сын и так не претендовали?
— Я хотела посмотреть на тебя перед смертью, — призналась она. — Но это не единственная причина. Если б пришлось, Делгрей отыскал бы тебя в любом из миров Паутины.
— Зачем?
— Твой сын в опасности.
— Ромка? — выдохнул я, чувствуя, как в животе собирается тугой комок страха. — Но он на Земле…
— Он у ташшаров. И если ты не поторопишься, произойдет непоправимое. Иди! Делгрей отдаст тебе циновку.
Скомкано поблагодарив, я пулей вылетел из комнаты. Делгрей с Луи уже ждали за дверью.
11. Трон ташшаров
Рома
Выходя в Паутину самостоятельно, я, если честно, хорошо так дрейфил: все же рядом нет всезнающего Арчи, который подскажет, поправит, прикроет. Но, на удивление, все прошло гладко. Следуя магическому навигатору — одна из немногих, освоенных мной волшебных фишек — я пересек Паутину, без проблем нырнул в реальность Амешта и даже на местности не промахнулся: вышел возле той самой деревни-кормушки, расположенной у самого Черного бора. Здесь, в этом мире, утро только началось, и лучи рассветного солнца золотили листву на деревьях мрачного леса, придавая ему удивительно безобидный вид. И я отлично знал, что тем, кто еще не окончательно растерял остатки инстинкта самосохранения, соваться туда не стоит, но все же крепко надеялся на побратимство с Лукасом да еще то, что Алва зазывала в гости. Наверное, она не ждала, что кто-то из нас вернется так скоро — да и, скорее всего, вообще в гробу таких гостей видела — но тут уж ей придется потерпеть.
Не дожидаясь, пока меня заметят из деревни, я поторопился скрыться под сенью леса.
Влажный сумрак казался особенно мрачным по контрасту с солнечным утром. Я постоял пару минут, давая глазам адаптироваться, а потом решительно зашагал вперед. Навигатор продолжал исправно прокладывать путь, но здесь я бы и без него не заблудился. Даже удивительно, как хорошо я запомнил дорогу, по которой прошел один единственный раз.
Сказать правду, я отлично понимал, что отец мою вылазку точно бы не одобрил. Да и сам я совершенно не был уверен, что поступаю хоть в какой-то мере разумно. Но отступать поздно, тем более сейчас, когда до встречи с Амелией осталось всего ничего. И я шел, хотя то и дело поправлял серебряную цепочку на шее. Нервы…
Он неслышно отделился от ствола дерева, за которым, наверное, уже какое-то время прятался, и встал прямо на тропе, сложив руки на рукояти меча.
— Не ожидал увидеть тебя так скоро, — произнес Лукас с убийственно торжественным видом.
На всякий случай я тоже взялся за меч, и широко улыбнувшись, протянул:
— Сюрприз!
Побратим кивнул, убрал меч в ножны и шагнул навстречу.
— Ты выбрал не самое удачное время для визитов, — заметил он, — но при любом раскладе, мой дом — твой дом, брат!
— Я ценю это, брат, — немного неловко отозвался я и крепко стиснул протянутую руку.
— Так зачем ты пришел, Роман? — спросил Лукас после того, как мы двинулись в путь.
Я не стал юлить и сказал правду:
— Хочу встретиться с Амелией.
— Зачем? — подозрительно поинтересовался он.
— Поговорить, — пожал я плечами, чувствуя себя как-то совсем неуютно от этого допроса. — К тому же, я обещал ей, что вернусь.
Он вздохнул, положил руку мне на плечо.
— Она будет рада, — сказал Лукас ровным тоном, так что я не смог понять, как он к этому относится. — А вот Алва… С тех пор, как Амелия с нами, мать просто одержима этим дурацким пророчеством и восстановлением исторической справедливости. Она вообще никого не слышит, твердит, как заводная: власть в Амеште, власть в Амеште…
— Сочувствую.
Лукас обреченно махнул рукой:
— Иногда мне кажется, что лучше бы Амелии никогда не просыпаться. Но что сделано, то сделано.
— Рано или поздно, но это бы случилось, — заметил я.
— Лучше бы поздно, — хмыкнул он. — Чтобы у матушкм уже не оставалось сил на перекройку мира.
— А тебе, смотрю, власть вообще не интересна, — поддел я.
— Мне бы хватило Черного бора, — совершенно серьезно отозвался он. — Матери же понадобился весь Амешт. Нас слишком мало, чтобы воевать.