— Мне… больше нечего просить.
Рик вдруг шагнул вперед, снова замер и кивнул. Возможно, он и не лукавил в том, что чувствует с Дастином некое единство. Не только по сходству их природы… Кейн мог на самом деле привязывать к себе не только людей. Я неуловимым образом чувствовала, что Рик признался в этом не только затем, чтобы сказать приятное. Ему совершенно незачем смягчать удар, и потому он был искренен.
— Наверное, ты не помнишь этого, или не хочешь вспоминать, — говорил дух. — Но твое имя не Каин и не Даст, и не любое из тех прозвищ, что в гневе вам давала мать. При рождении она назвала тебя Адамом, в честь своего отца. Не находишь это ироничным?
— Не нахожу.
— Смирись с потерей, дитя духов. И всегда помни, что она была неизбежна. Мы и не думали, что твоя темная сторона способна на такие искренние чувства, и это вряд ли можно было остановить. Ведь согласно другому сценарию должна была умереть Лорен, от рук Кейна. Он предпочел другой путь. Истинное развитие событий всегда получается где-то между вашими снами, правда?
Кажется, больше я ничего не слышала. И могла лишь только удивляться, что до сих пор стою на ногах. Или это Таша с Дастином поддерживают меня под руки? Неважно. Я видела только землю, траву, дорогу, ведущую в худшее место на свете, и ни о чем не думала. Я слышала звуки, но не понимала их смысла.
— Я могу… я могу хотя бы похоронить брата?
— Нечего будет хоронить. От него уже мало что осталось, а когда мы закончим, то не будет даже одной целой кости, чтобы положить ее в гроб. Не будь сентиментальным, Адам, ничьи останки не нуждаются в слезах родных.
Странно ведь, что я стою? Кажется, это самое мистическое событие, которое когда-либо происходило с человеком. Настоящее чудо. Все отказало — зрение, слух, разум, дыхание. Но я продолжаю стоять. Интересно, я бы почувствовала, если бы уже лежала на земле? Стало бы хоть немного проще? Ненавижу… Я ведь даже узнать его толком не успела. Понять не успела, каково это быть оторванной раковой опухолью, которая изначально не должна была существовать? За это и ненавижу. И когда снова научусь ходить, то пойду на ту поляну и крикну, как сильно я его ненавижу. Только надо научиться кричать. Интересно, а я когда-нибудь умела кричать?
Открыла глаза. Белесая муть спадала, обнажая потолок и стену. Особняк Харрисов. Рядом с диваном, прямо на полу сидел Дастин.
— Ты усыпил меня, — выдавила хрипом.
— Да. Они разошлись, когда все было кончено. Пока у меня и самого нет сил пойти… туда.
— Я понимаю. Сочувствую твоей утрате, Дастин. Прости, что заставила тебя волноваться обо мне, когда тебе самому не лучше.
— Прости, что на месте Кейна оказался не я.
Я, забыв о своей слабости, резко села, пережила несколько секунд темноты в глазах и постаралась произносить слова уверенно:
— Не говори так! Даже не смей так говорить! Дастин, никто не должен был быть на его месте — и уж точно не ты!
Он коротко пожал одним плечом. Уже в этом движении я уловила странность, но пока была слишком раздавлена, чтобы отмечать мелочи. Дастин поднялся на ноги, направился к кувшину, чтобы налить воды.
— Отдыхай, Лорен. Таша спит наверху. Ей тоже непросто. Но мы справимся, поможем друг другу справиться.
У меня не было сил спорить. Я заставила себя встать и подойти к нему. Обняла. Мы обязаны помогать друг другу справиться, а не только Дастин нам.
— Спасибо, что ты жив, Дастин. Я благодарна тебе за это. И не смей никогда думать иначе.
— Перестань, — услышала в его голосе почти иронию. — Меня подташнивает от переизбытка соплей.
Будь я в себе, то подобная реплика от Дастина уж точно бы меня насторожила.
Осознание пришло утром. Не пришло, а скорее ударило по затылку с такой силой, что я зажала рот рукой и удержала крик. Однако Таша тоже таращилась на Дастина, следовательно, мне не привиделось: его волосы вначале показались слишком грязными, но теперь было видно — они стали темнее. Дастин, конечно, заметил наше внимание:
— Что вы так разглядываете меня? Нет, девочки, у нас траур. Даже не пытайтесь уговорить. Хотя… траур намного легче переживается в постели. Кейна мы все равно не вернем, так почему и не отвлечься?
— А-а-а-а-а-а-а! — Таша сначала замычала, а потом увеличивала звук, да так что в конце перешла на визг.
И я с ней была полностью согласна. Но могла только рот разевать. Его глаза тоже стали другими — какими-то светло-карими… или желто-зелеными, пока разобрать невозможно. Но самая вопиющая странность заключалась в его словах, таких разных:
— О, Таша, это слишком? Я не хотел тебя обидеть, просто… разбавлял гнетущую атмосферу. Прости, пожалуйста. Но если тебе не нравятся мои шутки, то перестань так пялиться.
Вот теперь самое время для обморока! Но я никак не отключалась — да у меня самое прочное сознание из всех возможных!
— Дастин… ты не чувствуешь никаких изменений в себе?
— О чем ты?
Он изменился не сразу, ушло примерно три дня. У Адама были золотистые глаза, темно-русые волосы и бархатный голос, свойственный обоим его сторонам. И в этого незнакомца я неизбежно влюблялась, хотя еще долгое время пыталась скрыть свои чувства. Потому что они было… странными. Извращенными, но самым целыми. Но странными они выглядели ровно до тех пор, пока не стали открыто взаимным. Потом нам уже было все равно.
Адам не похож на других мужчин. И уже через пару лет я ни за что бы не отличила, что в нем от Дастина, а что от Кейна. Возможно, что это и была благодарность духов, их подарок. Или так и должно было произойти в случае смерти одного из них — откуда же нам знать? Адам ни на кого не похож, потому что идеален. Он не умеет пройти мимо несправедливости, он принимает самые верные решения и дает лучшие советы. Притом отличается решительностью, особенно в стрессовых ситуациях. Бессмертие к нему так и не вернулось. За детскую ошибку он все же вынужден был заплатить. Да и какого-то значительного увеличение его сверхъестественных способностей я не замечаю. Или Адам тщательно их от меня скрывает.
Мы не вернулись в колледж. Предпочли укатить подальше от Ноксвилля. Таша поначалу путешествовала с нами, но ее мозги требовали постоянной подзарядки в виде новых знаний. Ее приняли в университет Лиги Плюща, однако по его окончании Таша переехала в Чикаго, поближе к нам. Кажется, пережитые испытания сроднили нас сильнее, чем обычная дружба или кровные узы. Таша и была подружкой невесты на свадьбе, доводя фирменным танцем водорослей гостей до икоты.
— Послушай-ка меня, Адам Колинз! — я запрыгнула ему на спину и успела обвить ногами, пока не скинул. Пусть возит меня по дому, мое личное всемогущее существо! — Почему ты опять отказался от предложения? Твое место в политике, неужели непонятно?
— В политике? — он смеялся, но все же пытался меня стряхнуть. Не слишком успешно, я научилась вцепляться всеми силами. — Ты хочешь, чтобы я поменьше бывал дома, Лорен Колинз, или быть женой мэра?
— О-о! Оба варианта звучат восхитительно! Но я серьезно — кому, если не тебе, брать власть в свои руки и помогать людям?
— Обещаю об этом подумать, но при одном условии…
Я поняла, к чему он ведет, и настроение вмиг испортилось. Даже руки разжала и спустилась на пол. Насупилась. Адам развернул меня к себе и чмокнул в нос.
— Ну, чего ты боишься? Мы уж как-нибудь справимся с нашими детьми, не думаешь?
Возможно, он и прав. К тому же я все чаще задумывалась о том, что не отказалась бы от малыша, похожего на папу. А лучше — близнецов. Близнецы — это же вообще чистый восторг! Но все же…
— А вдруг у нас родится… не человек?
— И что? — он будто и правда не понимал. — Тогда запрем его в подвале, посадим на цепь, будем кормить сырым мясом и дрессировать. Никто и не узнает! Или будем любить любого, каким бы ни родился.
Это так похоже на моего Адама — подряд говорить две противоречивые версии. Но люди быстро привыкают к его странному юмору. А уж мне и привыкать не пришлось.
— Посмотрим, — смилостивилась я, но окончательного решения пока не приняла. — Так сильно хочется быть женой мэра, что я готова на предварительные тренировки…
И это словно был сигнал к действию. Я уже летела к только что застеленной кровати. У Адама вообще никаких границ нет! Хоть раз бы спросил, прежде чем включать меня в очередную страстную игру! Даже интересно, что бы я ответила?