оложенной в середине империи, и Рим еще на три столетия сохранил свое господство, приобретенное ценой столькой крови, двухсотлетних войн и с помощью судьбы над выродившейся цивилизацией Востока и еще бесформенным варварством Запада.
Проф. А. А. ЗахаровОЧЕРК ИЗУЧЕНИЯ РИМСКОЙ ИСТОРИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX И НАЧАЛЕ XX ВЕКА [607]
IТеодор Моммзен
Разработка римской истории после смерти Нибура является в значительной степени результатом деятельности одного человека, Теодора Моммзена.[608] Сын бедного, но образованного шлезвигского пастора, Теодор Моммзен (род. 30 ноября 1817 г.) был старшим из трех братьев, которые все выдвинулись в области изучения классических древностей. Изучив право в Киле, он обратил свое внимание на Рим, и его интерес к классическому миру развился благодаря лекциям Отто Яна. Уже первые его труды — латинское исследование о римских ассоциациях (De collegiis et sodalitiis Romanorum, 1843) и исследование о римских трибах (Die Rom. Tribus in administrativer Beziehung, 1844) — обратили на себя внимание и до сих пор не потеряли своего значения. Ученую командировку от датского правительства с небольшой субсидией от Берлинской академии он употребил на посещение Италии, и это итальянское путешествие имело такое же важное значение в его жизни, как в жизни Ранке или Буркхардта. Центром его занятий в Вечном Городе был Археологический институт,[609] основанный Бунзеном и Герардом в 1829 г, с секретарем которого, Генценом, уже начавшим тогда собирать латинские надписи, он вступил в тесную дружбу. В это время у него и возникла мысль о новом «Сборнике латинских надписей» вместо тех сборников, которые существовали ранее.[610]
Основы латинской научной эпиграфики положил Боргези,[611] восстановивший фасты римских магистратов. Начало Corpus’а в обширных размерах было положено частными усилиями, но предприятие было прервано смертью первого редактора Келлермана. Берлинская академия предложила взяться за этот труд Отто Яну, и Ян пригласил к себе в сотрудники своего бывшего ученика. Но в это же время мысль об издании Corpus’a высказала Французская академия, и Боргези обещал ей свою помощь. Ввиду такого соперничества Моммзен решил выпустить отдельный труд о самнитских надписях, для чего, по совету Боргези, отправился в Неаполитанское королевство и предпринял продолжительное путешествие по югу Италии. Вышедшие в свет в 1852 г. Inscriptiones Regni Neapolitan! latinae были посвящены Боргези.
При собирании и изучении надписей Моммзен не оставлял без внимания и другие стороны древности. Главным результатом его итальянского путешествия помимо надписей было изучение древних италийских диалектов. Его Oskischen Studien (1845), за которыми последовали Die unteritalischen Dialekte (1850), были трудами, сделавшими эпоху как в истории и этнографии, так и в изучении языков доримской Италии, и до последнего времени оставались основными работами в данной области.
В Киль Моммзен вернулся как раз к тому времени, когда мог принять участие в революционных событиях 1848 г. Легкое ранение, полученное в уличной схватке, помешало ему присоединиться к своим братьям, отправившимся волонтерами против Дании. Но он зато сделался редактором органа временного правительства «Schleswig-Holsteinische Zeitung». Личное участие в войне и революции познакомили его с силами и страстями, создающими историю, в то время как его кратковременные занятия журналистикой развили тот стиль, которому в значительной степени была обязана своим успехом «Римская история».
После неудачи национального движения в Шлезвиг-Гольштейне Моммзен принял кафедру римского права в Лейпциге, где жил в тесной дружбе с О. Яном и Морицем Гаутом. Реакция не оставила его, однако, в покое, и в 1851 г. саксонский премьер-министр Бейст сместил с должностей всех трех названных ученых. Моммзен принял тогда приглашение в Цюрих, где выпустил сборник латинских надписей Швейцарии (Inscriptiones Confederation's Helveticae latinae, 1854), но круг его деятельности был здесь слишком узок, и он скоро (в 1854 г.) перешел в Бреславль.
Прекрасно выполненные названные издания надписей окончательно укрепили за Моммзеном известность в научном мире, и в 1853 г. Берлинская академия дала ему субсидию на шесть лет с целью работы над Согриз’ом.[612] В 1858 г. он был приглашен как член Академии в Берлин, где получил кафедру.
Это было концом его странствований. Неизмеримая задача труда, гораздо более обширного, чем аналогичный труд Бека, требовала человека, обладающего способностью к быстрой и аккуратной рабботе и умеющего воодушевлять и контролировать своих сотрудников. Первый из увесистых фолиантов Corpus’a появился в свет в 1863 г.; он содержит республиканские надписи, изданные самим Моммзеном, и консульские фасты, изданные Генценом. Задачей каждого ученого, работавшего над надписями, было — пересмотреть, насколько возможно, оригиналы надписей, изучить печатные сочинения, отделить у Лигорио и других подделывателей подлинные надписи от фальсифицированных, объяснить указания на упомянутые в надписях местности и лица, установить даты надписей и восстановить испорченные места. Из двадцати томов, появившихся при жизни Моммзена, он сам издал около половины, но и все другие отделы носят следы его просмотра и поправок.[613]
На глазах у учителя выросла школа опытных эпиграфистов: Гиршфельд, Гюбнер, Гюльзен, Дессау, Домашевский, Цангемейстер, способных продолжать работу, когда Генцен, де Росси и прочие лида старшего поколения сошли в могилу. В начале работы Моммзен определял число надписей приблизительно в 80 000, но это число уже давно удвоилось, и постоянно накапливается новый материал. Новые издания и дополнения постоянно пополняют Corpus, а журнал «Ephemeris Epigraphies», основанный в 1872 г., сводит в одно целое вновь открываемые и публикуемые надписи. Для изучения Рима ни один труд не превзошел Corpus по своему значению. Он пролил новый свет на все стороны общественной и частной жизни римлян: управление, городской строй, армию, налоги, религию, искусство, социальный строй, пути сообщения и т, д. Проф. Гаверфильд прекрасно сравнил его с основным открытием в науке, а Камилл Жюллиан объявил его величайшей услугой, когда-либо оказанной каким бы то ни было ученым знанию прошлого.
В то время как собрание и издание надписей было задачей, которая одна могла бы поглотить всю энергию человека, Моммзен выпустил серию исследований, каждое из которых обозначало эпоху в своей области. Первым была «Хронология» республики,[614] в которой он столкнулся с трудной и едва затронутой проблемой. Работа, которая по своей природе была работой пионера, является, естественно, и менее прочной по своим результатам, но плодотворны были вызванные ею споры, следствием которых было то, что после работы Моммзена появился ряд трудов других ученых в этой области.[615]
«История римского монетного дела» («Geschichte der romischen Miinzwesen»), опубликованная в 1860 г., была гораздо более важным произведением. Моммзен начал изучение нумизматики во время своего итальянского путешествия и теперь предпринял энциклопедический обзор обширной и едва разработанной области. Он отдает должное заслугам своих предшественников, Эккеля[616] и Боргези, но отмечает несовершенную классификацию и неполноту их трудов. Вместе с тем Моммзен не забывает, что он историк, в то время как те писали исключительно в качестве нумизматов. Начав с греко-азиатской монетной системы, из которой выросла римская, он набрасывает развитие монетного дела от Рима к Италии, от Италии ко всему миру, обсуждая циркуляцию и устойчивость типов монет, право чеканки и проблемы торговли и финансов. Для французского перевода, исполненного герцогом Де Блака, он пересмотрел новый материал, но не нашел времени выпустить исправленное издание, и сочинение теперь устарело. Не занимаясь позднее нумизматикой, Моммзен постоянно следил с неослабевавшим интересом за ее успехами, принимал участие в основании журнала «Zeitschrift tiir Numismatik» и содействовал началу издания «Corpus Numorum», пожертвовав для этого Берлинской академии всю сумму, поднесенную ему по случаю его докторского юбилея, указав, что «для прочного обоснования таких работ, какими я занимался, ничто не требуется так настоятельно, как устроение возвышающегося над несоответствующими научным требованиям каталогами общего издания греко-римских монет, с включением, и монет, вышедших из римского государственного чекана». К сожалению, однако, ему не удалось видеть исполнения своего желания.[617]
Наиболее популярное и прославившее имя автора в широких кругах публики сочинение Моммзена, его «Римская история«, имела чисто случайное происхождение. Вот что рассказывает по этому поводу сам автор в письме к Фрейтагу (от 13 июня 1887 г.):[618] «В моей юности я думал обо всем — о римском уголовном праве, об издании юридических документов, о компендиуме из Пандект, но не об историческом сочинении. Приглашенный прочитать публичную лекцию в Лейпциге, я остановился на истории Гракхов. На моей лекции присутствовали издатели Реймерс и Гирцель, и через два дня они предложили мне написать для их серии «Римскую историю». — «Теперь вполне своевременно написать такой труд, — писал он Ген цену, — он необходим более чем когда-либо, чтобы представить широкой публике результаты наших изысканий». Первоначальным планом Моммзена было посвятить два тома Республике и третий Империи, но он скоро увидел, что последний том может быть написан только тогда, когда будут собраны надписи, и Республике были посвящены три тома. Никто другой по своим знаниям не мог выполнить такую задачу с большим успехом. В то время как у Нибура нить рассказа теряется в ряде отдельных рассуждений, а Швеглер анализирует все фрагменты традиции с одинаковой осторожностью, в изложении Моммзена даны результаты и выводы исследований, а не самые исследования, которые занимают два тома его Romische Forschungen (I. 1864; II. 1872) и ряд отдельных статей, ныне объединенных в его Gessamelte Schriften.