Я уже готова рвать и метать, натравить на несогласных верного Илюху, но в класс вбегает запыхавшаяся Раиса, и за ее спиной в проем тихонько проскальзывает Инга.
— Ребятушки, сегодня произошел вопиющий случай! — дождавшись, когда смолкнет гул, траурным голосом объявляет класснуха и нервно теребит верхнюю пуговицу пиджака. — Кто-то проник во двор Анны Игнатовны и учинил там погром! Я верю, что никто из вас не способен на подобную низость, но, если вы что-то видели или слышали — расскажите!
Повисает гробовая тишина, только люмены натужно гудят под потолком, и весенний ветер шумит в приоткрытой раме. Вдоль позвоночника ползет озноб, и я едва не переламываю стиснутый пальцами карандаш.
— Получается, никто ничего не знает? — Раиса смотрит в пустоту поверх наших макушек — Инга, а сам Ваня что говорит?
— Говорит, что ничего не видел… — пищит Бобкова. — И предположений у него нет. Они с мамой не будут раздувать скандал и искать виноватых. Ваня уверен: негодяи сами себя накажут.
Илюха оглядывается и торжествующе мне подмигивает, но мне становится еще неспокойнее и гаже. Фразы Волкова, переданные Ингой, прозвучали как послание именно нам.
Раиса Вячеславовна опускается на стул и тяжко вздыхает:
— Ладно, ребята. Перейдем к уроку… Но сначала небольшое объявление. Н-ский госуниверситет приглашает вас принять участие в конкурсе. Победа в нем даст вам возможность целый год бесплатно посещать курсы довузовской подготовки в Задонском филиале и гарантирует дальнейшее зачисление на бюджет! Конкурс пройдет в форме тестирования по курсу обществознания, квота — одно место от одной сельской школы. Подавайте заявки на участие, не стесняйтесь. Я знаю, что наша Лера, например, хочет стать юристом, и это отличный шанс!
Я сижу как на иголках и не верю собственному счастью — неужели в череде невзгод и проблем жизнь наконец повернулась ко мне лицом?
После третьего урока мы, окончательно уверовав в свою безнаказанность, как в старые добрые времена тусуемся у ржавых турников. Илюха и Ринат пытаются отжать деньги у зашуганного Карманова, однако тот отказывается платить и резво убегает, а я, призвав на помощь все свое самообладание, набиваю отцу смс:
«Пап, привет, очень занят? Как твои дела? Ты забыл про перевод, пап. Нам вчера чуть газ не отключили».
Проходит минута, три, десять, звенит звонок, начинается алгебра… Я достаю телефон и, спрятав его под партой, снова пишу:
«Пап, я сделала, как ты просил. Поступлю на бесплатные курсы в Задонске, а в следующем году пройду в универ на бюджетное место. Он находится совсем недалеко от твоего дома — я на карте смотрела. И то, и другое — дело решенное. Я молодец?»
Ответ от отца прилетает только после шестого урока:
«Молоток, Валерка. Моя девчонка».
Тренькает уведомление мобильного банка, и я, еле сдерживая рыдания, вешаю на плечо сумку и выбегаю из класса. Одобрение отца — как явление Деда Мороза с приклеенной бородой, как мираж для застрявшего в пустыне путешественника, как радужный мыльный пузырь, улетающий в облака…
Я шмыгаю носом, стираю костяшками слезы и, растолкав замешкавшуюся в дверях малышню, спешу домой.
Рюмин догоняет меня возле поезда и ловко ловит за ремень:
— Лер, подожди, я тебя провожу!
— Ты чего такой смурной? — оценив выражение его физиономии, на всякий случай интересуюсь я. — Вроде, мы с тобой легко отделались и избежали прилюдной казни.
— Мать звонила… — он перехватывает мой локоть и доверительно шепчет: — В общем, утром эта стерва Маринушка приходила к ней прямо на работу, и они сцепились. Маринушка орала, что Игнатовна слегла по вине нашей семьи, и что ее ублюдок якобы видел, как я вчера перелезал через забор, но благородно решил промолчать. Ни фига он не видел и не мог — тьма была хоть глаз коли. Они просто ищут повод наехать на маму… Я не спущу им этого, Лер. Табло этому гаду расшибу. Пусть только появится в школе.
Я отстраняюсь и, проглотив холодный скользкий ком, хриплю:
— Может, не надо, Илюх? Проблема решена, ясно, что они ничего не докажут, а Волков просто набивает себе цену. Он — пустое место, не марайся!
Ощущение надвигающейся катастрофы изрядно пугает, провоцирует шум в ушах и легкую тошноту, но Илюха принимает мой совет к сведению, меняет гнев на милость и криво усмехается:
— Ладно, не в этот раз, но — до первого косяка. Кстати, забыл сказать. Прикинь, ушлепок этот еще и на учете состоит. Кого-то избил в своей Москве, и его выперли из школы. Так что внучок у Брунгильды, хоть и строит из себя праведника, на самом деле не лучше, чем мы.
Глава 17
Пулей пролетев мимо соседского забора, вбегаю в наш просторный двор, захлопываю калитку, прячусь в доме и перевожу дух.
Я все испортила — вдребезги, в клочья… Скорее всего, Волков меня все же видел, и я больше никогда не смогу без страха и стыда посмотреть в его глаза.
Осознание холодным шоком мечется под ребрами, отравляет кровь и тяжеленным камнем давит на плечи. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы ни за что не сунулась в их двор!
Разуваюсь, произвожу в прихожей неимоверный шум, заглядываю в притихшие комнаты, но они пусты — мама ушла к гадкой тете Яне жаловаться на превратности судьбы, а папаша, должно быть, сейчас беспрестанно икает в своей шикарной квартире и прикладывает к пылающим ушам ледяные компрессы.
Переодеваюсь в длинную домашнюю футболку, перевожу маме большую часть денег и вздыхаю — она могла бы перестать от него зависеть, но ни разу не предпринимала попыток что-либо изменить.
Тетя Таня Рюмина умудряется содержать дом, работать в администрации и растить Илюху, даже мамаша Инги, невзирая на больное сердце, тащит на себе двоих детей и худо-бедно справляется. Моя же, ради престижного статуса благополучной, богатой замужней женщины, угодливо поддакивает отцу и не решается взять на себя ответственность. Тот опасается, что я вырасту такой же слабачкой и приспособленкой, прививает мне навыки бойцового пса и частенько перегибает палку. Но маме пофиг, ведь он всегда заглаживал инциденты деньгами.
Мне до чертиков надоело воевать со всем миром ради их одобрения. Они сами понятия не имеют о долге или любви.
Перехватив на кухне еще теплый пирожок и яблочный сок в пачке, ухожу к себе и разваливаюсь с ноутом на кровати.
Первым делом я лезу на сайт Задонского филиала гуманитарного вуза и заполняю заявку на участие в конкурсе. Средний балл по всем предметам — 5,0, победы в школьных олимпиадах, активное участие в общественной жизни и спортивных соревнованиях… Правда, только в пределах Соснового — больше я никуда не выезжала. Но я искренне верю, что все получится, и разыгравшееся воображение рисует идиллические картины будущего — я, несколько лет спустя, вручаю отцу диплом юриста и снова удостаиваюсь его похвалы. Он бросает свою Кристинку и действительно доверяет мне ведение бизнеса…
Но душу подтачивает назойливый червь — этого не случится, даже если я закончу Сорбонну и защищу докторскую на тему финансовых махинаций и ухода от налогов.
Я захлопываю ноутбук и вздыхаю, мысли возвращаются ко вчерашнему инциденту, настороженным взглядам ребят из класса и недавнему разговору с Илюхой.
Волкова исключили из школы, потому что он кого-то избил…
Это известие оглушает, хоть и не особо удивляет. Подспудно я всегда знала, что Ваня может постоять за себя или ударить обидчика первым. Его московское прошлое не дает покоя — будоражит, интригует, пугает, изводит… Плотнее задергиваю штору, вбиваю в поисковик его фамилию и имя, однако результатов набирается на несколько страниц, и упоминаний о нужном мне парне среди них не находится.
Еще до майских, когда Волков только появился в нашей школе и свел всех девчонок с ума, те шептались про его страницу в ВК, и особенно умилялась Петрова. Та самая Петрова, которой я одалживала шмотки и парфюм для поездок в Задонск и которая демонстративно проигнорила меня этим утром.
Если обращусь к ней за помощью, у девочек появится новый шикарный повод для сплетен, впрочем, я никогда не опускалась до обоснования причин своих поступков.
Заношу пальцы над клавиатурой и стремительно пишу:
«Кать, привет. Дай координаты страницы Волкова. Поищу на него компромат».
Никто не догадывается, как тяжело мне дается такой пофигизм. Моя гордыня — ни что иное, как неуверенность в себе, отчужденность, мучительный страх показаться смешной, слабой, ненормальной. Я успеваю сгрызть покрытие с двух ни в чем не повинных ногтей, прежде чем Петрова скидывает мне нужную ссылку.
Мгновенно кликаю по ней и, закусив губу, ожидаю, когда полностью прогрузится страница. Я опять вторгаюсь на чужую территорию и понятия не имею, какие сюрпризы преподнесет мне эта рискованная вылазка.
…Аккаунт Волкова заброшен около года назад, в нем много музыки — того самого злого агрессивного рэпа, а еще — несколько десятков черно-белых фотографий на фоне многоэтажных безликих панелек, зловещих труб и исполинских градирен, исписанных бранью бетонных стен и ржавых рельсов, убегающих за горизонт.
Комментарии на странице запрещены, но у постов десятки тысяч просмотров, хотя Ваня даже близко не блогер и не какая-то известная личность.
Здесь он совершенно другой — стрижка короче, улыбка шире. Плечи расслаблены, взгляд устремлен в мечты. На нем худи и футболки со смешными принтами, драные джинсы и кеды. На нескольких кадрах с самыми запредельными показателями активности он бережно и нежно обнимает стройную девчонку в кружевном черном платье и любуется ею, словно сокровищем или божеством.
Я запиваю обжигающую досаду кислым соком, барабаню поврежденным маникюром по пластику ноутбука и трясу головой.
Подумаешь: девчонка как девчонка. Таких — с вызывающим броским макияжем, в странной одежде и пирсингом в носу — у нас не любят и презрительно называют неформалками. Вернее, в Сосновом их нет как явления, а редкие уникумы Задонска сбиваются в стаи, не подпускают к себе посторонних, а после окончания школы уезжают в областной центр или в ту же Москву.