Казанов дал своим людям указание и мы сели в его старый джип. С нами поехал и Предраг, заняв место рядом со мной.
Водитель завёл машину, и мы стали выбираться из грязи на асфальтированную дорогу.
— Теперь нам надо в Белград. Тебе нужно ехать со мной, Сергей, — сказал Виталик.
— Мне нужно Батайницу.
— Да, но это важнее. Первые дни показали, что мы успели внести коррективы в систему обороны Сербии. По моим данным, американцам сложно было скрыть потери в первые дни. Они только в воздушных боях потеряли 10 самолётов. И это не считая тех, которые были повреждены или сбиты ПВО.
— Виталь, это капля в море. На той стороне их сотни. Локальный успех в стратегическом плане нам мало что принесёт. Сербы тоже потеряли немало людей.
Казанов выдохнул, подкурил сигарету и приоткрыл окно. Холодный воздух с улицы приятно обдувал после сильного тепла от печки в машине.
— Но нам грозит другая напасть. Если с боснийцами мы имеем успех на поле боя, то с армией Албании им придётся несладко. Они грозят войти в Косово, а там всё очень нестабильно, — сказал Тадич.
Значит, открывается второй фронт. Что-то мне подсказывает, что в Албании уже сформирована наземная группировка НАТО. Она может войти в Косово вместе с албанцами.
— Сербию дербанят со всех сторон. Что из дома говорят? — спросил я.
— Выборы сейчас. Просто так отправить войска не получится. Во главе армии лояльные Русову люди. Повальное сокращение продолжается, а в союзных республиках всё неспокойно.
В голосе Виталика пока нет ноток сожаления или обречённости. Но это не значит, что не держит в голове мысль о бесполезности нашей миссии.
Мы въехали в Белград. Узнать в этом слегка потускневшем городе столицу Сербии сейчас очень сложно. Смог от пожарищ, ещё вьётся над столицей.
Людей на улицах мало. Кое-где встречаются разбитые здания, но ощущения «Сталинграда» нет.
На глаза попался большой жилой дом, полностью выгоревший и наполовину обрушившийся. Даже в машине чувствуется запах гари.
Ещё неподалёку храм с почерневшим куполом. В нём зияла огромная дыра. Чем так его пробили, понятия не имею.
Очередное свидетельство «гуманитарной бомбардировки» — разрушенное здание министерства обороны. Его до сих пор тушат пожарные. Плиты перекрытий висят на арматурах, но крыша этого военного объекта ещё на месте.
— Почти все успели эвакуироваться в убежище. Есть раненые. Так что военное руководство Сербии ещё при деле, — сказал Тадич, заметив, как я внимательно изучаю разрушенное здание.
Глядя на повреждённые и обгоревшие высотки, на искорёженные оконные рамы и обрушенные, словно стены карточного домика, перекрытия, у меня мысли только об одном — как это всё остановить?
Проезжая по одной из улиц, мы остановились на светофоре. И тут я увидел некое замешательство водителей перед нами.
— Перекрыли, Иваныч. Поехали в объезд? — спросил водитель у Виталика.
— Да, — ответил Казанов.
Водитель начал сдавать назад, но что-то меня заставило его остановить. Через лобовое стекло я увидел, как среди домов поднимается дым.
— Стой. Мне надо выйти, — сказал я и открыл дверь.
Виталик не стал меня останавливать и пошёл за мной следом. Как и Предраг.
— Что там? — спросил я у одного из прохожих, который нервно курил сигарету на перекрёстке.
Его глаза были буквально наполнены слезами, а руки дрожали. Он едва смог мне показать на сгоревшее здание в одном из городских кварталов.
— Серый, там… давай уйдём, — потянул меня Виталик, но я не мог остановиться.
Тадич шёл рядом и просачивался сквозь скопление людей.
От едкого дыма и детского плача я всё больше погружался в общую атмосферу трагедии. Ощущение, что саднит горло, а лёгкие разрывает от вырывающегося из груди крика.
Перед глазами предстала картина, которую сложно описать. Внутри простого жилого квартала от взрыва «сложилось» небольшое строение. Вместо него был холм из бетона, арматурен и разного рода обломков. И любой бы мог на это посмотреть сквозь пальцы, если бы не один факт.
— Там больше никого нет! Нет, мы всё проверили, — успокаивал какую-то женщину пожарный.
— Я не нашла её. Мою Милу! Где она? — рыдала женщина.
Ещё одна из молодых девушек стояла на коленях и умоляла о чём-то спасателя. Его лицо стало чёрным от дыма, а в глазах растерянность. Он ничем не мог помочь.
Подойдя к разрушенному зданию, я буквально онемел. Пепел и земля рядом с этим мирным объектом пропитаны горем и трагедией. Кажется, что в этой тишине я слышу крики погибающих людей.
— Детская больница… — прошептал я.
Я смотрю по сторонам, мокрый от холодного пота и придавленный человеческим горем. Женщины всех возрастов рыдают навзрыд. И тут ко мне подошла ещё одна девушка. С окаменевшим лицом и просто села на асфальт. В руках у неё маленький и грязный розовый носок. Детская одежда…
Завалы ещё разбирались, но и так понятно, что никого больше не найдут живыми. Тадич, который прошёл за ограждение, вернулся к нам. Поникшее лицо и потухшие глаза с выражением безысходности — вот каким вижу сейчас подполковника.
— Можно я пройду? — спросил я, и Предраг махнул полицейским, чтобы меня пропустили.
Земля ещё дымится от пожара. Среди обломков множество детских книжек и предметов одежды. Испачканные игрушки кажутся живыми, но они лишь предметы. Только через несколько минут, я понял, насколько сильно сжал свой кулак и зубы.
— Это же дети… — прошептал я и несколько раз повторил эту фразу.
За спиной стоял Тадич и попросил меня выйти с охраняемой территории.
— Откуда были выпущены эти ракеты? — спросил я.
— Неизвестно. Пока только знаю, что это не крылатые ракеты. Похоже, что самолёты залетели со стороны Румынии.
К нам подошёл Виталик, на котором тоже не было лица. Даже с его эмоциональной устойчивостью такое сложно переживать.
— Сергей, нам нужно ехать. Здесь…
— Откуда был пуск? — повторил я вопрос, хотя вряд ли мне сейчас дадут ответ.
Виталик тоже развёл руками. Я шагнул в сторону и услышал писк под ногой. Нагнувшись, я увидел в земле маленькую резиновую игрушку. Подняв её, разглядел, что это утёнок. Маленький резиновый утёнок, с которым детки любят играться в ванной.
— Радонич, едем.
Я ещё раз окинул взглядом разрушенную больницу и посмотрел на утёнка. Как же больно на душе смотреть на эти проявления «демократии».
— Мне нужно знать, откуда взлетели эти самолёты. В Румынии они не базируются. Да и стратегические бомбардировщики вряд ли бы там появились. Выясните, где базируются самолёты, которые нанесли удар, — сказал я.
— Сергей, и что будет, когда ты узнаешь? — спросил Виталик.
Я достал блокнот из кармана и написал кое-что на листке.
— Думаю, ты сможешь всё… это… достать, — сказал я и протянул листок Виталику.
Он прочитал список и задумался.
— Эм… «Пчела»? Бомба с крыльями? Что это такое? — спросил Казанов.
— Не профессионально. Такие вещи нужно знать.
Глава 11
Разрушенная больница не выходила из головы. Когда мы ехали по городу, просачиваясь по узким улицам столицы, я всё ещё продолжал ощущать запах гари. В голове рисовались страшные картины.
Видел ли я подобное в прошлой жизни? Конечно. Но к такому невозможно привыкнуть. А ещё больше невозможно поверить в то, что это было сделано намеренно.
— Это не промах, братэ. Или у кого-то иное мнение? — сквозь зубы сказал Тадич, когда мы остановились на светофоре.
— Наше мнение никого не интересует. Важнее, сможете ли вы ответить, — сказал Виталик.
— Конечно. А вы сомневаетесь? У нас есть авиация, средства ПВО и ваши знания. А твои разведданные, Вито? Ты же можешь достать информацию, хоть с самого Пентагона, — громко заявил Тадич.
Не знал, что Виталик настолько талантлив. Хотя, раз ему доверили проведение подобной операции в Сербии, в его способностях можно не сомневаться. Значит, и нужное вооружение он достанет. Тут только вопрос времени.
Виталик молчал, а потом попросил водителя припарковаться у дороги и оставить нас одних. Только хлопнула дверь, он достал пачку сигарет и металлическую бензиновую зажигалку. Через пару секунд салон наполнился табачным запахом.
— Если будет нанесён удар по территории страны НАТО, то американцы ещё больше усилят бомбардировки. Готовы на это, Предраг?
Тадич что-то прошептал на сербском, а я нагнулся к Виталику.
— Ты лучше меня знаешь, что это всё и так произойдёт.
— Согласен, — ответил Казанов, выдыхая дым через приоткрытое окно.
— Никто и не спешит наносить удары «возмездия». Ответ нужно скоординировать по времени и месту. Учесть много факторов.
Я не пытался скрыть разговор от Предрага. Он прекрасно всё слышал, но не торопился озвучивать своё мнение.
— Надо ехать. Иначе разговора с генералом Радичем у вас не будет, — произнёс подполковник Тадич.
Виталик выкинул сигарету и позвал водителя.
Через полчаса мы приехали к защищённому командному пункту. В первый день, из-за темноты, я не разглядел окрестности этого сооружения.
Весь комплекс находился недалеко от горных карьеров, где добывали известняк. Радиолокационная станция, стоящая на вершине, повреждена, но её сейчас восстанавливали сербские военные. Склоны горы усеяны воронками от разорвавшихся бомб. Сразу видно, что авиация НАТО настойчиво пытается добраться до тех, кто находится на защищённом командном пункте.
Пока спускались по коридорам командного пункта, я заметил, что личный состав выглядит уставшим. Разговоров никто не ведёт. Тишина такая, что можно отчётливо слышать дыхание моих коллег, идущих рядом.
Тадич завёл нас в отдельный кабинет и попросил подождать. Помещение было похоже на класс подготовки, где на стенах висели различные плакаты с техническими характеристиками авиации и средствами ПВО, а также выжимки из документов. На доске прикреплена карта бывшей Югославии.
У генерала Бояна Радича шло совещание, так что разговор следовало отложить.