Мужчина сообразил:
– Юлька, это он на тебя так отреагировал. Твоё биополе влияет на него благотворно. Я не удивлён, на меня ты действуешь так же – сердце бьётся и жить хочется.
Девушка рассмеялась:
– Ага, и ручонки тянутся.
– Останься с ним, я выйду. Поэкспериментируем.
Через пять минут щёлкнул комм, Юля грустно сказала:
– Не получается. Опять синий. Возвращайся.
Роман вошёл в капсулу, поцеловал любимую в затылок:
– Жаль. Не расстраивайся. Видно, не судьба ему.
– Смотри! Опять оживает!
Роман понял, рассмеялся:
– Он так воспринимает нас вместе. Чувствует нашу любовь.
Юля игриво спросила:
– И? Заблокируй дверь и выключи свет. Будем лечить подкидыша.
Древний танец в темноте.
Под набирающий силу свет маленького облака.
Октябрь 2014 г.
В начале было мало
Кремлёвский гость, отдуваясь, опустился в кресло. Хмыкнул, оглядел собравшихся и произнёс:
– Ну, садитесь, чего уж там… В ногах правды нет, если сначала эту газетку под ноги не подстелешь, гы-гы.
Заскрипели стулья. Члены Союза писателей и приглашённые гости аккуратно сложили руки, как первоклашки, и вперили восхищённо-внимательные взгляды в начальника. Только Микита Сергеевич развалился по-барски, посверкивая закреплённой на лысеющей голове мигалкой.
– Начнём с доклада председателя Союза, – решил начальник. – Как продажи?
Председатель торопливо вскочил, растянул тонкие губы в подобострастной улыбке:
– Всё в порядке! Тиражи женских детективов выросли вдвое с начала года, идём на рекорд. Это всё нашей гениальной Марьи Свинцовой заслуга.
Чиновник благосклонно улыбнулся:
– Восхищаюсь я вами, Марья Аркадьевна! И как вы только ухитряетесь – по роману в неделю выдавать? Откуда время берёте?
Марья с достоинством заметила:
– Да где там писать! Я и читать-то эти романы не успеваю. Но публика ждёт – значит, надо совершать невозможное.
Все согласно закивали головами, загудели радостно. Один Микита Сергеевич ядовито заметил:
– Бумагу пачкать, сударушка, это вам не плёнку переводить! Несопоставимые затраты, должен обратить ваше внимание. Да и труд несравнимый: ваш брат, писатель, рассказик накропает на четыре странички – а мне пыхти потом, рожай шедевр на три часа экранного времени.
Чиновник неодобрительно заметил:
– Микита, сегодня не о тебе речь. Одно дело делаем. И выключи ты эту мигалку, в глазах от неё рябит.
Мэтр испуганно подскочил, пробормотал: «Сей момент! Тумблер тугой, чёрт…» Наконец, справился, вновь уселся, но уже не развалившись, а как все – прямо, и начал поедать глазами руководителя.
Тот насупился и строго спросил у председателя Союза писателей:
– С Марьей-то нашей искусницей всё понятно. А с остальными детективами как? Дал эксперимент нужные результаты?
Председатель яростно закивал головой, уподобляясь игрушечной собачке на торпеде автомобиля:
– Да-да! Гениальная это была у вас идея – всех воров и убийц города поставить на учёт и заставить немедленно докладывать о совершённых преступлениях на заседаниях секции детективной литературы. Теперь у наших авторов – никаких проблем с сюжетами, пишут и пишут. Скоро начнём выдавать на-гора! Огромное вам спасибо, низкий поклон!
Чиновник довольно улыбнулся. Затем насупился:
– Ну, значит, с детективщиками всё в порядке, будем считать. А что с фантастами?
Председатель вздохнул:
– Тут похуже. Авторы фэнтези – люди недисциплинированные. То реабилитация, то абстиненция. Не умеют согласно производственному плану работать. Вот с историческими фантастами намного лучше, но другая беда. Всё труднее про попаданцев-то писать, выбран материал. Хорошо бы, государство помогло. Надо как-то организовать им проникновение в прошлое. Погружение в тему, так сказать.
Кремлёвский гость кивнул, записал в блокнот. Резюмировал:
– Ну что же, совещание прошло продуктивно, товарищи. Думаю, можно закругляться. Что у вас там дальше по плану? Фуршет, надеюсь?
– А как же! Традиции – наше всё, традиции мы свято блюдём, – радостно согласился председатель и махнул рукой.
Все сразу зашевелились, зашумели, начали доставать из портфелей и сумок бутылки, завёрнутые в фольгу домашние котлетки и банки с маринованными огурцами. Женщины взялись за раскладывание закусок по тарелкам и приготовление бутербродов. Мужчины в предвкушении застолья отправились курить, самые смелые приблизились к беседующему с председателем чиновнику; но вдруг оробели, не решаясь перебить разговор, и лишь слушали диалог начальников, открыв рты.
Микита Сергеевич, как всегда, ничего с собой не принёс. Лишь свысока поглядывал на оживлённо болтающих женщин-писательниц. Стащил, наконец, с тарелки кусок буженины, жадно сожрал. Облизал пальцы, вытер усы и царственно заметил:
– Это ж разве мясо? Вот у меня крепостная девка… то есть, кухарка в усадьбе на Миколиной горе готовит – вот это да, это буженина.
Тем временем кто-то самый нетерпеливый открыл бутылку – и тут же Марья Свинцова завизжала от ужаса, тыча рукой в сторону стола.
На запах водки из-под столешницы выбрался писатель Петрович, протянул помятый пластиковый стаканчик остолбеневшему главе секции фантастики Якову Яковлевичу Сидорову и просипел:
– Яколич, налей псят грамм, трубы горят.
Председатель возмущённо рявкнул:
– Петрович! Ты что тут делаешь? Ты взносы сдал?
Петрович жадно заглотнул выделенную Сидоровым порцию, занюхал рукавом ветхого пиджака и начал оправдываться:
– Я, пока ждал фуршет… то есть, совещания ждал, заснул нечаянно. А про взносы не сомневайтесь. Конечно, сей момент. Вот заплатит издательство – так я сразу.
– Это кто у вас такой? – удивился чиновник.
– Да это наш позор, – вздохнул председатель. – Считается фантастом, а про попаданцев писать категорически отказывается. Всё какие-то у него инопланетяне да космические корабли, да миры непонятные.
Председатель показал Петровичу кулак, и тот тихонько, бочком вдоль стеночки, выскользнул из зала заседаний.
Спустя три месяца глава секции фантастики Яков Яковлевич Сидоров принимал у себя в кабинете специального курьера из Кремля. Меры предосторожности были строго соблюдены: окна плотно зашторены, дверь заперта на ключ, телефонный шнур выдернут из розетки. Курьер, очень серьёзный человек без особых примет и в штатском, выудил из портфеля бутылку и осторожно поставил на стол. Сидоров удивлённо разглядел на ней этикетку недорогой водки «Мутинка». Пожал плечами и полез за стаканами в шкаф.
– Вы с ума сошли! – остановил его строгий гость. – Это же эликсир погружения в прошлое. Бутылка из-под водки взята для маскировки. Особая разработка, всё Сколково три месяца трудилось.
Курьер достал из портфеля многочисленные бумажки с фиолетовыми печатями, заставил Сидорова несколько раз расписаться – в накладной на получение эликсира, в подписке о неразглашении, в инструкции по применению… Пояснил:
– Средство очень сильное. Одна капля – век долой. Соответственно, десять капель – и проникаете на тысячелетие назад, в эпоху Ярослава Мудрого. Это вашему коллективу из сорока писателей должно хватить лет на пять и романов на двести. Строго соблюдайте дозировку во избежание непредсказуемых последствий.
Сидоров осторожно принял драгоценную бутылку, рефлекторно понюхал.
Поразился:
– Спиртом пахнет.
– Естественно, – согласился гость, – для писателей настой делается на водке, вашему организму так привычнее. Вот для поэтов мухоморы используются. А художникам… Нет, вам лучше этого и не знать.
Яков Яковлевич спрятал бутылку в шкаф, за древней подшивкой журнала «Безбожник». Спросил:
– А что будет, если всё за один раз выпить?
– Не советую. Унесёт чёрт-те куда, до начала времён.
Сидоров испуганно кивнул и тихо поинтересовался:
– Слушайте, а вот это… Перемещение во времени – оно только в воображении автора будет происходить? Или на самом деле?
Курьер внимательно посмотрел главе секции в глаза и покачал головой:
– Странный вопрос. Вы же – фантаст. Умеете создавать судьбы и новые миры. Разве есть разница – в воображении или на самом деле? Ну, мне пора.
Пожал руку, повернул ключ в замке и вышел.
Растерянный Сидоров почесал затылок и пошёл к председателю Союза.
Спустя пять минут дверь скрипнула, и в кабинет проник Петрович. Тихо позвал:
– Яколич, ты тут? Есть чего выпить? Сил нет, опохмелиться надо.
Не обнаружив хозяина, писатель начал копаться в ящиках стола. Отдёрнул штору – искомого не находилось. Потом хлопнул себя по лбу, полез в шкаф и за подшивкой журналов обнаружил полную бутылку водки «Мутинка». Радостный, спрятал трофей за пазуху и ретировался.
Петровичу было очень плохо. Раскинув руки, он висел в пространстве, и его окружала какая-то серая муть – ни света, ни тьмы.
Голова трещала, в горле пересохло, руки дрожали. Фантаст попытался разглядеть собственные пальцы – и не смог. Вокруг было безвидно и пусто. На ощупь вытащил из-за пазухи бутылку с остатками жидкости, свернул пробку, высосал до дна. Легче не стало – эликсира было совсем мало.
«В вытрезвителе я, – догадался бедолага, – на Каланчёвской. И лампочку не зажгли – экономят, волки позорные».
Петрович собрался с силами и прохрипел:
– Свет дайте!
И тут же серая муть разделилась, распалась на две части: сверху образовался купол чудесного, яркого света, а тьма сползла куда-то вниз.
– Интересно, сейчас вечер или утро? Или вообще – день? – задумчиво произнёс Петрович.
И почему-то понял, что – день. Причём – первый. Откуда эта мысль пришла, писатель и сам не понимал. Он свернулся калачиком и заснул.
Утром сушняк стал просто невыносимым. Петрович открыл глаза и прохрипел:
– Эх, водички бы!