[78]. Последнее обвинение было особенно серьезным, ведь официально Лим Хва считался «американским шпионом». Хо Ка-и (покойный лидер советской фракции) был упомянут в статье в одном ряду с Пак Хон-ёном, лидером уничтоженной внутренней фракции, который также официально был «предателем и американским шпионом». Это был ясный намек на то, что лидер советских корейцев Хо Ка-и тоже вёл подрывную деятельность и мог даже оказаться «изменником» в точном смысле слова. Руководителя советских корейцев не называли «шпионом» напрямую (учитывая его советское происхождение и тесные связи с СССР, такое заявление было бы прямым вызовом Москве), однако его посмертно обвинили в «антипартийной деятельности» (кор. панданъ хэнъви). Передовая статья от 15 февраля также была первой публикацией корейской открытой печати, которая сообщила населению о том, что на декабрьском пленуме ЦК обсуждались и идеологические вопросы[79].
Казалось, что эта статья «Нодон синмун» выводила кампанию против советских корейцев на новый уровень. В том же самом номере газете, который по случайному стечению обстоятельств вышел в первый день работы знаменитого «антисталинского» XX съезда КПСС, появилась и большая (полторы газетных страницы полного формата) статья самого Хан Соль-я. В основе статьи лежала речь, которую Хан Соль-я произнес тремя неделями ранее, 23 января на «собрании активистов литературы, искусства, печати и пропаганды», проходившем в Пхеньяне. Официальный глава северокорейской литературной бюрократии воспользовался возможностью свести старые счеты со своими поверженными соперниками Ким Нам-чхоном, Лим Хва и особенно с недавно попавшим в опалу Ли Тхэ-чжуном. В речи Хан Соль-я также содержались нападки на некоторых других политических и литературных деятелей, включая лидеров советской фракции Хо Ка-и и Пак Чхан-ока: «Несколько раз партия указывала товарищу Пак Чхан-оку на необходимость укрепления партийности в сфере литературы и искусства. К тому же партия неоднократно отмечала и критиковала непартийные действия этих товарищей. Однако товарищ Пак Чхан-ок не выполнил требования партии. Более того, эти товарищи отказались проанализировать свои преступные действия, направленные на прославление и поддержку реакционных писателей и, несмотря на очевидный ущерб [причиненный ими] нашей литературе и искусству, которое пронизано партийным и классовым духом, они по-прежнему пытаются оправдать это [поведение]»[80].
Для людей, искушенных в сталинистской политической культуре (а именно таковыми людьми по определению и являлось большинство читателей «Нодон синмун»), появление этих публикаций выглядело как сигнал к началу атаки на злополучных руководителей и наводило на мысль о том, что их в недалеком будущем ждет весьма печальная судьба. Однако это было не так. Статьи эти в действительности стали не сигналом к началу открытой атаки, а, скорее, завершением кампании, к тому времени длившейся менее трех месяцев. Выступление Хан Соль-я хоть и было опубликовано 15 февраля, на самом деле состоялось тремя неделями ранее, то есть в самый разгар кампании. Несмотря на то, что «Нодон синмун» продолжала публиковать статьи, касающиеся вопросов литературной политики, активные действия против советских корейцев в конце февраля были внезапно приостановлены. 16 февраля 1956 г. «Нодон синмун» напечатала большую статью Пак Кым-чхоля — крупного партийного функционера и члена ЦК ТПК, который вообще-то принадлежал к яньаньской группировке, но с самого начала активно поддерживал Ким Ир Сена. В статье были описаны ошибки, совершённые «некоторыми партийными руководителями». В первую очередь статья предостерегала от «фракционности», но также и от «семейственности» (кор. качжокч-жуыи), «бюрократизма» (кор. кванлёчжуыи) и, как ни странно, от «культа личности». Впрочем, значение этого взрывоопасного термина не разъяснялось, и большинство читателей, скорее всего, восприняли его как ещё одну форму часто критиковавшегося «преклонения перед личностью». Показательно, однако, что ни Пак Чхан-ок, ни литературные проблемы в статье не упоминались вовсе. Не касались их и более поздние публикации «Нодон синмун», направленные против «фракционности»[81].
Следующие статьи в «Нодон синмун» отражали ту же новую тенденцию. Из них было видно, что кампания внезапно пошла на спад. Передовая статья, вышедшая 24 февраля, снова обрушила гнев на «буржуазных писателей» Лим Хва, Ли Тхэ-чжуна и Ким Нам-чхона, но при этом ни словом не упомянула их предполагаемых покровителей из советской фракции, которые всего лишь неделей ранее подверглись столь яростной атаке[82]. В номере от 1 марта заместитель председателя северокорейского Союза писателей Хон Сун-чхоль, известный приспешник Хан Соль-я, опубликовал большую статью с нападками по адресу все того же злополучного трио писателей с Юга. В статье затрагивались их предполагаемые покровители из советской фракции (возможно, из-за того, что Хон Сун-чхоль был близок к Хан Соль-я, известному противнику советских корейцев), однако проницательные читатели, а многие читатели «Нодон синмун» умели читать между строк, могли заметить две важные особенности этого текста. Во-первых, двое наиболее влиятельных членов советской фракции, Пак Чхан-ок и Пак Ён-бин, вовсе не упоминались в статье, хотя именно они еще совсем недавно воспринимались как главные обвиняемые[83]. Во-вторых, остальных советских корейцев в статье касались только вскользь, мимоходом.
По тому же образцу была построена и статья заметного литературного критика Ом Хо-сока, которая была направлена против «трех реакционных писателей» и которая появилась неделей позже. Ом Хо-сок был фигурой весьма зловещей, и специально изучавшая его деятельность Т. В. Габрусенко с полным основанием назвала его «палачом от литературы». В своей пространной и агрессивной статье Ом Хо-сок заявлял, что у «буржуазных писателей» есть защитники среди партийных работников, но при этом называл только одно имя — Ки Сок-пок[84]. Имена Пак Чхан-ока и Пак Ён-бина снова отсутствовали, так что Ки Сок-пок (намного менее важная фигура как в высших эшелонах пхеньянской бюрократии, так и в советской фракции) оказался в роли единственного виновника.
Именно Ки Сок-поку в конце концов пришлось выступить с «самокритикой» и опубликовать покаянное письмо, которое появилось на страницах в «Нодон синмун»: «Я вступил на ложный путь, восхваляя рассказ Ли Тхэ-чжуна "Бабушка Тигрица" и рассказ Ким Нам-чхона "Мёд", действуя вопреки партийной линии». При этом даже публичное покаяние Ки Сок-пока не было безоговорочным: он осмелился напомнить читателям главной газеты страны, что попавшие в опалу писатели в течение долгого времени пользовались официальным признанием, давая тем самым понять, что не он один виноват в якобы незаслуженно высокой репутации Ли Тхэ-чжуна и Ким Нам-чхона. Язык открытого письма тоже был не совсем обычен для жанра самоуничижительного покаяния, столь распространённого в сталинистской политической культуре[85]. Так или иначе, Ки Сок-пок потерял свое место и стал скромным референтом Министерства культуры (в этой должности он упоминается в посольских документах мая 1956 г.).
Публичное покаяние Ки Сок-пока знаменовало последнюю фазу кампании, которая внезапно завершилась в начале марта. Вслед за этим из печати полностью исчезли критические замечания в адрес советских корейцев, связанные с якобы совершенными ими «ошибками в области литературной политики». Статьи в «Нодон синмун» от 22 марта и 4 апреля еще упоминали об «известных ошибках некоторых руководителей», но при этом ни одного из виновных не называли по имени. Даже Хан Соль-я, регулярно публиковавшийся в то время на страницах «Нодон синмун» (еще один признак его высокого статуса) больше не упоминал советских корейцев в своих диатрибах. В его пространной статье о положении дел в корейском искусстве, которая появилась в газете 25 марта, не было персональных нападок ни на одного из действующих политиков[86].
Это внезапная перемена, отразившаяся в официальной прессе, хорошо согласовывается с таким же феноменом, наблюдающимся в документах советского посольства, которые отмечают, что уже с конца января Ким Ир Сен начал сдерживать кампанию против советской фракции. 24 января Пак Чжон-э, которая была одним из самых преданных сторонников Ким Ир Сена, встретилась с Пак Ый-ваном, видным деятелем советской группировки, который подвергся критике вместе с Пак Чхан-оком, и рассказала ему о некоторых новых событиях.
Пак Чжон-э передала Пак Ый-вану слова, которые Ким Ир Сен произнес на последнем заседании Политического совета (Политбюро) ЦК ТПК. В тот же день Пак Ый-ван сообщил советскому дипломату о новом развитии событий. По словам Пак Чжон-э, «тов. Ким Ир Сен выступил на Политсовете и рассказал о неправильном поведении отдельных руководящих работников в отношении советских корейцев. Он предложил провести совещание с советскими корейцами и успокоить их, провести совещание с работниками ЦК и разъяснить им о неправильности поведения отдельных работников в отношении советских корейцев»[87]. Это заявление Ким Ир Сена было первым признаком новой официальной линии в отношении советских корейцев. С этого момента ответственность за кампанию против советских корейцев всё чаще возлагалась на «отдельных работников», на чересчур рьяных партийных руководителей среднего звена, которые якобы и допустили «перегибы» и проявили неуместную активность. При этом ни Ким Ир Сен, ни его окружение не имеет к этому отношения. Пак Чжон-э в своей беседе с Пак Ый-ваном даже заявила, что Ким Ир Сен «обеспокоен сложившейся обстановкой».