Решение о манёвре Рупрехта было принято в результате ещё одного долгого и фатального телефонного разговора с генеральным штабом. Успех германских армий левого крыла, отбросивших французов от Саарбурга и Моранжа, имел два результата: Рупрехт получил Железный крест сразу двух степеней, и второй, и первой, – что никому не причинило вреда, – а у главного штаба возродились надежды на проведение решающего сражения в Лотарингии. Возможно, в конечном счёте, при своей силе немцы в состоянии предпринять фронтальную атаку. Возможно также, что Туль и Эпиналь окажутся такими же уязвимыми, как и Льеж, а Мозель – не большим препятствием, чем Маас. Возможно, наконец, что двум армиям левого фланга удастся прорваться через французскую укреплённую линию и во взаимодействии с правым крылом осуществить настоящие «Канны» – двойной охват. Согласно полковнику Таппену эта перспектива очень манила генеральный штаб. Подобно улыбке ветреной соблазнительницы, она победила многолетнюю верность правому крылу.
В то время как эту захватывающую идею обсуждали Мольтке и его советники, позвонил генерал Крафт фон Дельмензинген, начальник штаба Рупрехта. Он хотел знать, продолжать ли наступление или остановиться. Первоначально предполагалось, что, как только армии Рупрехта остановят французское наступление и стабилизируют свой фронт, они организуют оборону и выделят все возможные силы для усиления правого крыла.
Впрочем, предусматривалась и другая альтернатива, известная как «Вариант‑3» – согласно этому плану намечалось наступление через Мозель, но осуществляться оно должно было только по прямому распоряжению генерального штаба.
— Мы должны точно знать, как будет продолжаться операция, – настаивал Крафт. – Я полагаю, что в действие вступает «Вариант‑3».
— Нет, нет, – отвечал полковник Таппен, начальник оперативного отдела. – Мольтке ещё не решил. Если вы подождёте у телефона минут пять, я, может быть, передам вам желаемый приказ. – Менее чем через пять минут он ответил: – Действуйте в направлении на Эпиналь.
Крафт был «поражён»: «В течение этих пяти минут я почувствовал, что было принято решение, чреватое самыми неожиданными за всю войну последствиями».
«Действовать в направлении на Эпиналь» означало наступление через Труэ-де-Шарм – то есть фронтальную атаку на французские укреплённые линии, вместо того чтобы сберечь 6‑ю и 7‑ю армии в качестве подкрепления для правого фланга. Повинуясь приказу, Рупрехт энергично атаковал 23 августа. Фош отбил атаку и контратаковал. В последующие дни 6‑я и 7‑я германские армии завязали тяжёлые бои с 1‑й и 2‑й французскими армиями, которых поддерживала артиллерия Бельфора, Эпиналя и Туля. Они истощали силы, но сражение происходило не только между ними.
Провал наступления в Лотарингии не обескуражил Жоффра. Более того, в яростном контрнаступлении Рупрехта, в котором активно участвовало и германское левое крыло, он увидел удобный момент для начала своего наступления против германского центра. Уже зная об отступлении Кастельно от Моранжа, Жоффр ночью 20 августа дал сигнал к наступлению в Арденнах, которое было центральным и главным манёвром по «Плану-17». В то же самое время, когда 3‑я и 4‑я армии вступили в Арденны, он приказал 5‑й армии начать наступление через Самбру против «северной группы» противника – так главный штаб называл правое крыло германской армии. Жоффр отдал свой приказ, даже получив известие от полковника Адельберта и сэра Джона Френча о том, что ни бельгийцы, ни англичане не окажут ожидаемой поддержки. Бельгийская армия, за исключением одной дивизии у Намюра, вышла из соприкосновения с противником, а английская армия, как сообщил её командующий, не будет готова ещё три или четыре дня. Помимо этих изменений, сражение в Лотарингии продемонстрировало серьёзные ошибки, допущенные при ведении боёв. Они были признаны ещё 16 августа, когда Жоффр разослал всем командующим инструкции относительно необходимости «ожидать артиллерийской подготовки» и избегать «необдуманного попадания под огонь противника».
Тем не менее Франция придерживалась «Плана-17» как единственного средства для достижения решающей победы, а он требовал наступления – сейчас или никогда. Единственной альтернативой было бы немедленно переключиться на оборону границ, но это в корне противоречило всем принципам подготовки, планирования и стратегического мышления французской армии и по самому духу французского военного организма было просто немыслимо.
Более того, главный штаб был убеждён, что французские армии будут иметь численное превосходство в центре. Французские штабисты не могли избавиться от теоретического предубеждения, доминировавшего над всем их планированием, что немцы в центре будут обязательно ослаблены. Исходя из этой уверенности, Жоффр и отдал приказ о всеобщем наступлении в Арденнах и на Самбре 21 августа.
Местность в Арденнах не годилась для наступления. Она была лесистой и холмистой и с французской стороны постепенно поднималась. Между холмами было много оврагов, прорезанных многочисленными ручьями. Цезарь, которому потребовалось десять дней, чтобы пройти через Арденны, назвал их глухие тёмные леса «местом, полным ужасов», с грязными дорогами и вечными туманами над торфяными болотами. И хотя с тех пор произошло благодаря цивилизации немало изменений, а на смену ужасам Цезаря пришли дороги, деревни и два или три города, но оставалось много густых лесов, с редкими дорогами, но удобные для засад. До 1914 года французские штабные офицеры неоднократно изучали эту местность и знали её трудность. Несмотря на их предупреждения, именно Арденны всё же были выбраны участком для прорыва, поскольку предполагалось, что здесь, в центре, сила немцев будет наименьшей. Французы убедили себя в удобности этой местности, исходя из теории, что её трудность, как заявил Жоффр, «делает её благоприятной для стороны, которая, как наша, слабее в тяжёлой артиллерии, но сильнее в полевой». Мемуары Жоффра, несмотря на повторяющееся «я», были составлены и написаны группой авторов-военных и представляют тщательную и фактически официальную точку зрения генерального штаба, господствовавшую до и в течение 1914 года.
Двадцатого августа французский штаб, посчитав, что движение немцев через фронт является маршем к Маасу, решил, что Арденны сравнительно «свободны» от противника. Поскольку Жоффр намеревался сделать своё наступление неожиданным, он запретил проводить разведку силами пехоты, опасаясь, что те войдут в соприкосновение с противником и ввяжутся в стычке до главной схватки. Французы добились неожиданности, но и для себя тоже.
Нижний угол Арденн вклинивается во Францию в верхней части Лотарингии, там, где расположен железорудный район Брие. Область была оккупирована прусской армией в 1870 году, но залежи железной руды там ещё не были обнаружены, и район не попал в ту часть Лотарингии, которую аннексировала Германия. Центром района был город Лонгви, стоявший на берегу реки Шьер, и честь взять его была предоставлена кронпринцу, командующему германской 5‑й армией.
Тридцатидвухлетний королевский отпрыск был узкогрудым, сутулым созданием с лисьим лицом и совсем не походил на своих пятерых крепышей братьев, которых императрица едва ли не раз в год дарила мужу. Кронпринц Вильгельм производил впечатление физической хрупкости и, по словам одного американского наблюдателя, «весьма заурядных умственных способностей» – в отличие от своего отца. Позёр и любитель внешних эффектов, как и сам кайзер, кронпринц страдал от непременной неприязни к отцу, обычной у старших сыновей всех королей, и выражал своё отношение также обычным способом – политическим соперничеством и мотовством. Он выставлял себя поборником наиболее агрессивного милитаристского курса, и в берлинских магазинах продавалась его фотография с надписью: «Только полагаясь на меч, мы можем добиться места под солнцем. Места, принадлежащего нам по праву, но добровольно нам не уступаемого». Несмотря на воспитание, которое призвано было подготовить его к военному командованию, военная подготовка кронпринца оставляла желать лучшего. Он был командиром 1‑го лейб-гусарского полка («Мёртвая голова»), год прослужил в генеральном штабе, но не имел опыта командования ни корпусом, ни дивизией. Тем не менее кронпринц полагал, что время, проведённое в генштабе и навыки, полученные в штабных поездках в последние несколько лет, «заложили у меня теоретические основы, необходимые при командовании войсковыми соединениями». Его уверенность в себе нисколько не разделял Шлиффен, который сокрушался о том, что на командные посты назначаются молодые и неопытные офицеры. Он опасался, что следование стратегическим планам будет интересовать их намного меньше, чем «wilde Jagd nach dem Pour le Mérite» – сумасбродная охота за славой и наградами.
Задача 5‑й армии кронпринца вместе с 4‑й армией герцога Вюртембергского заключалась в том, что они должны были играть роль оси правого крыла, медленно двигаясь вперёд в центре, в то время как всё оно совершало свой масштабный охватывающий манёвр. 4‑я армия должна была наступать через северные Арденны на Нёфшато, а 5‑я – через южные Арденны на бельгийский Виртон и два французских города-крепости – Лонгви и Монмеди. Штаб кронпринца располагался в Тионвиле, называемом немцами Диденхофен, где императорский отпрыск велел подавать себе за обедом то, что едят его храбрые солдаты, – капустный суп, картофель и варёную говядину с хреном, поддерживая свои силы, в виде уступки достоинству принца, блюдами из дикой утки, салатом, фруктами, вином, кофе и сигарами. Окружённые «мрачно настроенным» населением, завидуя славе тех, кто взял Льеж, и продвижению правого крыла, кронпринц и его штаб отчаянно жаждали действий. Наконец 19 августа поступил приказ о выступлении.
Против армии принца находилась французская 3‑я армия под командованием генерала Рюффе. Единственный проповедник тяжёлой артиллерии, он был известен под прозвищем «le poète du canon», «поэт пушек», за красноречивое их воспевание. Он не только ставил под сомнение всемогущество 75-миллиметровок, но даже осмелился предложить использовать аэропланы в качестве наступательного оружия и ратовал за создание военно-воздушного флота в составе 3000 самол