После медцентра я еще смог уговорить сына заглянуть на Землю, чтобы хотя бы нормально одеться — от футболки, в которой он был, остались одни ошметки, а куда подевалась катана — отдельный вопрос. А серебряный крестик, который мог послужить защитой от ташшаров, этот Казанова снял собственноручно, чтоб не навредить даме сердца. Бестолочь малолетняя! Впрочем, кулаками махать поздно, так что от нравоучений я удержался, хотя очень хотелось высказать все, что я думаю по поводу его безалаберности. Так что я выделил сыну одну из своих футболок, джинсовую куртку, а из оружия вручил кинжал — еще одного меча у меня в хозяйстве не завалялось. А потом, строго по рекомендации доктора, накормил его шашлыками в ближайшей кафешке, откуда мы и отправились на Амешт.
Несмотря на заверения, что все путем, я отлично видел, что Ромка еще слишком слаб: его периодически пошатывало, на лбу то и дело выступала испарина, но все равно упрямо шел вперед. Даже не знаю, в кого он такой уродился?!
Свернув вслед за сыном в боковую улочку — ну, если это в принципе можно так назвать, я увидел Луиса. Он сидел на пороге одного из этих деревянных домишек, прислонившись плечом к перилам и полировал клинок.
Луис? Я остановился, придержал за плечо Ромку. Луис?! Живой? Но… как? Я же был совершенно уверен, что он не переживет ту страшную ночь. Укус вампира для того, кто не несет в себе кровь Мастера, обычно заканчивается двумя способами: обращение во вторичного вампира, тварь кровожадную и полностью лишенную мозгов, либо же смертью. Конечно, уроженец Иррата Луис Корф тоже мог нести в себе частицу этой самой крови, даже не подозревая об этом, но тогда…
Луис поднялся на ноги и, выставив перед собой клинок, сделал пару шагов по направлению к нам.
— Кто здесь? — спросил он негромко, сканируя глазами пространство.
Странно. Щит должен маскировать нас полностью, скрывая и картинку, и звуки. И тем не менее…
— Будь настороже, — шепнул я сыну и сбросил защиту, но только с себя.
— Привет, Луи, — сказал я, выступив вперед. За меч я не держался, но был готов выхватить его в любой момент.
— Арчи? — усмехнулся он, не выказывая ни малейшего удивления, — Я знал, что ты непременно вернешься. Но знаешь, здесь уже некому мстить.
— Я здесь не ради мести, — качнул я головой.
Он недоверчиво хмыкнул, но меч опустил. Странно, что он сделал это только сейчас.
— Значит, твой сын выжил, — удовлетворенно заметил Луис.
— Да, — подтвердил я и задал свой вопрос. — Что случилось с тобой, Луи? Если ты не превратился в вампира, почему ты до сих пор здесь?
— Мне больше некуда идти, Арчи, — ответил он с горечью и вдруг широко улыбнулся, продемонстрировав довольно длинные клыки. — Теперь мое место здесь.
— Но… как? — только и смог спросить я.
— Кровь Мастера, — пояснил он, — она еще была во мне, когда все случилось. Ее оказалось маловато, чтоб уберечь меня от превращения, но достаточно, чтобы сохранить разум.
Я опустил глаза, произнес неловко:
— Прости, если бы не я…
Он лишь рукой махнул.
— Если бы не ты, если бы не Алва, если бы не Хайверги… Брось. Ничего уже не изменишь.
— Жаль, — вздохнул я. — И что дальше?
Он пожал плечами, посмотрел в сторону.
— Посмотрим. Скаарг считает, что мое нестандартное обращение откроет ташшарам новый путь. Я в это не слишком верю, но вариантов у меня не так и много. Стать первым и единственным вампиром Сагардены — не самая привлекательная перспектива.
— Тебя бы охотно приняли при дворе, — хмыкнул я. — Там любят экзотику.
— Обязательно подумаю над этим, когда надоест Амешт, — хохотнул он, хотя в голосе слышалась горечь. — Сначала, правда, тут бы порядок навести.
— Что было после того, как мы ушли? — задал я немаловажный вопрос.
— Я убил Алву, — просто сказал Луи, — вогнал кол ей в самое сердце. Когда она умерла, все закончилось. Как твой сын, кстати? — сменил он тему. — Он здесь?
Я кивнул и, обернувшись, позвал:
— Рома! Роман!
За спиной никого не было.
Роман
Так фигово я себя еще никогда не чувствовал, даже когда валялся простуженный с температурой я не был таким слабым. Меня бросало то в жар, то в холод, малейшее усилие вызывало усталость, но, по крайней мере, я мог идти вперед и даже не отставать от Арчи. Тот, правда, постоянно бросал на меня обеспокоенные взгляды, время от времени спрашивая о самочувствии. «Нормально», — цедил я сквозь зубы и продолжал идти.
Черный Бор… Наверное, я мазохист, если решил вернуться туда, где меня чуть не съели. Воспоминания обступили, стоило переступить границу леса, и не отпускали всю дорогу, что мы шли до поселка. Перед глазами вставала то отливающая зеленью окольцованная луна, всплывающая над кронами деревьев, то уродский вампирский трон, к которому меня прикрутили так, что не дернуться, не повернуться. Хриплый голос Алвы, ее горящие фанатизмом глаза. И Амелия, моя Амелия… Я бы и не помыслил о том, чтобы вернуться в это проклятое место, если б не она. Мне нужно убедиться, что она жива, что Алва и компания ничего с ней не сделали, спросить, готова ли она теперь идти со мной, а потом… На потом я не загадывал.
Кажется, отец считал мою затею полным бредом, и пошел со мной только потому, что не хотел отпускать без сопровождения. Я был благодарен ему за это, как и за отсутствие нравоучений. Отчим, с которым я рос лет так до тринадцати, непременно завел бы шарманку на тему «а я тебе говорил, головой надо думать». Хотя, если б Арчи так сделал, мне, наверное, не было бы перед ним так стыдно.
И от того, что я улизнул, пока он разговаривал с этим странным Луисом, тоже было немного не по себе, но я ведь и не собирался уходить далеко. А встретиться с Амелией мне хотелось без лишних свидетелей.
Я не снимал покров невидимости, пока не дошел до ее дома, хотя это оказалось лишней предосторожностью — по пути мне так никто и не встретился. Дверь была приоткрыта и я, не постучавшись, проскользнул внутрь.
В доме было темно. Не как в погребе, скорее, как в безлунную ночь. Сероватый сумеречный свет, проникающий в окно, мало добавлял к видимости, но я все же рассмотрел тонкую фигурку, свернувшуюся калачиком на кровати и укрывшуюся собственными крыльями. На мое появление она никак не отреагировала, даже не пошевелилась. Я сделал пару шагов к ней, остановился, сделал еще шаг…
— Амелия… — Голос прозвучал неожиданно хрипло.
Она продолжала лежать, глядя сквозь меня пустым, безразличным ко всему взглядом, и как будто не слышала.
Амелия? — снова повторил я.
Ее ресницы дрогнули, из глаз покатились слезинки.
Тут до меня дошло, что я все еще скрыт покровом невидимости, и поторопился от него избавиться.
Глаза девушки расширились, в них появился испуг. Она резко села, отодвинулась к стене, выставив перед собой руки, как будто защищаясь.
— Нет! — выкрикнула она дрожащим голосом, — Нет! Ты пришел, чтобы мучить меня!
— Амелия, ну что ты… — начал я, но она не слушала.
— Ты мертв, — продолжала она, — зачем ты вернулся, зачем?
Тут я с запозданием подумал, что надо таки было стучаться. Что еще можно подумать, когда прямо из воздуха появляется тот, кого у тебя есть веские причины считать мертвым?
— Я жив, — сказал я и попытался подойти поближе, но она только громче закричала, поэтому я снова отступил назад. — Я не призрак, Амелия. И я пришел за тобой.
Похоже, из всего сказанного мной, она расслышала только последнюю фразу.
— Ты пришел, чтобы убить меня? — спросила она куда спокойнее. — Чтобы быть вместе в посмертии? Как бы я этого хотела…
— Амелия, я — не призрак, меня не убили той ночью, — попытался я что-то объяснить, подошел ближе взял за руку. — Посмотри на меня, я живой.
Она сжала мои пальцы, недоверчиво посмотрела в глаза.
— Я знаю, это сон, — выдохнула она и потянула меня за руку, усаживая рядом, прижалась всем телом и быстро-быстро заговорила. — Это сон. Счастливый сон… Прости, я не поняла сразу, я не верила, что после всего ты захочешь вернуться, пусть даже и во сне. Они поят меня сонной травой, но я не сплю… Я думала, что не сплю… Лукас, Скаарг… ничего не рассказывают. Алва не приходит ко мне… После той ночи, когда она убила тебя, она больше не смеет от меня что-то требовать.
Я провел рукой по ее волосам, заглянул в глаза.
— Она не убила меня, слышишь? Я здесь, я вернулся…
Она кивнула, пробежалась пальцами по моему лицу.
— Скажи это снова, Роман. Потом, когда проснусь, я буду помнить об этом каждое мгновение своей жизни.
Слушать это было невозможно, поэтому я привлек ее к себе и поцеловал, вложив в этот поцелуй всю свою любовь, нежность, боль…
— Я люблю тебя, — шептал я между поцелуями, — люблю. Я здесь, с тобой, я никуда не уйду. Просто поверь, что это не сон, что все происходит в реальности.
— Конечно, — соглашалась она, но, кажется, так до конца и не верила. — Ты всегда со мной, мой единственный, мой неправильный Хайверг…
Я понял, что мои слова ничего не изменят, что бы я ни говорил, для нее это будет частью сна. И я перестал доказывать. Я целовал ее, гладил по волосам, шептал о любви, а потом уложил на кровать, обнял и лежал так, пока она не уснула. Ждать, на самом деле, пришлось недолго: видимо, та самая сонная трава, о которой Амелия говорила в самом начале, наконец-то подействовала.
Потом я осторожно, чтобы не разбудить, сполз с кровати, укрыл девушку покрывалом и вышел из дома. На душе было горько. Отчаянно горько. Я не мог видеть ее такой, не мог принять, что она отказывается верить в мою реальность… реальность меня? В то, что я жив?
Спустившись с порога, я остановился, пытаясь определиться с направлением, но тут же заметил отца в обществе Лукаса и того, второго, как его там… Все трое смотрели на меня, ожидая, пока я подойду. Сказать правду, видеть никого не хотелось, но убежать — не вариант. Так что я все же приблизился, на ходу пытаясь прочесть что-то на их лицах.