Господи, как же мне в этот момент не хватало дядьки с его советами! Думай, Арчи, думай!
Я снова потянулся к свету, и на сей раз вытащил длинную слепящую нить. Скрутил её в клубок и подкинул высоко вверх — то есть, относительно положения моей головы, потому что других ориентиров не было. Клубочек взлетел, озаряя всё слепящим сиянием, а потом взорвался праздничным фейерверком.
Я попытался проделать тот же фокус с тьмой. Н-да… В месте, куда угодил сгусток, образовалась зияющая чёрная дыра. Отправил туда же пригоршню света, и баланс восстановился.
Хорошо, что мне это даёт? Ответа пока не было.
Продолжаю экспериментировать. Нить света — нить тьмы. Я переплел их, в результате получив чётко структурированный жгут, в котором слепящее сияние чередовалось с абсолютной чернотой. При отсутствии теней и полутонов эффект получился поразительный, хотя и излишне давящий на глаза. Я попытался размотать жгут, но он не поддавался. Свет и Тьма склеились намертво и расставаться не собирались. Тогда я закрутил всё это в замысловатый крендель, завязал концы морским узлом и отпустил. Созданное мной диковинное макраме медленно поплыло прочь.
Я снова задумался. Может те, кто отправил меня сюда, тонко намекнули, что именно от меня требуется, а я просто не понял? Благо, память у меня хорошая. Даже особо не напрягаясь, я легко восстановил весь разговор. Что-то про судьбу Паутины и Силу Древних, которую мой отец поставил на службу разрушению? Выходит, я здесь, чтобы доказать, что способен не только ломать, но и строить.
И как это сделать?
Ответ пришёл откуда-то из подсознания: вычленить из Хаоса элемент порядка, придать форму, выстроить здание, схему, формулу — что-нибудь законченное, в общем.
Просто, как всё гениальное!
Я прикрыл глаза, сосредоточился. Перед моим внутренним взором возникла прекрасная картина — чёткая и детально прорисованная, словно наяву. Не уверен, что в точности смогу воспроизвести увиденное — ну не Микеланджело! — но условиями и не предусматривалось создание шедевра.
Ещё немного подкачался энергией и, потерев руки, принялся за дело.
Поле — тьма, рабочий инструмент — свет.
Я долго обдумывал, куда нанести первый штрих. Решил. Сделал.
Едва моя «кисть» коснулась «холста», как я ощутил движение токов. Хорошо. Ещё штрих.
Снова повторю — я не художник и не архитектор. Впрочем, вряд ли кому из творческой братии приходилось работать со столь эфемерным материалом. Трудно уже просто ухватить, удержать в ладонях Свет и Тьму, а ведь ещё нужно придать форму, закрепить…
А еще мне здорово мешали. Я выполнил примерно десятую часть намеченной работы, когда ощутил сопротивление. Сначала слабое, по мере продвижения оно всё усиливалось и усиливалось. Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, откуда оно берётся. Это не было свойством моих «стройматериалов». Сопротивление было внешним. Сам Хаос препятствовал мне, стараясь помешать, сбить с толку.
Я попытался отгородить от него сознание и продолжил работу. Не сказать, чтобы слишком хорошо получилось — Хаос был сильнее моего щита, но всё же мешал уже не так сильно. Вскоре я понял, что не одинок в этом странном месте. Визитеры были невидимы, но знакомы. Именно этот хор голосов взывал ко мне, принуждая завершить Великое Разрушение и впустить Хаос в Паутину. Я узнал их сразу же, но по мере сил старался игнорировать. Хотя всё равно слышал. На этот раз они пытались убедить меня в безнадёжности предприятия, предлагали все бросить, отказаться от затеи, присоединиться к ним в блаженном небытие.
Я зло усмехнулся и, потратив капельку энергии, отогнал эту братию, как назойливых мух.
Свет-Тьма, Свет-Тьма, работаем!
Хаос не унимался. Он пытался отвлечь меня от задания, посылая то мерзких чудищ, то соблазнительных красоток, то разливая вокруг огненные озера, то затягивая всё непроглядным жёлтым туманом. Я решал проблемы по мере их возникновения и продолжал заниматься своим делом.
Понятие времени отсутствовало, так что я не мог даже приблизительно сказать, как долго здесь нахожусь. Лишь свинцовая тяжесть в голове и мышцах да смертельная усталость могли служить хоть каким-то временным ориентиром.
Когда я закончил, результатом моих трудов стали соединенные треугольники света и тьмы, вплетенные в сложный орнамент сияющих и угольно-чёрных нитей. К тому моменту я полностью выдохся. Но всё же меня хватило, чтобы переступить через несколько линий и встать в центр…
Пространство заполнила сияющая вспышка, и я полетел в пропасть.
4. Тайные тропы
Утро застало меня все там же. Я стоял, глядя на светлеющий горизонт и тающие звезды, и пытался осознать, наяву то было, или привиделось. В голове каша, в теле легкость… Дядя, что странно, молчал, и на мои попытки с ним заговорить не реагировал. Уснул, что ли?
Где-то в вышине крикнула птица. Я запрокинул голову, но она уже скрылась из виду. Зато моему взору открылась очень странная картина: сквозь небосвод явственно просвечивалсь Паутина, которую, вообще-то, не должно быть видно с поверхности мира. Но я видел, причем весьма отчетливо, хотя и приглушенно: и россыпи звезд, и аномалии, и Тень, и Свет в центре.
Не особо понимая, что именно делаю, я вытянул правую руку, и увидел, как солнечная нить соединяет Центр с моей ладонью. Тогда я поднял левую руку, и волосок тьмы соединил ее с Великой Тенью.
С минуту я ошарашенно смотрел на это из ряда вон выходящее явление, а потом от души выругался.
Обряд Посвящения мне не пригрезился.
Еще через час мы наконец-то выдвинулись в путь. Виктория, хоть и скрыла лицо вуалью, от монашеского балахона отказалась, предпочтя ему платье и длинный плащ. Я не успел высказать удивление.
— Появление жрицы в обществе мужчины может бросить тень на служительниц Света, — пояснила она свой наряд. — А так никто не догадается.
Я оставил это без комментариев, потому что не был уверен, что спутница оценит мой юмор.
— Хорошо, теперь ведите вы, — предложил я ей, когда мы вышли в Паутину.
Виктория не ответила, тревожно оглядываясь по сторонам.
— Вы знаете, куда нам нужно? — спросил я.
Она не слишком уверенно махнула рукой в сторону Тёмного Края.
— Это где-то там. Очень далеко.
— Точнее сказать можете?
— Я? Нет…- она покачала головой, — Слишком большое расстояние. Я плохо ориентируюсь.
— Вы же должны чувствовать Амулет! — удивился я.
— Да, конечно, — кивнула она, — Но здесь всё не так, как в реальности мира. Я… я плохо знаю Паутину.
— Как так? — снова удивился я, — Вы же потомок Мастера!
Она вздохнула, опустила глаза.
— Последний раз я была здесь, когда бежала из Оэльдива. Я… мне нужно время вспомнить.
— Хорошо, — кивнул я, тщательно скрывая раздражение, и протянул ей раскрытую ладонь. — Дайте мне руку, если это не противоречит вашим принципам. Будем прыгать.
Виктория яростно сверкнула глазами, а потом осторожно вложила пальцы в мою ладонь. Лицо в этот момент выражало такую смесь ужаса и отчаянной храбрости, что я еле удержался от смеха. Ободряюще улыбнулся и прыгнул, приземлившись уже по ту сторону от Ничейной Зоны.
— Все в порядке? — уточнил я у своей перепуганной спутницы.
— В полном, — подтвердила она, хотя ее рука все же немного дрожала. — Сейчас, дайте минутку.
Я терпеливо ждал, пока она придет в себя. На самом деле, понятия не имел, как себя с ней вести. Будь на месте монахини любая другая женщина, я бы приобнял ее. сказал что-нибудь утешительное, а тут…
— Я готова, — Виктория решительно ткнула пальцем в хорошо знакомую мне точку. — Туда!
— Точно? — удивленно переспросил я. — Это Иррат.
Она задрожала, но кивнула, и мы снова прыгнули. Уже здесь, на границе реальности, она все же взяла управление на себя, и мы вышли — вот кто бы сомневался! — прямо у порога дворца.
На сей мы попали в день, но из-за низко нависших туч определить время суток было невозможно.
Я хотел оставить Викторию внизу лестницы, но она воспротивилась, решительно не желая отходить от меня даже на шаг.
Про закрытые двери я, конечно, помнил, но крепко надеялся, что после того, как обрел власть над Светом и Тьмой, взломать их будет делом пары минут.
Через означенную пару минут я снова валялся у подножия лестницы, чувствуя себя так, словно по мне поезд проехал, а на фоне неба, в обрамлении плавающих перед глазами вспышек, вырисовывалось испуганное лицо Виктории.
— Ничего, кости целы, — криво усмехнулся я и со скрипом поднялся на ноги. — Подождите лучше здесь.
Еще несколько попыток окончились так же плачевно. Щит богинь не поддавался ни магии, стали, ни Тьме, ни Свету, а отдача с каждым разом была все жестче. Очухавшись после очередного удара током, я признал поражение.
— Идемте, — сказал я Виктории, глотнув Слез Леса, — правда, пока еще не домой. Хочу попробовать зайти с черного хода.
В Долину Вечной Весны пришла осень. Такая вот несправедливость.
Видимо, и впрямь что-то неладно с этим миром, думал я, глядя как яблони роняют побуревшую листву на усыпанную гнилыми плодами землю. Серый утренний свет и промозглая сырость также не добавляли хорошего настроения.
Я привел спутницу к могиле сэра Чевверела, потому что моя идея была напрямую связана с этим местом. Надо было действовать, но я медлил, охваченный давними воспоминаниями. Смахнул с белого надгробья прилипшие листья и прочел надпись, сделанную Ангреем. «Он умер свободным». А ведь не так уж и мало, если подумать.
Я отлично понимал, что идея, посетившая меня после бесполезной борьбы со щитом, совершенно безумная. С другой стороны, безумные планы мне удавались лучше всего, так почему бы и не попробовать?
Речь шла о секретных апартаментах Маберта, у которых миллион выходов и лишь один вход. Вход, находящийся во дворце Ирратов, и сейчас абсолютно для нас недоступный. Я собирался войти через один из выходов. Что, если верить Алексу, невозможно в принципе, и отметается самой структурой того места. Но постулат: этого не может быть, потому что не может быть никогда, уже давно перестал хоть что-то значить.